— Нет, – честно ответил я, делая долгий глоток воды из своей черно-фиолетовой бутылки с логотипом Геллионов. — Но я все равно собираюсь это сделать.

Маркус рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

— Я уважаю такую преданность цели. Если мы когда-нибудь попадем на Национальные, ты будешь тем, кто пробьет нам путь туда, не сомневаюсь в этом. Я иду в душ. Ты со мной?

Я усмехнулся.

— Прекрати пытаться увидеть меня голым. Ты только начнешь жалеть себя.

Я привык уклоняться от любых разговоров о том, почему мне не нравится принимать душ вместе с другими.

Небрежно отбросив джерси и подкладку в сторону, Маркус ухмыльнулся мне. Я давно перестал завидовать парням, которые могли разгуливать без футболок и не беспокоиться о чужих взглядах. Мое тело и мое прошлое сформировали из меня того целеустремленного человека, которым я был сегодня. Именно эти шрамы побудили меня навсегда убраться к чертовой матери из Миднайт Фоллс. Я не мог ненавидеть их, но хотел скрыть. Мне не нужно было становиться предметом жестоких сплетен. Только один человек когда-либо видел их, кроме дяди Джека, и это была моя маленькая Божья коровка.

Я не шутил, когда писал в ее новом дневнике. Сам того не желая, я показал ей свой секрет, а потом увидел её. Мы были связаны, я и она, нашими темными тайнами. Теми, которыми мы никогда не хотели делиться с миром.

Как бы она ни пыталась бороться с этим, правда была неоспорима. Я заглянул в ее хорошенькую, извращенную голову, и теперь она была моей.

16.Лили

Мама исчезла после игры, вероятно, чтобы найти моего отца и пообщаться со спонсорами команды. Мы с Евой поговорили с несколькими знакомыми и вышли на улицу, туда, где папа припарковал свой грузовик на стоянке. Но его там больше не было. Мы вернулись внутрь, чтобы поискать тренера. Ева возилась со своим телефоном, пока мы спускались в сторону раздевалки и папиного кабинета. Я вспомнила, как несколько дней назад увидела Кейдена выходящим из душа. Тогда я этого не осознавала, но тот момент изменил мою жизнь.

— Ну что, есть новости из Калифорнии? – поинтересовалась Ева, пока мы протискивались мимо непрерывного потока игроков, которые уже переоделись и спешили на выход, без сомнения, стремясь попасть на вечеринку Беккета.

— Нет, ничего. Такими темпами я могу даже не поступить, и тогда мне не придется беспокоиться о том, чтобы рассказать родителям, – пробормотала я.

— Это было бы не так уж плохо. Ты можешь поступить со мной в УХХ. Мы стали бы соседками по комнате! – Ева толкнула меня локтем. — Сэкономить деньги и жить с лучшей подругой – что может быть лучше?

— Ты же знаешь, моя мама захочет, чтобы я жила дома, если я поступлю в УХХ, вот в чем проблема.

Ева остановилась рядом со мной и скрестила руки на груди. Тишина была тяжелой, словно она хотела сказать что-то, но сдерживала себя.

— В чем дело? Просто выкладывай уже.

— Ну, ты же знаешь, что вся эта история с проживанием на территории университета на самом деле не является проблемой, верно? Просто сказать родителям, что ты хочешь остаться в кампусе, даже если они живут поблизости – не сложно. Корень проблемы в том, что ты боишься хоть раз сказать им правду о своих желаниях. Ты не разочаруешь их, Лили. Ты примерная дочь, образцовая ученица… пора сделать что-то, чего ты хочешь для себя, а не для них.

У меня вырвался сдавленный смешок.

— Тот факт, что ты это говоришь, ясно показывает, что мы выросли в разных семьях. Ты не понимаешь. Они бы не стали ругать меня... дело не в том, что они скажут или не скажут… все дело в их разочаровании, в ожиданиях – во всем этом. Гораздо труднее чувствовать себя раздавленной под тяжестью несбывшихся надежд своих родителей, если ты находишься за тысячи миль от них.

— Но ты любишь Хэйд-Харбор, и меня... и УХХ – отличный университет. Это отстой, что тебе приходится ехать через всю страну, когда проще было бы просто поговорить.

— Разговор с ними не был бы ни простым, ни легким.

Ева вздохнула.

— Да, ну, может быть, важным вещам не суждено быть легкими. Может быть, борьба за них – вот, что имеет значение. Если бы твои родители знали, что ты чувствуешь, не думаешь ли ты, что им было бы плохо? Уезжая, ты также не даешь им шанса понять тебя. Как будто ты наказываешь их.

— Не сдерживайся, скажи мне, что ты на самом деле чувствуешь, – пробормотала я, чувствуя себя изобличенной самым ужасным образом. Была ли Ева права? Да, и ты это знаешь. Тем не менее, было трудно даже представить, что я посажу родителей рядом с собой и скажу им, что мне нужно больше свободы и меньше давления. Сбежать было гораздо проще.

Из конца коридора до нас донесся громкий свист. Я подняла глаза. К нам направлялся Маркус.

— Девушки, вы готовы к вечеринке?

— Мы не пойдем. Я ищу своего отца.

Маркус остановился перед нами, покачиваясь на пятках.

— Мне жаль говорить тебе это, Жучок, но полагаю, что он отправился домой, чтобы отпраздновать победу с твоей мамой. Он думает, что ты пойдешь на вечеринку с Кейденом.

Я покраснела от многозначительной улыбки Маркуса.

— Не может быть. Ты серьезно? – Ева повернулась ко мне, в ее глазах заискрилось волнение. — Значит ли это, что мы все-таки пойдем?

— Нет… то есть не знаю.

Папа никогда не одобрял мои походы на вечеринки. Не то чтобы он запрещал мне, скорее, не поощрял это. Обычно меня все равно не приглашали, так что в этом не было ничего особенного.

— В любом случае, я сам ищу, кто бы меня подвез туда. Мой байк в ремонте. Думаю, ваш транспорт ожидает на заднем дворе.

С этими словами Маркус отсалютовал нам и ушел.

Ева повернулась, обращаясь ко мне заискивающим тоном.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, давай пойдем. Даже твой папа дал зеленый свет! Такого никогда не было!

— Честно говоря, я никогда его не просила. – И в этот раз тоже. — Как это вообще произошло?

Красивые темные глаза Евы сузились.

— Ты думаешь, это Кейден подстроил?

У меня пересохло во рту.

— Зачем ему это?

— Мне показалось, что он был очень заинтересован в том, чтобы ты пошла на вечеринку.

— Не знаю почему. Мы не общаемся и даже не разговариваем друг с другом, если можем этого избежать.

Мы с Евой прошли по коридору к парковке у заднего входа.

Ева помедлила секунду и решила спросить:

— Как думаешь, ты ему нравишься?

— Что? Нет. Конечно, не нравлюсь. Он даже не знает меня, а я не из тех девушек, на которых западают парни.

— С чего бы это? Ты красивая и умная...

— И на тебе очки лучшей подруги. Я люблю тебя, но у меня нет иллюзий по поводу того, как я выгляжу. Я ботаник, и это нормально. Я не пытаюсь быть кем-то другим.

Это было правдой. Со своими очками, неуклюжими конечностями, обилием веснушек и молочным цветом кожи я знала, что не претендую ни на какие конкурсы красоты. Возможно, моя бледность и рыжие волосы были в моде в Англии 1800-х годов, но они точно не были популярны в современной Америке. Ева была полной противоположностью мне во всех отношениях и притягивала к себе тоскующие взгляды, куда бы она ни пошла. Хотя с таким чрезмерно заботливым братом, как Ашер, ей перепадало даже меньше внимания от противоположного пола, чем мне.

Школа опустела, и теперь в ней витала жутковатая атмосфера, как будто мы оказались там, где не следует находиться. Мы вышли через большие задние двери и пошли по дорожке, ведущей к парковке. Прохладный ночной воздух заставил меня поежиться, и я порадовалась, что надела джинсы и старый хоккейный джерси, оставшийся с того времени, когда мой отец играл за Геллионов.

Когда мы свернули за угол на парковку, я резко остановилась. Ева рассказывала мне забавную историю из закусочной, где она работала. Через секунду она поняла, что я перестала идти, и оглянулась.

— Что случилось?