Когда всё неживое в зале оказалось очищено, я подошёл, наконец, к заточённой в магическую скорлупу королеве. «Последнее проклятие жрицы» по тем мыслеобразам, что я получал от Фарьяны и тхаа, ни оставляло жертвам ни единого шанса. Щупальца-нити их сперва обездвиживали, потом опутывали тела целиком, отделяли их от сознания, а затем медленно высасывали из того и другого жизненную энергию. Обычные люди держались, как правило, не более суток. Мольфары и маги Заморья — неделю, максимум, две. Тела чародеек Ларанты могли сохраняться под чёрным «панцирем» месяц, однако во всех трёх случаях результат не менялся: энергия в жертвах заканчивалась, и коконы из про́клятых нитей рассыпались в мелкую пыль вместе с теми, кто в них находился.

Почему это «проклятие» называлось последним?

Да потому что местные жрицы истово верили: смерть — это не навсегда. Что после физической гибели их бессмертные души опять обретают тела и начинают новую жизнь. Возможно, не сразу, а лет через сто-двести-тысячу, но тем не менее… Аналог круга санса́ры в земном индуизме-буддизме, с постоянным перерождением и переселением душ.

То, что это не сказки… ну, или не совсем сказки, я понял полгода назад на подворье у Рейны около Се́жеша, когда мы по очереди возвратили друг друга из «горних высей».

Здесь, в Ларанте, «последнее проклятие» считалось своего рода «поцелуем из бездны», когда какая-то жрица, понимая, что умирает, решала сжечь свою душу, чтобы захватить с собой всех, кто вокруг. Противоядия от этой волшбы не имелось. Ведь последнее проклятие означало и последнюю смерть самой проклинающей. Она навсегда теряла возможность перерождения. Решались на это немногие, но уж если решались, то вместе с ними в небытие уходили десятки, сотни, а временами и тысячи не только врагов, но и просто случайных прохожих, которым просто не повезло оказаться поблизости…

На меня, хвала небесам и спасибо иммунности, эта страшная магия не подействовала.

Ирсайя, к несчастью, такими «умениями» не обладала.

Повернуть время вспять… Смыть с неё силу проклятия… Освободить от опутавших тело щупалец, ничего не испортив и не повредив… Заново вдохнуть в неё жизнь… Наполнить энергией…

Такое по силам было только творцу…

Но я всё равно не мог не попробовать…

Нити из чёрной «сажи», превратившиеся в непроницаемый кокон, я счищал с королевы не менее получаса. Работал аккуратно и тщательно. Как опытный мастер. Или, скорее, как врач, не позволяющий себе даже мысли смотреть на Ир как на женщину, а не пациентку.

И туни́ка, и плащ, и даже сандалии были полностью «съедены» щупальцами, так что теперь на ней не осталось ничего кроме чёрного «панциря», который прилип к её коже и за то время, пока я не уничтожил источник проклятия, утолщился до нескольких сантиметров, превратившись в своего рода броню. И эту броню, которая не защищала, а убивала, я снимал слой за слоем, стараясь не повредить того, что под ней.

Минут через десять закостеневший кокон истончился до того состояния, что снова стал гибким. И тогда я подхватил королеву на руки и отнёс к трону, уложив перед ним на плоское каменное возвышение, про которое говорили, что оно предназначено для подарков и подношений властительнице.

Лично мне оно напоминало алтарь, предназначенный для каких-нибудь ритуалов. Возможно, даже кровавых. Однако для той операции, что я производил сейчас над Ирсайей, эта площадка подходила как нельзя лучше. Во-первых, над ней нависали гроздья магических светляков, дающие неплохой свет и не дающие тени. Во-вторых, мне больше не требовалось нагибаться. И в третьих, я теперь мог легко и почти без усилий переворачивать «пациентку» прямо на «операционном столе». А переворачивать её приходилось довольно часто. Ведь мест, куда умудрилась забраться чёрная «сажа», на теле Ирсайи оказалось достаточно, и каждое следовало зачищать досконально, чтобы и пятнышка не осталось.

Кому-то покажется странным, но никакой эротики я при этом и близко не чувствовал. Просто работа, не более. Мои пальцы ощупывали женскую кожу сантиметр за сантиметром, мало-помалу удаляя всё чуждое, разглаживая складки-морщинки, смывая с волос шелуху и залезая туда, куда в нормальном состоянии властительница Ларанты не допустила бы даже личного доктора.

Некое эстетическое возбуждение я позволил себе лишь тогда, когда операция завершилась. Но даже в эти мгновения я ощущал себя вовсе не вуайеристом, подсматривающим из кустов за купающимися нимфами, а скульптором, созерцающим только что созданное творение.

Нет, очищенная от скверны кожа Ирсайи идеальной не выглядела. Идеальная бывает только у кукол и цифровых красоток. А у реальной женщины она обязательно имеет хоть какие-нибудь изъяны: щерби́нки, родинки, шрамики… Но, как ни странно, именно недостатки, мельчайшие и малозаметные, делают неидеальную (с точки зрения машинного разума) женщину настоящей, живой и, что ещё важнее, желанной…

Постепенно разгорающееся желание я давил в себе всеми силами. Сейчас это было не то, что мне требовалось. Лежащая на «алтаре» королева признаков жизни не подавала, однако и умершей тоже не выглядела. Нечто похожее происходило с Алиной после морского сражения недалеко от Горок, когда она, по словам целителя, заработала энергетическое истощение. Вывести её из этого состояния мне удалось тогда только с помощью Триты и камня Байаль, да и то — всё висело на волоске до последней секунды.

Конечно, я мог бы попробовать провернуть то же самое и с Ирсайей, но… сперва надо было хоть чем-то прикрыть её… от греха…

Ничего подходящего поблизости не нашлось. Ни на полу, ни на креслах, не возле трона… В поисках мне помог подошедший от двери Малыш. Ничего мне не объясняя, он обнюхал стену за троном, затем повернул в мою сторону голову и коротко рыкнул.

Стена оказалась действительно непростой. За ней обнаружилась тайная комната, запертая на магические запоры и прикрытая мороко́м. Причём, таким хитроумным, что я ощутил его только когда подошёл вплотную.

Размером и формой комната напоминал пенал. Или, скорее, глубокий шкаф, или даже кладовку для хранения всякой всячины. Мешочек кристаллов сапбри, пара шкатулок с обычными немагическими драгоценностями-украшениями, несколько жреческих мантий. Одна из последних подходила для королевы как нельзя лучше.

Мысль, что именно в этом «сейфе» Ирсайя хранила так нужное мне «Око демона», пришла в голову сразу, едва увидел шкатулки. Увы, но быстрый осмотр ничего не дал. А небыстрый я решил отложить на потом, когда королева очнётся… ну, или, наоборот, не очнётся. Думать о негативном исходе мне сейчас не хотелось, но и не думать тоже не получалось, как ни крути…

Мантию-балахон я накинул на женщину сразу, едва вернулся. Тхаа уселся рядом, разинул, зевая, пасть и щёлкнул клыками. Я попросил его вести себя тихо и приложился ухом к груди королевы. Сердце у дамы не билось, дыхание отсутствовало, но прочих признаков смерти пока что не наблюдалось.

Попытки вернуть королеву в сознание с помощью камня Байаль завершились ничем. Я потратил минут пятнадцать, но ничего не добился. Вкладывал осколок драконьего сердца ей в руку, прижимал к голове, к груди, сам брал её за руки, старался представить, что чувствовал, когда возвращал из комы Алину и Рейну… Ничего, к сожалению, не помогало…

Вытерев со лба пот, я отшагнул от каменного постамента и устало взглянул на тхаа:

«Прости, брат. У меня не выходит…»

Малыш неспешно поднялся, медленно подошёл к «алтарю», запрыгнул наверх… Лизнул королеву в щёку… Окинул меня задумчивым взглядом…

Перед моими глазами возник мыслеобраз. И не один, а целая серия.

Я с изумлением посмотрел на напарника. Тот в ответ довольно оскалился и крутнул головой, словно бы говоря этим самым:

«А ты действительно думал, что будет легко? Ну нет, брат, шалишь…»

Он соскочил с постамента, не спеша обогнул меня, обтёршись мохнатым боком, после чего убрёл к двери, где и плюхнулся на пол, «спрятав» свою лобастую голову между передними лапами. Типа, мол, действуй, давай, я не подсматриваю.