Мы предпочли не будить в нем зверя и удалились. Уже на улице Зойка сказала:

— Боюсь, наш Тимурчик сегодня папу съест, а потом мамой закусит.

— Почему? — уставился на нее Будка.

— Потому что ты дурак, — отрезала Зойка.

— Не понял, — помотал головой Митька.

— О, господи, — вздохнула моя подруга. — Да потому же, почему ты, Митенька, будешь сейчас жрать свои чипсы.

— А-а, — протянул тот. — Кстати, о чипсах. Погодите. Сейчас в магазин забегу.

Мы как раз выбрались из переулка на Сретенку и дошли до магазина. Митька скрылся в дверях и почти тут же вернулся обратно с огромным пакетом чипсов. Посмотрев на часы, он с беспокойством проговорил:

— Ох, как времени мало осталось. Придется на ходу начинать.

Разорвав пакет, он захрустел чипсами. Хитрая Зойка, улучив подходящий момент, выхватила из Будкиного пакета солидную горсть картофельных ломтиков и немедленно запихнула в рот.

— Эй, ты зачем? — возмутился Будка.

— Чтобы у тебя заворота кишок не было, — не растерялась моя подруга. — По-моему, для тебя этот пакет чересчур велик.

— Я так не считаю, — Будка спрятал пакет себе за пазуху.

— Жадина, — на полном серьезе обозлилась Зойка. — Я для тебя все придумала, а тебе каких-то паршивых чипсов жалко.

— Во-первых, они совсем не паршивые, а очень классные, — с набитым ртом принялся спорить Митька. — А во-вторых, мне совсем не жалко. Просто тебе, Зойка, сейчас не так необходимы чипсы, как мне. Для меня сегодня они — средство поддержания жизни. А ты скоро домой вернешься и можешь стрескать, что душе угодно.

Я посмотрела на Митьку. По-моему, от сознания, что ему до завтрашнего утра придется изображать отсутствие аппетита, он начал испытывать зверский голод.

Шли мы вместе совсем не долго. Однако, прежде чем Митька свернул в свой переулок, Зойка, несмотря на все его предосторожности, умудрилась стащить из пакета еще одну солидную горсть чипсов. Будка взвыл и кинулся от нас прочь.

Вскоре мы дошли до моего переулка.

— Ладно. Пока,— попрощалась я с Зойкой и Климом. Им обоим нужно было на бульвары. Зойке — на Сретенский, а Климу — на Рождественский.

— Пока, — помахала мне Зойка.

А Клим проводил меня каким-то жалобным взглядом. Наша прогулка сорвалась, и это явно его расстроило. «Ничего, — подумала я. — Погуляем завтра. А пока поскучай немного». И крикнув им обоим: «Созвонимся!» — я стала переходить улицу.

Поздно вечером мне позвонил Клим:

— Агата, ты сидишь или стоишь?

Я находилась в своей комнате на собственной тахте, поэтому ответила:

— Сижу, а Бесик спит рядом.

— Значит, не упадешь, — загадочно усмехнулся Клим.

— Что случилось? — охватило волнение меня.

— Будка... заболел, — откликнулся Клим.

— Значит, вышло!— обрадовалась я.

— Если бы, — сказал Клим. — Врубись, Агата, он по-настоящему заболел.

— Что-о? — растерянно протянула я.

— Что слышала, — усмехнулся на том конце, провода Клим. — Лежит в постели с температурой тридцать девять и пять.

— Каким образом? — не верила своим ушам я.

— Это уж ты у него спроси, — отвечал мне Клим. — Будка перед приходом родителей, как мы и договорились, лег и сам не заметил, как заснул. Его мама, разбудила. И сразу, понятно, забеспокоилась. Потому что Будка даже в раннем детстве почти никогда днем не спал. А Митька говорит: «Чувствую — глаза щипет. Всего трясет. А спина, ноги и руки просто разламываются». Предки даже хотели «Скорую» вызывать, Будка еле их уговорил, чтобы подождали до завтра. Он теперь жутко боится загреметь в больницу.

На какое-то время у меня пропал дар речи. Конечно, в жизни бывает много чудесного и необъяснимого, но чтобы до такой степени... Захотел Будка заболеть — и нате вам. Ну, просто волшебство какое-то.

— Чего молчишь? — спросил Клим,

— Думаю, — медленно произнесла я.

— Тут, Агата, хочешь — думай, хочешь — нет, а факт остается фактом. — По голосу Клима я понимала: он потрясен не меньше меня.

— Слушай, — закралось вдруг у меня подозрение. — А может, Митька у нас просто такой талантливый...

— Агата, ты бредишь? — каким-то странным голосом осведомился Климентий. — При чем тут талант, когда у человека температура тридцать девять и пять?

— Именно от таланта и температура, — принялась развивать свою теорию я. — Понимаешь, Будка так вжился в образ, что действительно заболел. Я где-то слышала, что с великими актерами это иногда случается.

— Ну, во-первых, Будка у нас пока еще не великий актер, — возразил мне Клим. — А во-вторых, он там сейчас почти подох. Звонит мне и стонет: «Зря мы это, братцы. Я теперь думаю: лучше бы предков завтра к завучу сводить. И фиг с ним, с компьютером. Может, он мне теперь вообще не понадобится».

— Он что, помирать собрался? — охнула я.

— Помирать — не помирать, но настроение у него сейчас не очень, — объяснил Клим.

— А Тимка-то как? — Я вдруг сообразила, что еще ничего не знаю о нем.

— С ним еще лучше, — фыркнул Клим.

— Неужели тоже по-настоящему заболел? — спросила я.

— Нет. У него все прошло по заранее намеченному плану, — сказал Климентий. — Но только мать испугалась больше, чем было надо. В общем, она решила завтра не идти на работу. А помимо участкового врача, она завтра позвонит еще одному знакомому знакомых, который обследует пациентов по методу Фолля.

— Это еще что за метод такой? — удивилась я.

— Фиг его знает, — и сам не знал Клим. — Вроде приходят к тебе с каким-то агрегатом и весь организм обследуют. Так что Тимка теперь боится разоблачения.

— Вообще-то запросто могут разоблачить, — подтвердила я.

— Назад все равно хода нет, — сказал Клим. — У Тимки теперь единственная надежда, что Будка его успел заразить.

— Слушай, — встревожилась я. — Но ведь Будка всех нас тоже мог заразить.

— Мог, — охотно согласился Клим.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — разозлилась я. — А репетиции?

— Я-то чем виноват, — растерялся Климентий. — От меня ничего не зависит. Это уж как судьба распорядится. Мы можем только ждать.

Я промолчала. В общем-то он был прав.

— Агата, — медленно произнес Клим и умолк.

— Что? — спросила я.

— Ну, я вот подумал... сегодня не вышло. Так, может, завтра...

И снова затяжная пауза.

— Что завтра? — Я, конечно, поняла, куда он клонит, однако решила заставить его высказаться до конца.

Клим не отзывался. До меня из трубки донеслись звуки приглушенной возни. Наконец Климентий сдавленно произнес: «Отстань!»

— Ты мне? — удивилась я.

— Что ты! — с пылом возразил он. — Это Олька у меня телефон вырывает.

— Мне позвонить нужно. Кончайте трепаться, — немедленно крикнула в трубку Ольга.

Она — самая старшая сестра Клима и учится уже на втором курсе Полиграфического института.

— Дай мне еще пять минут! — проорал Клим. — А потом трепись, сколько хочешь, со своим Витькой.

Не успел он это произнести, как послышался новый звук. Кажется, Олька влепила любимому брату подзатыльник.

— Тем более еще пять минут буду говорить! — свирепо произнес Клим.

— Но учти, — снова донесся до меня голос Ольки, — только пять.

— Ушла, — с облегчением выдохнул Клим.

— Так что ты хотел мне сказать? — очень равнодушным голосом спросила я.

— Может, завтра после уроков погуляем? — наконец произнес он.

«Естественно, погуляем, — пронеслось у меня в голове. — Я и сама хотела». Однако вслух соглашаться не торопилась.

— Завтра, завтра, — проговорила я так, будто мне предстояла целая куча дел. Затем я выдержала длинную паузу. И лишь после этого сказала:

— Да, ты знаешь, пожалуй, смогу.

— Тогда заметано! — с ликованием выкрикнул Клим. — Ладно, спокойной ночи. Ой! Олька! Пока!

И в трубке раздались частые гудки. Я немедленно набрала Зойкин номер. Подошла ее мама.

— Тетя Лида, здравствуйте. Извините, что так поздно. Можно мне на минуточку Зойку? По очень важному делу.