Схватив его за затылок, я рывком притянула к себе и жестко поцеловал. Он ответил, запустив пальцы в мои волосы. Когда мы оторвались друг от друга, я спросил:

— Ну и как мы на вкус?

Он улыбнулся коварной улыбкой.

— Как плохие идеи и надвигающаяся опасность, объединенные в одно целое.

— Хорошо. Потому что мы собираемся сделать это снова, как только мы оба восстановимся, — рассмеялся я.

Джулио

В конце концов мы добрались до кухни. Было уже за полночь, и мы пропустили ужин в пользу очередного оргазма.

Алессио устроился на барном стуле у острова, пока я искал еду. Я был в трусах, но Алессио остался совершенно голым, если не считать цепочки на шее. Я поставил перед ним тарелку с оливками, и налил бокал вина.

— Ты отравил его? — спросил он, поднося бокал ко рту.

— И испортить хорошее вино? Mai dai,(Никогда) — я вернулся к ризотто, которое помешивал на плите. — Вместо этого я решил отравить твое ризотто.

— Я все еще удивлен, что ты умеешь готовить.

Точно. Он преследовал меня несколько месяцев.

— У меня нет рядом Зии, чтоб готовить еду. Если бы я не научился, я бы умер с голоду.

— Я не умею готовить, — признался он. — Лишь яйца и макароны.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не используешь консервированный соус.

Он криво улыбнулся, демонстрируя ямочку на правой губе. Mamma mia, я хотел укусить за эту ямочку.

— Мне нравиться консервированный соус.

— Зия дала бы тебе подзатыльник, если бы услышала, что ты так говоришь.

— Ты, должно быть, скучаешь по ней.

— Да, — я вздохнул и посмотрел в кастрюлю, помешивая еду. — В детстве я много времени проводил с ней на кухне, — поскольку отец был занят управлением империей, я оставался под присмотром Зии.

— В поместье не было других мальчиков, с которыми можно было бы поиграть?

— Мой отец не разрешал. Время от времени приезжали двоюродные братья, но я был будущим наследником, Фаусто сказал, что однажды я возьму правление в свои руки. Я должен был быть сильным лидером, готовым принимать трудные решения, а не дружить со всеми подряд.

— Звучит одиноко.

— Почти так же одиноко, как мальчику, отправленному жить к своей бабушке, — я пожал плечами и продолжил помешивать.

— Поэтому ты любишь вечеринки и клубы? Потому что тебе было отказано в этом в детстве?

— Я могу потеряться в толпе. Стать кем угодно, делать все, что захочу. Наркотики, выпивка, секс. Все, что душе угодно. Я могу выйти за границы дозволенного.

— Ты так сильно ненавидел быть наследником?

— Ненавидел…не то слово. — Я потянулся за бокалом вина и облокотился на стойку. — Сколько я себя помню, на мне лежала ответственность. А ненавидеть ответственность — значит ненавидеть себя. Так что я не ненавидел ее. Мне нравились определенные моменты. То, как люди относились ко мне, как принимали меня. Любой клуб, любой ресторан. Все, что я хотел, становилось доступным по щелчку пальцев.

— Но?

Я отпил глоток вина и попытался выразить свои чувства словами.

— Но меня это и возмущало. Каждый день был наполнен страхом. Не заставят ли меня жениться на женщине, которая мне безразлична? Или вдруг все узнают, что я гей? Хуже того, а если убьют моего отца? Невозможно подготовиться к будущему, которого ты не хочешь.

— Тем не менее, с твоей стороны глупо держаться в стороне. Замок — единственное место, где ты практически неприкасаемый, — он взял с блюда оливку и положил ее в рот

— Практически неприкасаемый — не неприкасаемый. И враг ворвался в поместье за несколько месяцев до моего отъезда, так что я знаю, что это возможно.

— Какой враг?

— Люди другого мафиози. Ты, наверное, слышал о нем, о Энцо Д'Агостино, — я продолжил помешивать ризотто. Оно хорошо загустело.

— Да, я слышал это имя.

Его голос звучал странно, поэтому я оглянулся.

— Что?

— Ничего. Я стараюсь не вмешиваться в местные мафиозные разборки, но имена игроков мне известны.

— Значит, ты мало работаешь в Италии?

— Я работаю в основном в Восточной Европе и Южной Америке. Иногда на Ближнем Востоке.

— Каким было твое последнее задание? Ну, знаешь, до меня.

— Ты знаешь, что я не говорю о своих клиентах, — шрам на его лице искривился, когда он нахмурился.

— Я не спрашиваю, кто тебя нанял, а спрашиваю о том, кого ты убил.

— Политика в Минске.

— Ты знаешь почему?

— Нет.

Я удивленно вскинул брови. Он сказал это так спокойно, так буднично. Как будто рассказал об обычном рабочем дне. Я совершал ужасные поступки ради отца, ради нашего братства, но всегда знал, почему.

— И это тебя не беспокоит? Не знать почему?

— Если они говорят мне почему, тогда я начинаю рассуждать, заслуживает ли человек смерти или нет. Это не моя работа.

Я ненадолго оторвал взгляд от ризотто, и посмотрел на него.

— Значит, ты не хочешь знать, почему тебя наняли убить меня?

— Почему ты думаешь, что я не знаю?

Деревянная ложка выпала из руки и упала в ризотто.

— И ты знаешь почему?

Он медленно отпивал из бокала. Затем осторожно поставил бокал с вином на остров.

— Давай не будем об этом говорить.

К черту ризотто. Я выключил конфорку и уперевшись руками на остров, встретил его взгляд

— Алессио, нам нужно поговорить о том, как это будет работать.

— Что ты имеешь в виду?

— Не прикидывайся дурачком. Ты знаешь, что я имею в виду сейчас, мы трахаемся.

— Может объявим временное перемирие? — Алессио постукивал кончиками пальцев по острову, задумчиво глядя на меня.

— Надолго?

— На месяц.

Он ответил быстро, как будто уже обдумывал. Месяц с ним казался привлекательным после моих сегодняшних фантастических оргазмов. Но это был долгий срок с человеком, нанятым, чтобы убить меня.

— Почему месяц?

— Не думаю, что мне хватит недели или даже две недели для тех развратных вещей, что я хочу с тобой сделать.

Моему члену очень понравилась эта причина.

— А что будет по истечению месяца?

— Я дам тебе фору, а затем приду за тобой, и выполню свое задание.

— Dai,(Да ладно.) Алессио. Ты ожидаешь, что я и дальше буду трахаться с тобой, зная, что меня ждет именно такой исход?

— Можешь попытаться скрыться там, где я не смогу тебя найти или ты можешь попытаться убить меня, — он безразлично пожал плечами.

— Ты серьезно веришь, что любой из этих вариантов возможен?

— Нет.

Dio santo, ну что за человек?

— Я соглашусь при одном условии.

— О, мы ведем переговоры? — Алессио откинулся на спинку и сложил руки на груди. На его лице появилась раздражающая ухмылка. — Давай послушаем, чего, по-твоему, стоит месяц секса со мной, и прекращай этот цирк, выкладывай все без утайки.

Я знал, что он и не подумает об этом.

— Помоги мне выяснить, кто подложил бомбу в машину.

Алессио сидел совершенно неподвижно, как статуя, обдумывая мою просьбу.

— А что, если я не смогу тебе помочь?

— Я думал, ты можешь найти кого угодно.

— Нет, я всегда могу найти тебя.

Я вернулся к плите и снова зажег конфорку. Ризотто, вероятно, можно было спасти.

— Ты же сказал, что не знаешь, кто виноват.

— Нет, я говорил, что прошло четыре года, и если твой отец считает, что виновный мертв, то я склонен в это поверить.

— Я не готов поставить на кон свою жизнь. Я буду спать спокойнее, когда узнаю, кто это сделал.

— Ты думаешь, твой отец так легкомысленно рискует твоей жизнью?

— Нет, конечно, нет, — я передернул плечами. — Он хочет, чтобы я вернулся в Сидерно, поэтому думаю, что ему все равно, мертв виновный или нет.

— Ну, тогда возвращайся в Сидерно. Пусть твой отец поможет тебе найти этих людей.

— Я не буду подвергать свою семью опасности.

— Джулио, твой отец — источник опасности. Деньги, империя. Не ты, — со смехом ответил Алессио.

Ну вот опять, вся та же песня. Алессио считал, что бомбу подложил какой-то мелкий подручный моего отца в качестве возмездия. Я больше склонялся к тому, что это было сделано лично против меня.