Дорога от Витаграда до северной границы Ларанты заняла двенадцать часов. Дорога из серии «быстрых», которыми пользовались только жрицы, и на этот раз мы её во время пути не меняли. Из города вышли с рассветом, до края лесов добрались к закату. Но покидать их пока не стали.

«Лучше с утра пойдём, отдохнувшие, — заявила Ирсайя. — От границы нам надо пройти лиг пятнадцать, и как можно быстрее, а там уже затеряемся…»

Ночь перед переходом провели с ней в одной палатке. Примерно по той же схеме, что и двое суток назад в шалаше перед Витаградом. Завернули в какой-то лесной тупичок, развели костёр, установили палатку… Малыш, хитро оскалившись, свалил «на охоту», мы же, перекусив, отправились баиньки. Палатка была довольно широкой, места, чтобы раскатиться по сторонам, хватало с лихвой. А чтобы мы случайно во сне опять не скатились, посередине имелся, пусть полотняный и невысокий, но всё же барьерчик, который легко поднимался, тхаа его снаружи не видел, и сообщать о нём Малышу мы, конечно, не собирались.

Королева в тот вечер заснула быстро. Я же ещё достаточно долго ворочался и прокручивал в памяти те слова, что она мне сказала про разницу между целями, к каким мы, бывало, идём по одной и той же дороге…

«Разница есть, — сообщила тогда Ирсайя. — Королева Сирта когда-то сказала мне: желание мести, как и умение сострадать — это то, что делает нас людьми. И то, и другое меняет не только нас, но и мир. И каждый раз мы надеемся, что благодаря нашим действиям он обязательно изменится в лучшую сторону. Однако эмоции, которые мы проявляем, не всегда ведут куда бы хотелось. Пусть даже цели кажутся нам поначалу возвышенными и справедливыми. Когда нас ведут лишь эмоции, мы чаще всего ошибаемся. Когда к ним добавляется разум, ошибок становится меньше. А когда к разуму и эмоциям добавляется долг…»

На этом месте она неожиданно замолчала, и я тут же не преминул вставить свои пять копеек:

«Я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду, но… разве не ты меньше часа назад утолила свою жажду мести, прикончив Дамиру?»

«Ты прав. Ты абсолютно прав, — невесело усмехнулась бывшая пленница. — Но это единственное, что я сумела позволить себе и… Вот ты скажи, разве я не могла убить её как-то иначе? Кровавей, нагляднее, поучительнее и в то же время законнее? Например, по суду, с максимальной жестокостью — наши законы это вполне позволяют. А в ответ она даже руку на меня поднять не смогла бы из-за клятвы на Камне».

«Ты хотела узнать от неё что-то важное. Потому и пошла на риск поединка один на один», — попробовал я угадать.

«Всё правильно. Это одна из причин, — кивнула Ирсайя. — Но только одна и не главная».

«Что же тогда было главным?»

«Главным? Интересы Ларанты, конечно. Что же ещё-то? — пожала плечами женщина. — Хочешь, чтобы я объяснила?»

«Не откажусь».

«Хорошо. Тогда объясняю…»

И она объяснила. А я её внимательно выслушал. Выслушал и решил не спорить. Она была в чём-то права, в чём-то нет… Но это с моей колокольни. Ведь я никогда не служил главой государства. Только мятежным лидером, да и то… не самым удачливым…

«Поэтому лучшая месть, — закончила свои объяснения Ир, — не убить врага и даже не разрушить все его планы, а сделать так, чтобы у него просто исчезли шансы причинить тебе вред. Тебе и всем тем, кто с тобой. Безопасность страны, безопасность подданных, согласие между ними и властью, возможность спокойно и мирно жить — вот это есть основная цель для любого правителя…»

Границу мы пролетели галопом, на скорости. А потом гнали без передышки пять с лишним часов, зигзагами, меняя направление каждые пятнадцать минут. Как лошади выдержали, сам по ходу не понял. Допёр лишь, когда перешли с рыси на шаг, а потом и вовсе остановились в небольшом перелеске между холмами.

Во всём, как обычно, была виновата магия. Но применяла её (для поддержания сил у кобылок) не королева, а тхаа.

— Магию жриц в пограничной зоне лучше не применять, — объяснила этот «фокус» Ирсайя. — А Малыш, он же зверь, но что он такой же разумный, как мы, никому кроме нас неизвестно.

— У мольфаров возле границы сигналка? — уловил я самую суть.

— Сигнальные артефакты раскиданы по всему пограничью. Их проверяют наездами. Бывает, что раз в неделю, а, бывает, и ежедневно. Время проверки не угадаешь, и магией времени их не обмануть. Зона проверок — пятнадцать лиг от границы. Мы удалились на двадцать. Будем надеяться, этого хватит…

В Мольфран мы проникли вдали от дорог и мчались по разнотравью наперегонки с ветром, среди гуляющих волнами ковыля и полыни. Изредка в степной дали мелькали силуэты каких-то животных, чаще тоже копытных, но, хвала небесам, люди нам на этом пути пока не встречались.

Чахлые рощицы и кустарниковые луговины мы, в основном, объезжали, причём, по широкой дуге. Как объяснила Ирсайя, там любят гнездиться птицы, и при появлении нежданных гостей вроде нас они поднимают такой шум и гвалт, что это видно и слышно за многие и многие лиги. А вот холмы и нормальные перелески пернатые жалуют меньше. В последних довольно много мелких зверьков, не упускающих приятной возможности полакомиться птенцами и яйцами, а возле тех ручейков, что текут меж возвышенностей, хорошо останавливаться и гоняться за мошкарой, но уж точно не гнездоваться. Или копытами такие гнёзда затопчут, или же их разорят мимоходом не только мелкие, но даже и крупные хищники, навроде барханных волков и степных леопардов.

Мелкие хищники опасности для нас не представляли, а крупных отпугивал тхаа. Одним лишь своим присутствием он заставлял их сматываться с нашей дороги куда подальше. В этом свете, наш бросок через степь выглядел, скорее, прогулкой, адреналиновым приключением, а не боевой операцией. Единственное, усталость в пути копилась не только физическая, но и моральная.

Опасение использовать магию, жаркое солнце, пыль, постоянная бдительность, отсутствие мало-мальски пригодных мест для укрытия, готовность в любую секунду вступить в сражение с превосходящими силами и чёткое понимание, что никто не поможет, а обратно уйти не получится… Всё вместе это не давало расслабиться даже во время ночёвок.

Непрерывное ожидание какой-нибудь пакости заставляло всё время быть начеку и влияло на нервы не лучшим образом, причём, не только мои, но и королевы. На четвёртые сутки мы вдруг разругались по какому-то совершенно пустяшному поводу, и если бы не Малыш, успевший встрять между нами, могли бы вообще подраться.

Потом, конечно, остыли, но осадок остался. По крайней мере, дулась бывшая пленница на меня после этого целых полдня и оттаяла только тогда, когда я без всякой магии сумел починить едва не порвавшуюся подпругу у её лошади.

Общее напряжение стало спадать лишь тогда, когда степь начала переходить в привычные для Ирсайи лесные равнины. А ещё через день она наконец объявила:

— Всё. Теперь уже не догонят. Теперь можно и по нормальной дороге идти…

Сказано — сделано.

На следующее утро мы вышли к какому-то заброшенному просёлку.

Карты местности у меня не было, но королева уверила, что всё в порядке, что дознатчики из ларантийской стражи этим путём уже пользовались, причём, недавно, всего полгода назад.

Первые два часа мы двигались по просёлку с осторожностью, поглядывая по сторонам и слушая, что «телепатически» передаёт нам Малыш, взявшийся изображать походное охранение. Однако ничего интересного вокруг не происходило, и королева решила отправить тхаа вперёд на разведку.

— Лиг через пять должна быть развилка, — пояснила она. — Надо определиться: сразу на тракт выходим или ещё поплутаем?..

Малыш умчался вперёд, мы остались вдвоём.

— По легенде ещё раз пройдёмся? — спросила Ирсайя, притормозив лошадь и заставив её идти бок о бок с моей.

— Давай, — наклонил я голову…

Легенду мы себе взяли простую.

Муж и жена. Хотели разбогатеть, взяв в аренду обширный участок степи. Думали разводить на нём скот, но, как это часто бывает, не рассчитали издержки и прогорели. Теперь возвращаются в Ганшанхайн.