И в этот момент меня осенило. Вот в чём причина! Он действительно мертвец. По крайней мере внутри. В нём буквально не осталось ничего живого. Сейчас стоящий предо мной человек скорее механизм, подчинившей себя одной единственной цели, которую сам же перед собой и поставил.

— Меня мало заботит, что вы обо мне думаете, — сказал он, несколько секунд глядя на меня. — Всё, что меня интересует, это выполнить свой долг. И он заключается в том, чтобы эта девушка и мрази подобные ей сидели за решёткой. Я предложил ей сделку. Десять лет вместо двадцати, которые она получит в зале суда. И поверьте, я добьюсь максимального приговора. Ей девятнадцать лет. Она совершеннолетняя. А, значит, полностью осознавала свои действия.

— Её вина не доказана! — рявкнула Марина и тут даже я немного удивился гневу, что прозвучал в её голосе.

— То, что её вина пока ещё признана, а приговор не вынесен, девушка, это не ваша заслуга, — холодно произнёс Стрельцов, взяв свой дипломат. — Это всего лишь моя недоработка. Хорошего вам дня.

С этими словами он повернулся к нам спиной и направился в на выход.

О, нет. Вот так вот я это оставлять не собираюсь. Решил играть грязно? Да не вопрос. Но в эту игру могут играть двое.

— Будь здесь, — быстро сказал я Марине, а сам пошёл к выходу следом за Стрельцовым.

Вышел в коридор, как раз в тот момент, когда прокурор шёл к выходу из него.

— Для человека настолько повёрнутого на справедливости, вы удивительно избирательны в своих жертвах! — кинул я ему в спину.

Как я и думал, он даже ухом не повёл. Просто подошел к двери и нажал на кнопку вызова охранника, чтобы тот открыл дверь.

— Я всего лишь выполняю свою работу, молодой человек, — ничего не выражающим голосом проговорил он. — Вот и всё.

— Да? А в отношении Юли Голотовой вы проявили такую же щепетильность?

Зелёный огонёк на двери горел уж несколько секунд, а взявшийся за дверную ручку Стрельцов так и не шевельнулся.

— Вы ходите по очень тонкому льду, молодой человек, — хрипло произнес он, а я наконец почувствовал хоть что-то похожее на эмоции. Словно боль от старой, уже давно полученной и успевшей затянутся уродливой коркой раны.

Но отступать я не собирался.

— Мне это часто говорят. Но на мой вопрос вы не ответили. Не вы один умеете делать свою работу. Я тут решил порыться в старых бумагах и узнал прелюбопытнейшую вещь. Надо же, вы весь такой правильный. За закон и справедливость. А вот девушка, из-за которой ваш сын умер от передоза так до сих пор ходит на свободе. Удивительно, как это она при всех уликах умудрилась избежать… как вы сказали? Вы выполняете свой долг, чтобы эта девушка и мрази подобные ей сидели за решёткой? Так кажется? Так почему же та, кто действительно была виновна в его смерти избежала вашего праведного гнева? Уж не дело ли в её богатых родителях и родственниках среди аристократов?

Есть два типа мужчин. Те, кто кричат, выпячивают грудь и начинают всеми силами демонстрировать, насколько они крутые и опасные.

А есть вот такие вот. Тихие. Спокойные. У которых в глазах лишь холод и тёмное, практически ощутимое на физическом уровне желание убивать.

И, думаю, что нет нужды объяснять, кто из них опаснее.

— Ты сейчас совершил огромную ошибку, — тихо и угрожающе прохрипел он, глядя мне в глаза сквозь стёкла своих очков. — Очень и очень большую ошибку. И за это я сотру тебя и эту тупую девку в порошок в зале суда. И когда я с вами закончу, эта дрянь сядет на двадцать лет, а вы оба будете опозорены настолько, что ни одна приличная фирма не наймёт ни одного из вас даже в качестве уборщиков.

Мне, вероятно, стоило бы испугаться. Да только вот вместо этого я ощущал дикий, едва сдерживаемый азарт, а на губах появилась очень злая улыбка.

— Увидимся в зале суда, ублюдок.

— Итак, я правильно поняла? Ваша клиентка отказывается от сделки?

— Да, ваша честь, — кивнула Марина.

Судья повернула голову и посмотрела на стоящего слева от нас Стрельцова.

— Я предложил ей десять лет общего режима, ваша честь. За полное признание своей вины. С учётом обвинений, это более чем щедрое предложение.

— И ваша клиентка отказалась? — ещё раз уточнила судья у Марины.

— Да, ваша честь.

— Вы объяснили ей, что прокурор требует двадцать лет. Без права на досрочное освобождение?

— Стандартный срок заключения по таким делам обычно составляет двенадцать лет, ваша честь, — произнёс я, стараясь не смотреть на стоящего рядом Стрельцова. — Прокурор выставляет за своё щедрое предложение не более чем за жалкую подачку…

— Двадцать лет, — произнес прокурор. — Этот срок, на котором я буду настаивать. И это тот срок, который получит обвиняемая в соответствии с вынесенными ей обвинениями. Принадлежащие ей наркотики…

— А вот это не доказано, — резко произнёс я, грубо перебив Стрельцова. — Ваша честь, наша клиентка невиновна, а уважаемый, — даже не знаю, как бы мне удалось произнести слово «уважаемый» с ещё большим сарказмом, — прокурор просто хочет решить это дело по-быстрому, так как понимает, что в суде он его выиграть просто не сможет ввиду невиновности Яны Новиковой. Вот он и пытается закрыть это дело с выгодой для себя до того, как будет опозорен в суде.

— Её невиновность… — начал было Стрельцов, но тут же вновь оказался грубо перебит. В этот раз уже Мариной.

— А ещё он пытался втюхать эту сделку нашей подзащитной без нашего ведома.

Судья с удивлением посмотрела на Стрельцова.

— Это правда?

— Всего лишь глупая инсинуация, ваша честь, — холодно ответил он. — Адвокаты Новиковой были заранее предупреждение о моей встрече и предмете разговора с обвиняемой. Это не моя вина, что они настолько халатно относятся к своей работе, что даже не удосужились приехать вовремя.

Ах ты мразь, спокойно подумал я. Ладно. Это была хорошая попытка. Но, мы тоже кое-что умеем.

— Господин прокурор несколько приукрашивает картину, ваша честь. Да, он действительно «предупредил» нас о встрече с нашей подзащитной. Да только вот его уведомление было отправлено в тот момент, когда Владимир Стрельцов уже ехал в ЦПЗ…

— Чушь, ваша честь. На конверте есть время и дата отправки. Уведомление было отправлено за день до…

— Это ложь, ваша честь! — жёстким голосом перебила его Марина.

Любой другой на его месте начал бы уже закипать. Сколько раз мы его грубо оборвали? Три? Четыре? А этот год всё так же невозмутим, как кремень. А вот сидящая перед нами женщина после этой фразы вопросительно вскинула бровь.

— У вас есть какие-то доказательства ваших слов за исключением… — она помахала в воздухе рукой. — За исключением самих слов.

Стрельцов спокоен, как бегемот. Вообще ни единой эмоции. Ну, кроме холодной, ощутимой практически на физическом уровне ярости ко мне. Вижу, что не простил он мне того разговора два дня назад. Ох, не простил.

Но, в остальном он спокоен. Потому, что знает, что его маленький обман сработал.

По крайней мере он так думал.

— Есть, ваша честь, — я достал из внутреннего кармана пиджака флешку и положил её на стол. — На этой флешке есть видеозапись того, что пакет действительно принесли службу доставки утром за день до встречи. Но нам его отправили только лишь за несколько часов до того, как мы вообще узнали бы о том, что она состоялась.

О, а чего это мы так злимся? Да, пусть трюк совсем глупый, но он мог бы и сработать, если бы у Яны не хватило бы силы духа самой отказаться от твоего дерьмового предложения. Пришлось правда воспользоваться собственной силой для того, чтобы убедить одного из сотрудников курьерской службы министерства юстиции предоставить мне эту запись.

— Так же, у нас есть это, — добавила Марина, достав из своего портфеля листок. — Это показания сотрудников здания где находится фирма «Лазарев и Райновский». Все они подтвердили, что этот пакет доставили совсем не в то время, когда утверждает господин Стрельцов.