— Эй!

За дверью кто-то был. И этот кто-то лежал на полу, перегораживая проход.

— Тысяча извинений, — сказал я.

Очередная вспышка молнии осветила карлика, с виду явно мелкого торговца. С ужасной раной на горле. Он попытался подняться, моргая, посмотрел на нас и несколько раз щелкнул языком.

— Черт подери, — сказал несчастный, покончив с этими жестами. — Который сейчас час?

Я посмотрел на свои карманные часы-луковицу.

— Уже восемь часов.

— Ужас, — посетовал карлик и с трудом поднялся. — Будь все это проклято! Ох-хо-хо.

— Вы себя хорошо чувствуете? — спросил я и попытался его поддержать, уставившись на глубокую рану, которая пересекала все горло.

Он резким движением высвободился.

— Мне не нужна никакая помощь, — отрезал карлик. — Нет, мсье. Старик Мак-Кейб еще может вполне самостоятельно выйти отсюда. Разрази вас всех гром.

— Как хотите, — согласился я.

Он задержался на какой-то момент в дверном проеме и, витая в собственных мыслях, посмотрел на дождь. Затем внезапно без всякой причины ринулся вперед и, покачиваясь, начал удаляться, время от времени поднимая к небу кулак.

— Чертовы тучи, — с гневом повторял карлик.

Мы подождали, пока он отойдет подальше, и после этого зашли внутрь. Там было темно, почти полный мрак, чувствовалась сырость, и пахло гнилым деревом. Повсюду валялись перевернутые разбитые скамейки. В глубине все еще возвышалась статуя Матери Природы с обломанными руками. Она стояла между двух совершенно высохших цветов. Через дыры в крыше капала вода. Кап. Кап.

Снаружи, словно огромный разъяренный зверь, на колеснице приближалась гроза.

Место вполне подходило для серьезного разговора. Я приметил в дальней стене у алтаря небольшие альковы, где после службы скрывались священники-эльфы со своими дубовыми посохами и разукрашенными кадилами. Там мы и решили устроиться. С Грифиусом под боком, прислушиваясь к грому и шуму дождя на улице, я закрыл входную дверь. А затем сказал, потирая руки:

— Это будет чудо, если мы не наткнемся здесь на смерть.

Дракон странно поглядел на меня.

— Мои две сестры находятся у Мордайкена, — начал он после длительной паузы. — Я начинаю чувствовать их присутствие. И больше чем уверена, что все люди барона на данный момент заняты тем, что ищут нас.

— Да, и они уже чуть было нас не поймали.

— Если такое когда-нибудь случится… — начал дракон.

— Забудьте об этом.

— Случится катастрофа.

— Я же вам сказал, забудьте об этом.

Но Смерть, похоже, вовсе не была расположена меня слушать.

— Мои две сестры…

— Ох-хо-хо! Я совершенно не уверен, что Глоин и Ориель никак не реагируют на происходящее. Если хотите услышать мое мнение, то знайте — мне кажется, что им уже дана в руки ценная путеводная нить.

— Вы так думаете? — усомнился Грифиус.

В этот момент совсем близко ударила молния, и раздался оглушительный раскат грома. Мы даже подпрыгнули от неожиданности.

— Не думаю, а уверен, — ответил я, зажмурив глаза.

— Мне никогда в жизни не было так хорошо, — вздохнул Ориель, прогуливаясь под стеклами зимнего сада, вполне тянувшего на то, чтобы называться настоящим лесом. — Уф… Даю тебе честное слово.

Он затянулся толстой сигарой и выпустил забавное колечко дыма, а потом блаженно вытянулся в глубине мягкого наполовину сломанного кресла, положив руки на массивные подлокотники. За прозрачными стенами мерцали огни города. В полумраке качались и вздрагивали раскидистые ветви вяза. На улице разыгралась гроза, и дождь порывами барабанил по стеклам. Вауган Ориель опустил свою руку, чтобы дотянуться до стоящей рядом на земле корзины со спелыми фруктами, достал оттуда большое зеленое яблоко и вгрызся в него зубами.

— А как ты, Глоин, старая развалина?

Мак-Коугх лежал на животе перед клумбой с цветами, усаженной шток-розами и бегониями, и, закрыв глаза, вдыхал их аромат. Если хорошо сосредоточиться, то можно услышать мысли маленьких питомцев. И это вызывало в нем что-то вроде Ааааххх! Он то и дело принимался рыться в большой фаянсовой миске, в которой в жирном фруктовом соусе плавали креветки. Вкус был странным, но великолепным.

— Очень хорошо, цветочек.

Вауган Ориель затянулся наполовину выкуренной сигарой. С другой стороны его кресла стояла наполовину пустая бутылка с шампанским. Эльф поднял ее и сделал большой глоток, прежде чем снова откусить яблоко.

— Ооооххх, — вздохнул он.

Почти как цветы.

Отпусти…

Очевидно, этот голос поселился у него в душе, все время один и тот же, что-то вроде маленького дьяволенка, который дергается на цепочке и просит, чтобы его отпустили.

Ориель не имел ни малейшего понятия, что же подразумевается под просьбой «отпустить», и совершенно не понимал того, к чему все это может привести, у него от создавшейся ситуации просто кругом шла голова. Во всяком случае, они вместе с Глоиным обсудили свою насущную проблему с бароном Мордайкеном, и хоть что-то встало на свои места. Нет никаких причин для беспокойства. В свое время они им все объяснят.

Ориель закрыл глаза и подумал о своей прошлой жизни, той, которая кончилась всего несколько часов назад. Особого восторга он пока еще не испытывал. Было очевидно, что это все-таки еще не ад, но теперь, по крайней мере, признали его талант волшебника.

«Вы самый великий иллюзионист в этом городе, — заявил ему Мордайкен, после того как эльф превратил бумажку в один ливр в монету в один пенс. — Теперь вам надо попробовать сделать обратное».

Держа в одной руке сигару, а в другой бутылку, разглядывая яблоко на тарелке, стоящей рядом с ним, Ориель закатил глаза к небу и почесал у себя в промежности. Ему нужна была женщина. М-м-м, а почему бы и нет? Настроение у него было если не поганое, то паршивенькое, и хотелось немного расслабиться. Попробовать чего-нибудь новенького.

Эльф с трудом повернулся, позади его кресла висел шнурок из красного шелка, за который он дернул несколько раз. Ему даже не удалось еще принять прежнее положение, когда один из гоблинов, приставленный к ним в услужение, уже появился в комнате.

— Ага, вот что, Ганзель…

— Я — Гретель, мсье.

— Мой бедный друг, мне это без всякой разницы.

— Как пожелаете, мсье. Чем могу помочь, мсье?

— Ты… ик… ты для гоблина разговариваешь очень вежливо.

Слуга, явно тронутый похвалой, поклонился.

— Ну ладно, Ганзель, старик Ганзель. Времена сейчас тяжелые. Мне нужна женщина.

— Хорошо, мсье.

— Ну да, — добавил молодой эльф, изобразив на лице игривое выражение. — Мне хочется немного поразвлечься, ты понимаешь, о чем я?

— Прекрасно понимаю.

— Отлично. А сейчас скажи мне, Ганзель…

— Меня зовут Гретель, мсье.

— Повторяю, мне это без разницы, мой дорогой Грезель. Лучше скажи, что ты мне можешь предложить при условии миниатюрных форм?

— Из маленьких форм, мсье?

У гоблина на лице выразилось явное удивление.

— Ну да, я и сам точно не знаю, что-нибудь вроде гномов.

Глоин Мак-Коугх, который до сих пор любовался всем, вплоть до тычинок вновь распустившейся розы, резко повернулся в его сторону.

— Что ты сказал?

— О, не обращай на нас внимания, старая ты сова лупоглазая. Можешь не бояться, я не имел в виду тебя.

Карлик поднялся. Он моментально скинул свое зеленое пальтишко.

— Чего, чего?

Ориель сделал неопределенный жест рукой, который можно было истолковать и как «давай лучше о чем-нибудь другом», и как «исчезни с моих глаз». Однако ни тот, ни другой вариант, похоже, Глоина не устраивал.

Слуга гоблин скромно отошел в сторону. Ориель, широко улыбаясь, потянулся.

— Я нахожу, что ты… ты отвратителен, — начал Мак-Коугх.

— Послушай, э-э-э, старый мангуст, думаю, не стоит все это принимать слишком близко к сердцу. И вообще, тебе бы надо смотреть на вещи под другим углом, уф, под более положительным, понимаешь меня?