— Ты слышал, что тебе сказали? — снова заговорила она. — Шевелись. Мне некогда.

— Да мне только две строчки, — откликнулся я и, заправив лист в машинку, нашуровал: «Дорогой Дмитрий! а, б, в, г, д, е...» Словом, я напечатал подряд все буквы. Сперва заглавные, затем — строчные. Достаточно, чтобы сравнить.

— Все, Нинка, спасибо.

Она чуть ли не вытолкала меня за дверь. Такое вот гостеприимство. Но мне плевать. Я метеором понесся за Рэем. Надо с ним вместе оказаться внизу, пока Филипп не вышел. Кто его знает, сколько он у Нинки просидит. Может, он только и ждал, пока я исчезну. Хотя, по-моему, Нинка настроилась на долгий визит. «А вдруг они, наоборот, куда-нибудь вместе сейчас собрались? — возникла у меня новая догадка. — Тогда Филипп просто, пройдя мимо почтовых ящиков, украдкой бросит письмо, а Нинка вообще ничего и не заметит». Но и в этом случае у меня время есть. Пока Нинка соберется... Женщины быстро выходить из дома не умеют.

Слетал я за Рэем и вниз. А бабушка Кочетковых вслед мне кричит:

— Ты почему сегодня так рано?

Ну въедливая старуха. Подумаешь, на пять минут раньше явился. Но я отвечать ей не стал. Некогда было. Поэтому я прикинулся, будто не слышу.

Спустились мы вниз. В ящике пусто, и Филипп в окрестностях не наблюдается. Я с такой скоростью туда-назад сносился, что уж точно его бы засек хоть в конце переулка. Значит, у Нинки по-прежнему сидит. А если он испугался, что я раскусил его? Я же на машинке печатал. С другой стороны, если он заволновался, то резко сменит тактику. Либо для анонимок другой машинкой воспользуется, либо еще что-то придумает. В любом случае, это тоже будет нам знаком. И потом, прежние-то письма уже напечатаны, и мы с ребятами их сохранили. Теперь остается только сравнить.

Я разрывался между двумя задачами. Меня просто подмывало скорей вернуться домой и сравнить обе анонимки с тем, что я только что сам напечатал. Но тогда я мог упустить Филиппа. Поэтому мы с Рэем продолжали дежурить.

Нетерпеливый папуас почему-то рвался во двор, однако я не уступил ему. Двор мне сейчас абсолютно без пользы. Оттуда Филиппа не разглядишь. Я же не волшебник, сквозь стены дома ничего не вижу. Поэтому у нас с Рэем завязалась нешуточная борьба. Я пытался заставить его, как нормальную собаку, гулять туда-сюда мимо дома. Но он не желал. Пятился во двор, и точка.

Я совершенно с ним измучился. А Филиппа все не было. «Сколько можно в гостях торчать? — возмущался я. — И вообще, чего в нем Нинка нашла? Надо будет ей после как-нибудь намекнуть, что он у себя дома тараканов разводит. Мне почему-то кажется, она мигом к нему после этого интерес потеряет».

Мы с Рэем еще немного «погуляли». Вернее, это больше смахивало не на прогулку, а на перетягивание каната. Только вот победитель никак не определялся. Мы всю дорогу пребывали в состоянии боевой ничьей. То он меня во двор затянет, то я его оттуда выволоку. У меня с каждой новой победой силы все убывали и убывали. А вот Рэй ничего, держался. Выносливый пес. Видно, здоровьем в бабушку Кочетковых пошел.

На мое счастье, домой возвратились тетя Нонна и дядя Сережа. Я им сказал: «Добрый вечер!» — а про себя думаю: «Вот сейчас ты, Филипп, оттуда, как пробка, вылетишь!»

Так и вышло. Не скажу, правда, что он вылетел из подъезда, как пробка, но времени между возвращением тети Нонны и его выходом прошло совсем немного. Полагаю, он едва с ней и с дядей Сережей успел поздороваться. Я на сей раз прятаться от Филиппа не стал. Чего мне? Я с собакой законно гуляю. Пусть этот тараканий деятель сам, если хочет, от меня прячется. И вообще, это мой дом. Где хочу, там и стою.

Правда, я, конечно, выждал, пока Филипп скроется за поворотом на Сретенку. Надо было наверняка убедиться, что он совсем ушел. Удостоверившись в этом, я повернул к подъезду.

Но, как это часто случается, в одном проявишь сверхбдительность, а другую опасность недооценишь. Я уж хотел домофон ключом открыть, и нате вам: дверь распахивается, и возникает мой предок.

— Дмитрий, ты совсем спятил?

У меня в башке мигом компьютер защелкал. В чем, интересно, я мог проколоться? Но я так ничего и не успел сообразить. Предок мой как заорет:

— Мне эта твоя бабка мозги все по телефону проела. Ей, видите ли, интересно, куда ты вместе с собакой исчез?

— Известно, куда. Гуляем, — ответил я.

— Ты с ней уже два часа гуляешь! — вновь принялся орать предок.

— Нет, всего час пятнадцать, — уточнил я. — Нужно же Рэю воздухом подышать.

— А о нас с матерью ты подумал? — взвился предок. — Нам, между прочим, тоже после работы отдохнуть нужно, а не с бабками посторонними выяснять отношения. В общем, Дмитрий, верни ей быстро собаку — и домой.

В лифт мы с отцом вошли вместе. Только он вылез на нашем этаже, а я с Рэем поднялся выше. Бабка мне жуткий скандал закатила. Мол, разве можно так долго? Она, видите ли, вся изнервничалась. Вот и пойми людей. Тяжелый клиент мне достался. И продукты не те ношу, и с собакой не так гуляю. Но с этим, видно, ничего не поделаешь. Хочешь зарабатывать, терпи.

Выслушал я ее — и вниз ходу, к почтовому ящику. Ничего. Неужели Филипп и впрямь испугался, когда я у Нинки его накрыл? Если так, значит, мы уже все знаем и завтра же примемся вырабатывать контрмеры.

Теперь мне следовало быстро сверить шрифт и созвониться с Климом и Тимкой. Дома я сразу этим и занялся. Однако меня ждало разочарование. Шрифты оказались совсем непохожими. На анонимках несколько букв пропечатывались нечетко и к тому же прыгали. А у Нинкиной машинки с этим был полный порядок. Не знаю даже, расстроился я или обрадовался. С одной стороны, так и не удавалось установить личность Доброжелателя, но с другой — Нинка точно оказалась ни при чем. Да и Филипп вроде не виноват. Хотя вообще-то с ним дело обстояло сложнее. Ясно пока одно: к Нинке он ходит совсем не для печатания писем. Но ведь, возможно, он пользуется какой-то другой машинкой. И вообще, где гарантия, что у него нет собственной? Окончательно запутавшись в своих мыслях, я позвонил Круглому, но его мама сказала, что он еще сидит у Тимки и вроде должен скоро вернуться.

Я набрал Сидора. Несколько раз набрал. Там было наглухо занято. Неужели еще до сих пор дежурят? Я посмотрел на часы. Без пятнадцати одиннадцать. А мы с ними договорились следить за ящиками минимум до одиннадцати, а если получится, то и до полуночи. Это ведь меня предок вынудил раньше уйти. Да я и сам успокоился, что уже Филиппа засек. А теперь, оказывается, это вроде и не он. Эх, зря ушел. А с другой стороны, иначе было и невозможно. Отмазка ведь кончилась. Бабушка Кочетковых собаку вернуть потребовала.

И оставалась теперь надежда только на Клима и Тимку.

Может, хоть им повезет? Но им не повезло.

Сперва мне позвонил Сидор:

— Я, как дурак, столько времени проторчал, и все впустую.

— Значит, нового письма нет? — решил уточнить я.

— Ни намека, — отрезал Тимка. — То ли он сам за нами следит, то ли все-таки по утрам к нашим ящикам ходит. Придется завтра встать ни свет ни заря.

Я согласился:

— Другого выхода нет. — И рассказал ему про Филиппа.

Он слушал, не перебивая, лишь свирепо сопел в трубку.

— Может, и впрямь не он, — дождавшись, когда я умолк, с неохотою произнес Сидор. — Но есть еще вариант, что ты просто спугнул его. Он ведь тоже не пальма в тундре. Сечет, что к чему.

— Вряд ли, — не верилось мне. — По-моему, он просто к Нинке пришел. И вывалился оттуда, только когда ее предки вернулись.

— Одно другому не мешает, — ответил Тимур. — Может, у него просто бизнес на первом месте. Вот он и сочетает приятное с полезным. И потом, Будка, ты точно уверен, что шрифты разные?

— Уверен, — не сомневался я.

— Все равно притащи свой образец в школу, — потребовал Сидор. — Вдруг ты ошибаешься.

Я знал, что не ошибаюсь. Однако с Тимуром, когда он упрется, спорить бесполезно. Проще притащить. Что я и пообещал ему. Пусть воочию убедится.

— А у Круглого как? — поинтересовался я.