В отделе одежды уныло обвиснув на плечиках, в одиночестве висело серое пальто, больше напоминающее половую тряпку. Даже бездомные обитатели теплотрасс и подвалов двухтысячных могли побрезговать такой «обновкой».
На полке немного дальше стояла большая картонка с грозной надписью «НОСКОВ НЕТ!!!»
Крупные печатные буквы и многочисленные восклицательные знаки просто вопили о бурных эмоциях продавщицы, вынужденной ежедневно отбиваться от вопросов и претензий разгневанных пользователей.
Пустой универмаг производил угнетающее впечатление. Максимов, ещё недавно купавшийся в товарном изобилии, грустно вздохнул и пошел к выходу.
Зато в кооперативных магазинах, по сравнению с государственным универмагом царил настоящий товарный рай. Прилавок магазина «Демидовские продукты» радовали свежей говяжьей вырезкой, свиной мякотью, гуляшом, лопаткой и прочими мясными изысками. Рядом на прилавке лежала ветчина, балык, сосиски и розовые кругляши «Докторской»,палки салями и прочие колбасные изыски, считающиеся дефицитом в СССР.
Полки магазина «Косметика и парфюмерия» ломились от туши, бутылочек разноцветного лака для ногтей, теней, кисточек для нанесения макияжа. Имелись зарубежные косметические наборы в сверкающих красных и черных пластиковых футлярах.
. Магазин «Модная одежда» пестрел синей и вареной «джинсой»: брюками, куртками, рубашками, даже сумками. Имелась и другая одежда: футболки с Майклом Джексоном и Рембо, спортивные костюмы «адидас» и «найк», жилетки и многое другое.
Максимов пощупал пальцами подкладки, глянул этикетки и саркастически хмыкнул. Вся одежда была самопалом.
— Ты чего всё хватаешь? — встрепенулся, скучающий у стойки продавец, пузатый парень лет двадцати пяти. — Смотреть, смотри, а лапать не надо. Если каждый трогать будет, шмотки вид потеряют. И вообще, юноша шел бы ты мимо. Подрастешь, заработаешь денег, милости просим. А ходить и щупать вещи не надо.
— Может, я купить хочу? — усмехнулся Максимов.
— Купить? — продавец с ног до головы смерил презрительным взглядом парня. — Ты? Школу сперва закончи, мальчик.
— Вот такие продавцы со временем и пускают весь бизнес к черту, — хмыкнул Андрей.
— Что ты сказал? — помрачнел толстяк.
— Ничего такого, чтобы ты возбудился, — спокойно ответил политтехнолог. — И вообще бегемотик плюшевый, советую сесть на диету, иначе через пару лет брюхо за тобой по земле волочиться будет.
— Ах ты, сука, — оскалился продавец, шагнул вперед, но Максимов уже выскочил из магазина, хлопнув дверью и показав разозленному толстяку жест «от винта».
«Чего это я, интересно, с ним завелся»? — удивился Андрей, шагая к площади. — «Раньше таким обидчивым никогда не был, предпочитал не тратить время на общение с дураками, а просто уйти. Юношеские гормоны? Или мне что-то передалось от настоящего Воронова? Недаром он в драку с чемпионом города по боксу полез. Кстати, эти магазины, государственный и кооперативные — демонстрация 'достижений Перестройки» во все красе. Помню один из клиентов, сделавший себе первоначальный капитал в конце восьмидесятых и первой половине девяностых рассказывал, как всё это происходило. В восемьдесят восьмом начал действовать «Закон о кооперации». Первые частные предприятия росли как грибы. Девяносто девять процентов из них занимались самым простым и выгодным делом — торгово-закупочной деятельностью. Проще говоря, порицаемой раньше спекуляцией под легальной вывеской. Они начали договариваться с руководством баз и государственных магазинов. Тем тоже было выгодно продавать всё оптом кооператорам, а не торговать из-под полы и ожидать наезда ОБХСС. В своих торговых точках «коммерсанты» перепродавали товары в два-три раза дороже, а полки государственных универмагов, продуктовых и магазинов одежды опустели. Дефицитными стали даже те товары, которые раньше свободно лежали на прилавках.
Бывшие цеховики, вчерашние спекулянты и валютчики, ставшие «легальными коммерсантами» внимательно изучили «Закон о кооперации», особенно двадцать восьмую статью, позволяющую новоявленным бизнесменам заниматься экспортом товаров народного потребления. Начали наводить контакты с властью и получать разрешение на внешэкономическую деятельность. В восемьдесят девятом из страны начали вывозить продовольственные и бытовые товары, электронику и многое другое в огромных количествах. И эти потоки с каждым месяцем всё больше увеличивались. Камбала, стоящая в Союзе тридцать пять копеек за килограмм, продавалась в США по пять долларов за фунт.
В магазинах Лондона, других европейских и африканских городов предлагалось советское сливочное масло, расфасованное в пачки по двести грамм, мясо, рыба, крупы, консервы. Внешторг к этим поставкам отношения не имел. Все привозили кооперативы. Через одну Брестскую таможню в девяностом — девяносто первом годах ежедневно вывозилось от сорока до пятидесяти составов с продовольствием, бытовыми и промышленными товарами. Доходило до смешного. В Турцию кооперативы ввезли около миллиона двести тысяч советских цветных телевизоров, и когда они начали ломаться, турецкое правительство попросило Горбачева, открыть в крупных городах мастерские по ремонту.
Михаил Полторанин, которого Максимов знал лично, в своей книге «Власть в тротиловом эквиваленте» вспоминал:
«Директора заводов стали сливать ресурсы (товары) в собственность „семейным“ кооперативам, а те отправляли их за рубеж на продажу. Началась эпоха ВРГ — Великой Растащиловки Государства»…
До площади Андрей немного не дошел. Неторопливо уселся на скамейке под деревом. Предстояло о многом подумать.
«Значит так. Сейчас половина марта. До ГКЧП осталось немногим больше пяти месяцев. До начала реформ Гайдара, примерно, девять месяцев. За это время ничего сделать не смогу. Не те возможности и ресурсы. Да и семнадцатилетнего пацана никто в серьез не воспримет, и слушать не будет. Значит, пока задача такая. Обустроиться в этом мире, обзавестись единомышленниками, необходимыми связями и финансовыми ресурсами, чем больше, тем лучше. Как вариант найти человека, достаточно взрослого и авторитетного и под его прикрытием делать свои дела. Решить этот вопрос надо за несколько ближайших лет. Две самых реальных исторических развилки, в которых история может пойти по другому пути, это противостояние парламента и Ельцина в сентябре-октябре девяносто третьего со всеми последующими событиями».
Андрей тяжело вздохнул, вспомнив отца, военного отставника, погибшего в бойне у парламента, но погружаться в тягостные мысли, поддаваться эмоциям не стал. Жгучая ненависть вместе сжеланием пристрелить «Царя Бориса» и других «защитников демократии», убивших отца и растоптавших жизнь матери со временем перешли в холодную горечь.
«Вторая развилка — выборы президента в девяносто шестом году. В первом случае, сторонники парламента имели шанс на победу. Подвела их собственная нерешительность и организационная импотенция. Не действовали они на опережение, месяц ждали у моря погоды. Во втором, знающие люди говорили, что выборы фактически выиграл дед Зюган. Но уступил власть 'царю Борису».
Из-за поворота обгоняя шарахнувшиеся в стороны белую «копейку» и желтую «волгу»-такси, вылетела вишневая «девятка». Взвизгнув шинами, остановилась у цветочных рядов, расположенных в начале рынка на краю площади. Из машины выпрыгнули четверо парней. Кожаные куртки, спортивные костюмы, широкие штаны, серебряные и золотые цепи, горделиво вывешенные поверх темных свитеров и водолазок, лысые рожи неандертальцев. У двоих кепки по блатному надвинуты на глаза.
— «Местная братва появилась, забавные ребята», — мысленно ухмыльнулся Максимов, с интересом рассматривая бандитов. В двадцатых годах будущего века таких колоритных персонажей можно было найти только на фотографиях в статьях, книгах и художественных фильмах, рассказывающих о бандитском беспределе девяностых.
Последним из машины вылез высокий бородатый кавказец в белом плаще. Достал из багажника две пустые сумки, вручил ухмыляющемуся коротышке в черной кожанке и угрюмому верзиле в костюме «Адидас». Повелительно ткнул пальцем направо и налево. Верзила с напарником, угрюмым отморозком с дебильным выражением лица, пошел к центральному входу. Коротышка потопал вдоль забора. За ним неторопливо двинулся двухметровый парняга с вытянутым костистым лицом, выпирающими скулами, огромной челюстью и ладонями-экскаваторами — явно больной акромегалией.
