Его ноздри раздувались под быстрым, рвущимся вдохом, и боль исчезла, оставив лишь угрюмые следы на его лице. Однако эти слова не облегчили мою боль. На самом деле, мне стало еще хуже, когда он несколько раз моргнул, словно потрясен всем тем, что происходит. Затем Алессио вздохнул и выдохнул, после чего медленно повернулся и пошел прочь.

Разочарование переполняло меня. Мне было мало.

Я жаждал реакции. Я заслуживал ее. Я сжал кулаки, желая схватки.

— Это все? — спросил я ему в спину. — Тебе нечего сказать, Риччи?

Алессио не обернулся. Он шел вдоль хребта, длинными шагами направляясь в противоположную сторону. Я не мог вынести его молчания. Для него это было слишком просто.

— Я хочу, чтобы ты уехал из Сицилии, — сказал я, следуя за ним. — Не хочу видеть тебя рядом со мной или моей семьей.

Ничего, ни дерганья, ни вздрагивания. Он продолжал идти.

Я понимал, что мое поведение было несомненно незрелым, но гнев победил разум. Я жаждал, чтобы он упал к моим ногам, искренне и безмерно просив о прощении. Чтобы он рыдал и умолял меня не причинять ему вреда. Ведь он чуть не лишил меня отца средь бела дня и даже не соизволил признаться в этом.

Не думая, я повалил его на землю. Алессио упал, не удержавшись на ногах. Я ударил его по почкам, довольный тем, что он хрипит в ответ.

— Pezzo di merda!(Гавнюк!) Я должен сломать тебе вторую руку!

Оттолкнувшись от меня, он с ловкостью сбросил меня со своей спины. Приземлившись в грязь, я был готов к его следующему ходу. Вспомнилось, как мы уже сталкивались с этим в Шотландии, и я предвидел, что Алессио постарается прижать меня к себе, рассчитывая на свою более массивную фигуру. Но я не оставил ему шансов. И с одной здоровой рукой он был в невыгодном положении.

Сделал выпад и оказался на нем сверху. Когда ударил Алессио по ребрам, он зашипел, закрыв глаза, как будто ему было очень больно.

— Cazzo!(Блядь!) — простонал он. — Principe, per favore. (Принц пожалуйста) Мои ребра все еще сломаны.

Сломанные ребра?

Я сполз на его бедра и задрал рубашку. На нем места живого не было, весь его торс украшали выцветшие желтовато-коричневые синяки. Этот ужасный гобелен был результатом темницы, когда люди моего отца выбили дурь из Алессио.

Я слез с него и встал. Мне не хотелось сочувствовать страданиям снайпера. И все же я сочувствовал.

Поморщившись, он сел и подтянул рубашку. Алессио тяжело дышал. Даже во время бега я никогда не слышал, чтобы он так выдохся.

— Ты в порядке? — необдуманные слова слетели с губ прежде, чем я успел их остановить.

Он жестко кивнул мне, затем медленно поднялся на ноги. Он не мог согнуться из-за ребер, поэтому держал спину прямо и, спотыкаясь, направился к дереву. Выглядя немного бледным, он привалился к стволу.

— Как ты собираешься убить Бускетту, если ты не можешь стрелять и едва двигаешься? — я прищурился на него.

— Я могу стрелять левой рукой.

— Метко? — он не ответил, поэтому я сказал очевидное. — Они сломали тебе руку и ребра.

Алессио просто стоял и дышал. Madre di dio. Я не знал, насколько серьезно он был ранен. Но и не спрашивал.

— Не думал, что они могут причинить тебе такую боль.

Он слегка покачал головой.

— Я готов вытерпеть сотню побоев или тысячу ради тебя. Нет такого количества боли или страдания, которое не принял бы во имя тебя.

— Черт возьми, Алессио, — сristo.

Я не хотел ничего чувствовать при его заявлении, но смягчился на самую малость.

— Это правда. Прости меня, принц.

Оставшись одни на холмах, мы стояли под сицилийским солнцем и пытались перевести дух. Я был зол, но в то же время мне было грустно. Я скучал по нему. Мне не хватало того, что у нас было, тепла и взрывной химии, пока он все не разрушил.

Поэтому я сказал ему правду.

— Я не могу тебя простить.

— Не можешь или не хочешь?

— И то, и другое. Так что если ты пришел сюда в надежде завоевать меня, то это пустая трата времени.

— Я не знал, что ты придешь, — поморщившись, Алессио выпрямился. — Я позвонил Марко Раваццани и сказал ему, чтобы они держали тебя дома. А не отправили тебя сюда.

— Мой отец был против моего приезда в Палермо.

— Он был прав. Это глупо с твоей стороны.

— Я могу за себя постоять. Мне не нужно, чтобы ты или он защищали меня.

— Нет ничего плохого в том, чтобы позволить другим помогать тебе. Неужели ты настолько горд и упрям, что рискуешь собственной безопасностью?

— Так говорит человек, который всегда работает один.

— Не всегда, — тихо ответил он. — Я скучаю по работе с тобой. Мы были хорошей командой по делу с Нино.

Cazzo, подобные слова выходят из уст Алессио.

— Прекрати так говорить. Я не хочу это слышать. Ты сделал из меня дурака, лгал мне все это время.

— Джулио, — сказал он с многострадальным вздохом. — Я согласился убить тебя, и это тебя не смутило. И все же ты не можешь простить меня за то, что я не рассказал тебе о твоем отце?

— Не люблю секреты, Алессио. И не притворяйся, будто то, что ты сделал, не имеет никакого значения.

— Я знаю, что это очень важно. Просто надеялся, что ты любишь меня настолько, что сможешь это пережить. Но ты даже не хочешь попытаться. Ты даже не хочешь меня выслушать.

— Не взваливай это на меня, stronzo (застранец). Это твоя вина.

— И что, это все? Я для тебя умер?

— Ты думаешь, я буду продолжать трахаться с человеком, который чуть не убил моего отца и лгал мне об этом? Ma dai, снайпер, — фыркнул я, шокированный тем, что он вообще спросил.

Страдание и боль в его серых глазах удвоились, затравленный взгляд, который я никогда не забуду. Мы стояли так в течение долгого времени, никто из нас ничего не говорил. Наконец, он потянулся за своим рюкзаком. Он осторожно взвалил его на плечи.

— Пойдем, убьем дона Бускетту. Тогда тебе больше никогда не придется меня видеть.

Не дожидаясь, что я сделаю, он начал спускаться по склону на другую сторону.

Алессио

Надежда в моей груди угасала и умирала, пока спускался с хребта. Когда впервые увидел сегодня Джулио, подумал, что это знак. Святые присматривали за мной, давая мне еще один шанс с мужчиной, которого я люблю.

Но всё изменилось, увидев отражение ненависти и отвращения на его лице. Рухнула последняя мечта, я понял, что выдавал желаемое за действительное. Теперь Джулио навсегда ушел из моей жизни. Мне предстояло принять эту неизбежность. Необходимо освободиться от этих мучительных чувств и вернуться к тому, как было раньше.

Только вот мое прежнее существование теперь казалось таким жалким. Я не понимал, насколько одинок, насколько потерян в собственных мыслях, пока не появился Джулио. Теперь я не уверен, что смогу снова стать прежним человеком.

Как я могу иметь все, что хочу, и быть счастливым, когда у меня это отнимают?

«Ты мне не нужен и я тебя не люблю. Как и твои родители».

Я потирал корничелло на шее. Мне хотелось заглушить боль. Я был глупцом, когда думал, что у меня может быть что-то долговременное, настоящие отношения с другим человеком. А Джулио заслуживал лучшего, чем я. В конце концов, он и сам бы это понял. Я просто поторопил события, солгав ему.

За спиной раздались шаги, но я не обернулся. Дон Бускетта прятался в фермерском доме в пятнадцати минутах ходьбы отсюда. Джулио находился чуть восточнее, перед тем как подняться на хребет. Я нашел ферму ночью и убедился, что Бускетта живет в ней. Как только рассвело, отправился на небольшой деревенский рынок, расположенный неподалеку, где и увидел Джулио.

Меня как громом поразило, как только узнал этот профиль, эти плечи. И я не мог не пойти за ним.

Глупо, глупо, глупо.

Я молчал, пока мы шли. Что еще я мог сказать? Сконцентрировался на своих ногах. Дышал неглубоко, стараясь не повредить ребра. Мне не хотелось сбавлять темп или думать, сможет ли Джулио за мной угнаться. Я бы с легкостью убил Бускетту, даже со сломанной рукой. Помощь Джулио мне не нужна.