— Ошейник, — хрипловато пробормотал я, указав на третий негатор. — Его надо тоже… того.

— А сможешь?

— Надеюсь.

Женщина на мгновение замерла, а затем резко качнулась ко мне и подставила шею (почти как для поцелуя):

— Давай!

С ошейником, как и предполагалось, я разобрался быстрее и легче, чем с наручами. Он, в самом деле, несмотря на размер, оказался приманкой, а не основным артефактом. Ловушкой для магов, призванной сбить их с толку, чтобы после него они отнеслись к простецким браслетам, как к примитивным игрушкам, с которыми справится любой подмастерье.

В эту ловушку я, хвала небесам, не попал. И после наручей не торопился. Сперва аккуратно обследовал серебряный обруч, тщательно, не пропуская ни миллиметра, ощупав его вкруговую, и лишь после этого подсунул под него пальцы обеих рук и резко рванул, разрывая напополам.

Две смятые половинки рассыпались в прах почти сразу, энергии в них не осталось.

— Готово, — проговорил я, стряхнув с пальцев пыль и расправив плечи.

— Ты молодец, — похвалила Ирсайя.

Её голос мне показался на удивление ровным и… каким-то холодным что ли?

Словно, вернув себе магию, она неожиданно превратилась не во властительницу жаркой Ларанты, а в Снежную королеву из сказки датского сказочника.

Поразиться случившемуся я не успел.

Через мгновение глаза бывшей пленницы сверкнули зелёными льдинками, а ещё через миг она ударила в меня заклятием стазиса…

Чёрт побери!.. Или даже, наверное, «Шьёрт побьери!»

Я ведь даже подумать не мог, что уже ставшая привычной иммунность может дать сбой… Не в том, правда, смысле, что она вообще не сработает, а в том, что сработает с запозданием.

То колдовство, каким меня «угостила» Ирсайя, оказалось весьма заковыристым. Своего рода тандемным боеприпасом, у которого первый заряд подрывает наружную часть защиты, а второй пробивает броню и проникает в заброневое пространство.

В заклятьи Ирсайи главным зарядом стал «стазис», а вот лидирующим, из-за которого я и попал, как пришедший к Кролику Винни-Пух, в «безвыходное положение», стала какая-то непонятная хрень, и распознать её сразу мне, к сожалению, не удалось.

Мир вокруг неожиданно замер. Застыл, словно диорама в музее. Исчезли звуки и запахи, ветерок перестал овевать лицо, а какой-то нахальный комар неподвижно завис у меня перед носом, да так, будто он на лету угодил в банку с клеем…

Следом за комаром завис в пространстве и я. Но не мгновенно, а ещё успев ощутить, как в меня прилетает стазис. А дальше… я словно бы тоже, как и «несчастный» комар, стал частью большой экспозиции-диорамы «Флора и фауна ларантийского леса». Единственная посетительница этого краеведческого музея (а также директор, художественный оформитель и формальный владелец) несколько раз провела ладонью перед моими глазами и, убедившись, что экспонат зафиксирован, удовлетворённо кивнула.

— Ты глуп, Краум из Ривии, — сообщила она, усевшись передо мной «по-турецки» и откинув с лица лишние пряди. Последнее, кстати, зря. С «непослушными» прядками её причёска выглядела намного более стильной. — Неужели ты действительно думал, что королеву Ларанты можно безнаказанно унижать, как какую-то там трактирную девку из Куаншо́ или Ганшанха́йна? Что её можно обмануть, заставить, принудить делать что-то противное её воле и убеждениям?.. Ты, наверно, рассчитывал, что от возмездия за такое кощунство тебя защитит прозвучавшее здесь «слово королевы», так?.. Наивный и малообразованный дурачок. Слово, данное под давлением, не стоит и комариного писка. А «слово королевы», не подтверждённое знаком великого времени… вот таким вот, — она вкинула руки и они окутались пламенем (левая синим, правая белым), — стоит и того меньше…

Я слушал, что она говорит, и наблюдал за тем, как перед глазами медленно-медленно, едва ли не по отдельным молекулам, собирается знакомое облако маг-энергии.

Расклад стал понятен не сразу, но уж порадовал, так порадовал. Ведь, если честно, я поначалу едва не запаниковал. Первое, что мелькнуло в мозгу — это «всё, иммунности больше нет». Второе: в этом мире нашёлся тот… ну, в смысле, та, кому эта иммунность по барабану, и она знает, как с ней бороться. Понимание пришло погодя, а вместе с ним пришло восхищение.

Да-да, именно восхищение, а не злость или, скажем, досада. Ведь королева Ларанты и вправду сумела то, чего не смогли сделать лучшие маги Империи, саиры и пэри Тилланда и один из сильнейших мольфаров Вестарии магистр Пирапалус — она победила иммунного колдовством. Пусть и не навсегда, и, вероятно, не до конца понимая, с кем борется, но результат, тем не менее, налицо — меня одолели нокаутом. А что не добили потом, то это, как говорится, уже детали…

Но, правда, и я был хорош. Лопух лопухом. Не просчитал вариант, который напрашивался. Они же ведь все здесь на Западном континенте помешаны на магии времени. А «лидирующее» заклинание, каким меня подловили, как раз на этой волшбе и основывалось.

Причём, Ирсайя направляла его вовсе не на меня, а на то, что вокруг, растягивая во времени и замедляя тем самым мои реакции на внешние раздражители. Так что, когда по мне прилетел классический «стазис», моя иммунность откликнулась на него с серьёзной задержкой.

Искусственное снижение резистентности — так обозвали бы этот «фокус» биологи. Один слабый, но точный удар по иммунной системе, и пока организм не получит противоядия, пока его сопротивляемость не восстановится до прежнего уровня, с ним можно делать всё, что угодно.

Единственное, чего не учла чародейка, так это того, что никакого противоядия моему организму не требовалось. Да, тогда на арене она догадалась, что у меня есть защита, что простым заклинанием её не пробить, и приготовила специальное, оказавшееся, как теперь выяснилось, достаточно эффективным. Вот только о том, что моя защита основана не на артефактах и не на личной силе, Ирсайя, как и другие жрицы, была не в курсе. А иначе не стала бы после успешного стазиса вести со мной разговоры и с плохо скрываемым удовольствием (его ещё называют мстительным) объяснять, как я теперь буду плясать под чужую дудку и делать то, что прикажут…

Достаточное, чтобы снять стазис, количество маг-энергии набралось уже через пару минут, но я пока не торопился, а ждал, когда дама выговорится.

Говорила бывшая пленница долго.

Бо́льшая часть её речи сводилась к тому, как тяжело быть властительницей Ларанты, если в твоём окружении сплошные завистницы, поменять их практически невозможно и остаётся только терпеть и надеяться, что из-за собственной склочности сговориться против королевы им гораздо труднее, чем продолжать составлять интриги друг против друга. Меньшая часть касалась того, каким образом мне придётся искупать свою вину перед королевством вообще и перед ней лично.

Насчёт королевства я, безусловно, мог с ней поспорить, а что до неё самой… по моему убеждению, не такое уж это и тяжкое преступление — выкупить даму из рабства и не освободить её сразу, едва состоялась сделка.

Обиженная Ирсайя, понятно, считала иначе. И то, что я совершил её выкуп и последующее освобождение «особо циничным способом» (лапал за задницу, заставлял прижиматься ко мне во время поездки верхом, а потом ещё торговался по поводу предстоящей награды), лишь отягчало мою вину перед ней.

— Ты теперь будешь делать лишь то, что я прикажу, — сообщила она в конце речи. — Никакой самодеятельности. Я верну себе трон, и ты мне в этом поможешь. Но, чтобы всё прошло без накладок, я наложу на тебя заклятие полного подчинения. Предупреждаю, заклинание тонкое, сложное, и если оно собьётся, тебе будет очень и очень больно. Поэтому приготовься. Сейчас я сниму с тебя стазис, и если ты после этого дёрнешься, то… короче, пеняй на себя…

Ха! О подобной удаче можно было только мечтать.

Не зря я, выходит, ждал. Не зря не спешил раскрывать перед дамочкой незадекларированные возможности.

Ирсайя щёлкнула пальцами, и в то же мгновение ко мне вернулась подвижность.