— Схожу обязательно, — пообещал Андрей. — Если память не вернётся…

Четырнадцатую квартиру Максимов нашел сразу. Большая стальная табличка с номером на дверном полотне, обтянутым темно-красным кожзамом, сразу притягивала к себе взгляд. Андрей покопался в карманах, вытянул связку, прищурился, разглядывая замочные скважины и подбирая подходящие варианты ключей. В нижний замок подошел самый большой с квадратными зубчиками. Верхний открылся стандартным маленьким ключом.

Дождавшись последнего щелчка замка, Андрей открыл дверь, зашел, огляделся, положил ключи на комод у входа. Разулся, стянул свитер и двинулся в гостиную.

Окинул взглядом обстановку и вздохнул.

«Да, это не Рио-де-Жанейро, господа присяжные заседатели. И даже не Москва советского разлива. Отвык я от таких апартаментов».

Уложенный елочкой паркет, кресла с деревянными подлокотниками, большой диван, заботливо укрытый серым клетчатым покрывалом, круглый журнальный столик. Справа от меня на всю стену шкафы с книгами. Недалеко большой стол с шестью стульями.

«Ничего себе, продвинутая семейка, такие шедевры раздобыть в самой читающей стране мира не так то и легко. Наверно, тонны макулатуры сдали, или в магазинах блат имели», — отметил Максимов, пробегаясь взглядом по шкафам. Полные собрания сочинений Пушкина, Лермонтова, Чехова, Есенина. Чуть пониже на двух громадных полках раскинулась дефицитная «Библиотека Современной Фантастики» в оранжевых и белых обложках.В самом низу детские книги — «Волшебник Изумрудного Города» Волкова, «Незнайка на Луне» Носова, «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» Сельмы Лагерлёф, «Малыш и Карлсон», «Пеппи Длинный Чулок» Астрид Линдгрен. Каждый томик в прекрасном состоянии, пара брошюр для малышей бережно и аккуратно подклеены — видно, читать в этой семье любят и книги ценят.

Кухня была небольшой чистенькой, стены обложены белой плиткой. В углу еле слышно гудел холодильник «Минск-10». Рядом примостился к стене небольшой раскладной столик с четырьмя высокими табуретками. На белой поверхности лежал лист с запиской. «Сыночка, пельмени в морозилке, сметана, макароны, сосиски в холодильнике. Приготовь себе обед. Мы с папой будем как всегда вечером».

Политтехнолог усмехнулся. «Какой интересный сон. Ещё недавно, перед встречей в „Виктори“ заскочил в „Вилла Паста“ на Большой Димитровской, перекусил креветками по неаполитански, кольцами кальмара в кляре. А тут пельмени, сосиски, макароны и ни в чем себе не отказывай, малыш. Как в старое доброе время».

Вторая комната в конце коридора Максимову понравилась. На дверном полотне — плакат с замершим с растопыренными пальцами Брюсом Ли. На стене увеличенная фотография Сан Саныча из мюзикла «Не бойся, я с тобой». Великий сэнсей исподлобья сурово глядел на политтехнолога, выставив перед собой ладонь.

Небольшой столик у окна, сверху несколько полок с учебниками и книгами. Возле двери маленький шкафчик для одежды. Максимов сразу его открыл. Удовлетворенно усмехнулся, увидев повешенные на плечики два комплекта кимоно — первое потертое и затасканное до сероватого оттенка дзюдоги — толстое и качественно прошитое, второе каратешное — потоньше, относительно новое и сверкающее белизной.

«Для начала сойдет», — довольно подумал политтехнолог.

В прихожей истерично заверещал телефон. Максимов закрыл шкаф и двинулся на источник звука. На ходу подхватил трубку, оборвав трель звонка.

— Алло, слушаю, — произнес в трубку.

— Ворон, привет. Это Рудик, — раздался в микрофоне ломающийся юношеский басок. — Встретили Серегу. Цыган сказал: зареченские к тебе докопались, ты с Игнатом раз на раз отошел и тот тебя сразу уложил. Так было?

— Наверно, да, — вздохнул Максимов. — Очнулся, надо мной тетка склонилась, потом Серега подбежал. Ни черта не помню.

— Это он тоже сказал, — хмыкнул невидимый Рудик. — Гутарит: напрочь память отшибло. Даже номер своей квартиры позабыл. Правда?

— Так и есть, — грустно подтвердил Андрей. — Башка раскалывается, ни черта не помню.

— Так, — в голосе собеседника появились командные нотки. — Сиди дома, никуда не выходи. Мы с Вадькой сейчас к тебе подойдем. Если что, вместе в больницу потопаем.

— Си, мон женераль, — дурашливо гаркнул Андрей.

— Чего? — озадаченно переспросил Рудик. — Какой ещё женераль?

— Генерал, на французском, — пояснил политтехнолог. — У тебя был такой командирский тон, что я просто не мог удержаться.

— Странный ты какой-то, — буркнул друг. — Походу тебя по башке сильно приложили. Жди, скоро будем.

В трубке раздались короткие гудки. Андрей положил трубку на рычаг. Двинулся на кухню. В хлебнице обнаружилось половинка черного, кусок батона и горбушка кирпичика.

Залез в холодильник. На верхней полке лежала связка сосисок, кусок масла в серой бумаге с жирными пятнами, кастрюлька с макаронами, в боковой секции бутылка с кефиром. В морозилке нашлась запечатанная пачка пельменей. Максимов задумчиво почесал затылок. Есть хотелось, готовить — нет. Оторвал сосиску от связки, снял целлофановую обертку. Достал масло, вытащил нож из подставки для приборов рядом с холодильником. Отчекрыжил кусок батона, разрезал сосиску надвое, положил кусок масло на хлеб, сверху половинки сосиски. Нажатием пальца смял блестящую фольгу на горлышке, отложил обертку на стол.

Откусил бутерброд, запил кефиром и зажмурился от удовольствия.

«Ммм, вкусно — как в старое доброе советское время». В сосиске чувствовалось мясо, масло было свежим, хлеб, несмотря на немного зачерствевшую корочку, — мягким и нежным, густой жирный кефир с приятной кислинкой отлично освежал.

Бутерброд Максимов схомячил мгновенно. Вытер белую полосу над губой. Поставил чайник на огонь. Призадумался.

«Сколько уже времени прошло, а сон всё не кончается. Такое ощущение, что всё происходит в реальности. Не бывает логичных и последовательных сновидений с подобным количеством деталей. Не бы-ва-ет».

Мелодичная трель звонка заставила Максимова оторваться от раздумий и направиться в прихожую. В вестибюле стояла девчонка лет шестнадцати-семнадцати. Синяя болоньевая куртка слегка расстегнута, демонстрируя внушительный для такого возраста бюст, вязаная шапочка чуть приподнята, из-под кокетливой каштановой челки сверкают чёрные глаза.

— Воронов, — девчонка заметила мигнувший светом глазок и сердито притопнула ножкой в серебристом нейлоновом сапожке-«дутике» — Чего уставился? Открывай, давай.

Зайдя в холл, гостья с любопытством огляделась.

— Ничего у тебя так, — вынесла свой вердикт. — Современно.

— Ты тоже ничего так, — улыбнулся политтехнолог, многозначительным взглядом скользнув по груди девушки. — Расцветаешь потихоньку, распускаешься как бутон розы.

— Воронов, — гостья покраснела и насупилась. — Прекрати паясничать. Я сюда не за этим пришла.

— А зачем ты пришла? — полюбопытствовал Андрей, помогая девушке снять куртку.

— Издеваешься? — девушка возмущенно повысила голос. — Завтра комсомольская конференция по международной обстановке. Хомяков нам поручил сделать доклад по политической обстановке на Ближнем Востоке. Там же только что война в Ираке кончилась.

— Извини, я всё забыл, — покаялся Максимов. — Как тебя зовут прелестное создание? Мы с тобой одноклассники, правильно?

— Нет, ты точно издеваешься! — выпалила ещё больше покрасневшая гостья. — Учти, Хомяков этого так не оставит!

— Да плевать мне на Хомякова, Барсукова, и прочих животных, — отмахнулся Андрей. — Чего от меня хочешь?

— Газетных материалов, — процедила девушка. — Ты должен был сегодня вырезки по теме подготовить, со своими отметками. Мы так договорились. Ты готовишь материалы — я пишу и читаю доклад.

— Раз готовил, пойдем, в комнату, поищем, может где-то валяются, — предложил Андрей. — Говорю же, не помню ничего.

— Ну пойдем, — гостья смерила парня подозрительным взглядом. — С чего вдруг у тебя склероз образовался?

— Подрался, — признался Максимов. — С Игнатом. Так треснул, что из головы всё вылетело. Посттравматическая амнезия называется.