— Не знаю, не знаю, — меня по-прежнему не убедили советы какого-то жулика. — По-моему, он просто нарочно сбивает людей с толку, чтобы потом самому было проще и быстрее обчищать квартиры. Мама, — продолжала я, — ну, предположим, ты и впрямь спрятала их в этой книге. Но оттуда-то они куда делись?

— Вот я и спрашиваю тебя, куда? — отозвалась мать.

— Я-то при чем? — меня возмутил ее подозрительный взгляд. — Хочешь сказать: я без спросу взяла и на что-то потратила?

— Нет, — покачала головой мать. — Я думала, ты их случайно еще куда-то переложила.

— Как я могла это сделать, когда даже не знала, что они находятся теперь не в вазе, а в книге?

Эта история с поиском материнской заначки меня совсем достала. Мало мне было сегодня своих неприятностей. Вообще, когда мать что-нибудь теряет — это невыносимо. Вместо того чтобы подумать и поискать, она вечно подозревает, будто я потерянную вещь куда-то нарочно переложила. Ну да, случилось такое однажды. Но я тогда была еще совсем маленькая и глупая. Еще в школу даже не ходила. И вот один раз мы с соседскими девчонками играли в нашем дворе. Они были старше меня, и я у них научилась делать «секретики». Выкапывается в земле маленькая такая ямка. Ее выкладывают цветной фольгой от конфет, а на фольгу кладутся всякие красивые штучки: камушки, цветочки, бусинки. У кого что есть. Потом сверху все накрывают прозрачным стеклышком и присыпают землей. Захотел — счистил землю, полюбовался и снова зарыл.

В общем, я мамин кулончик с красивым голубым камнем в свой «секретик» пристроила. Думала, поиграю и верну. Девчонки очень мой «секретик» хвалили. Но потом он куда-то пропал. Сперва мне казалось, что я просто не там землю рою. И девчонки мне помогали искать. Но и вместе у нас ничего не нашлось. Пропал мой «секретик» вместе со всеми сокровищами. В конце концов мать обнаружила, что кулончика нет, и я была вынуждена признаться. Только мне все-таки уже давно не четыре года! Что она будет до скончания века эту историю припоминать?

— Мама, — сердито произнесла я, — чем глупости говорить, лучше сядь и подумай, где могут действительно лежать эти деньги. Может, ты после «Аргументов» в другой газете еще чей-нибудь совет прочла и перепрятала?

— Зойка, не хами! — повысила она голос. — Говорю же, никуда я больше их не перепрятывала.

В результате мы перерыли всю квартиру. Разгром получился жуткий. А толку чуть. Денег мы так и не нашли. Наконец мать, опустившись на диван, устало поглядела на меня:

— Зойка, черт с ними, в конце концов. С деньгами. Не бог весть какая сумма. На босоножки займу, потом отработаю. Только честно скажи: ты ни в какие истории не влипала?

— Нет! — проорала я, — Нет! Нет! Нет! Ни во что я не влипала! И денег твоих я не брала! И никому денег не должна!

У меня, конечно, было полно неприятностей, однако они не имели никакого отношения к маминой заначке.

— Но тогда куда же они могли деться? — вновь смерила меня испытующим взглядом мать.

— Не знаю! Не знаю! Не знаю! — продолжала кричать я. — Говорят же тебе: в последний раз видела твою заначку, когда ты ее в вазу запихивала!

Мать какое-то время молчала. Затем поинтересовалась:

— Зойка, а к тебе в последнее время никто не заходил?

— Мама, как тебе не стыдно? — меня охватило негодование.

— Все-таки заходил или не заходил? — словно не слыша, повторила она.

— Агата ко мне вчера заходила, и еще новенький. Агату ты знаешь с детства. А новенький из очень богатой семьи. Они живут в Луковом переулке. Дом с башенками, знаешь? Нужны ему наши деньги! И вообще, каким образом, по-твоему, он мог их взять, когда мы все время вместе сидели? Да тут еще надо знать, что деньги есть и куда ты их спрятала. Даже я и то не знала, что они теперь лежат в книге. Ты вообще, мама, подумай: может это как раз... к тебе кто-нибудь на днях заходил?

— Как ты смеешь! — воскликнула она.

— А ты как смеешь? — У меня от обиды дрогнули губы. — Давай, давай! Говори уж прямо! Ты, значит, считаешь, Агата могла своровать у нас деньги?

— Я ничего не считаю, а просто спрашиваю! — кричала в ответ мать.

В общем, мы с ней вдрызг разругались, наговорили друг другу гадостей, а затем долго ревели каждая на своем диване. Деньги, однако, так и не нашлись. Утром мне в школу идти совершенно не хотелось и дома оставаться было противно. Ведь мама, проснувшись, наверняка снова бы завела разговор о пропавших деньгах. А я действительно о них ровным счетом ничего не знала. У меня по-прежнему находилось только одно объяснение: наверное, мать как-нибудь придумала еще более хитрое место, перепрятала туда деньги, а потом это начисто вылетело у нее из головы. Правда, и в это я верила все меньше и меньше. Мама, конечно, человек очень рассеянный, однако, когда напрягается, обычно в конце концов вспоминает, что и куда сунула. А тут прямо полная амнезия. Но пускай сама и разбирается. А я тут совершенно ни при чем.

У ворот школьного двора я увидела одиноко стоящую Агату. Сталкиваться с ней нос к носу мне не хотелось, и я было повернула назад, когда она крикнула:

— Погоди, Зойка!

Я остановилась. Агата подбежала ко мне:

— Слушай, я больше так не могу. Глупая какая-то у нас ссора вышла.

— Сама виновата, — буркнула я.

— Может, и виновата, — неожиданно согласилась она. — Не надо мне было тебе говорить. Но мне хотелось, чтобы ты поняла. Ну, не тот он совсем, каким ты его представляешь.

— Да что вы все как сговорились! — воскликнула я.

— Кто мы? — смотрела на меня своими огромными глазами Агата.

Чуть помолчав, я все-таки решила спросить ее напрямую:

— Агата, он правда тебе совсем не нравится? Только не ври. Может, тебе все-таки хотелось бы с ним встречаться?

— С ума сошла? — воскликнула она. — С этим? Только, чур, Зойка, не обижайся!

Мне, конечно, было неприятно такое слушать. Однако куда неприятнее мне было бы убедиться, что Агата на него претендует.

В общем, рассказала я ей про Сидорова. Вернее, про то, что он вчера мне рассказал.

— Видишь, как Клим о тебе заботится, — в заключение произнесла я. — Говорила же, что у тебя не все потеряно.

Агата грустно улыбнулась:

— Интересно, Будка что-нибудь выяснил?

— Да вот он собственной персоной, — заметила я спешащего по переулку Митьку. Мне самой не терпелось все выяснить. Наверняка ведь это какая-то ерунда. Так хотя бы все успокоятся и от Артура отстанут.

Увидав нас с Агатой, Будка остановился и часто-часто заморгал глазами. Видно, ему очень хотелось нам что-то сказать, однако без консультации с Круглым и Сидоровым он не решался. Но я ждать не собиралась и поманила его пальцем:

— Митька, иди сюда.

Он послушался.

— Рассказывай, что узнал про Артура, — потребовала я.

Митька растерянно огляделся:

— Может, ребят подождем? Они тоже еще не знают.

Выходит, он что-то выяснил.

— Ребятам еще раз повторишь. Давай выкладывай.

Будка опасливо покосился на Агату:

— А при ней можно?

Ума палата!

— Даже нужно, — нашлась моя подруга.

— Как хотите, — сдался Будка. — В общем, он там деньги тырил.

— Где? — округлились глаза у Агаты.

— Ясное дело, в школе, — отмахнулся Будка. — И у ребят, и у учителей.

— Полный бред, — пожала плечами Агата. — У него же предки явно не бедные. Вон в каком доме живут. Зачем ему воровать понадобилось?

— Зачем, не знаю, — сказал Будка. — Но предки у этого типа совсем не богатые. Правда, и бедными их не назовешь. И вообще, из всех предков у него только отец в наличии. Он круглосуточный охранник у одного шибко крутого. То ли это банкир, то ли еще кто-нибудь в этом роде. Он даже вместе с ним из одной квартиры в другую переезжает. Ну, и Артур, соответственно, тоже. А мать их бросила. Вроде за иностранца вышла замуж, но точно никто не знает.

Я стояла в полном шоке. Мне вдруг все стало ясно. Хотя поверить в такое было совершенно невозможно. У меня даже перед глазами плыло, и земля, в буквальном смысле, уходила из-под ног.