— Ладно.

— Что?

— Интересно, — уже куда тише буркнула она, заставив меня рассмеяться.

— Похоже, что я только что очень больно наступил на хвост ядовитой змее, — ограничился я. Желания оправдываться у меня не было. Да и Марина, не смотря на первое впечатление, дурой не была. Сама всё поймёт.

— Жаль, что не на голову.

— Ну, мир не обязан преподносить нам на блюдечке всё, что нам хочется, — философски сказал я ей. — Нашла что-то?

— Да. Но думаю, что у нас могут быть проблемы. Мы попробуем договорится?

— Для начала, — кивнул я ей. — Вообще в этом деле сделка будет лучшем выходом.

— Тогда окей.

— Запретительное?

Марина кивнула.

— Если они будут ерепениться, то подадим заявление через арбитражный. Отказ на продажу от Гвинчидзе у нас есть, так что его они примут.

— Плюс у нас есть факт постоянных проверок. Слишком частых и мешающих деятельности истца. Одновременно докажем, что они противоправны, — принялся рассуждать я усевшись в кресло и откинувшись на спинку. — Приведем это и докинем ходатайство на принятие обеспечительных мер и запрета на отчуждение здания. Сколько срок рассмотрения?

— А ты не в курсе? — удивилась Марина.

— Просто тебя проверяю, — увернулся я от ответа, потому что и правда не знал ответа. Не мог же я знать всё на свете. Даже несмотря на то, что всё свободное время, если оно, конечно, у меня было, проводил за учебниками и справочниками по местному праву, стремительно исправляя проблемы. Но не признаваться же в этом ей.

— Два-три дня обычно. Только…

— Да, да, да. Я знаю, что шансы средние.

— Это ещё слабо сказал, — скривилась она. — Если судья решит, что запрет на продажу несоразмерен требованиям, то мы в пролёте.

Угу, как фанера над Парижем. Марина права. Нам нужно как-то обосновать это. Обычно можно было бы привести в качестве этого угрозу потери бизнеса или нарушение миноритарных прав, но даже откровенно дерьмовый адвокат сможет это обойти.

Я выпрямился в кресле.

— Двести тысяч.

— Что? — не поняла Марина.

— Гвинчидзе сказал, что ему предлагали двести тысяч.

— И, что?

Тут я посмотрел на неё, как на неразумного и сморозившего глупость ребёнка.

— Ты сейчас издеваешься? Ты говорила, что эта контора скупает здания для их последующей перепродажи. Так?

— Ну.

— То есть, они делали это раньше. Так?

— Естественно. И что…

Глаза Марины вспыхнули.

— Я поняла! Нужно…

— Нужно перепроверить их предыдущие сделки, — кивнул я ей и добавил. — И договорится о встрече.

Если я прав… да ладно, чего это я. Конечно прав! Я уже успел ознакомится с правилами судопроизводства и действий арбитражного суда. Как и предполагал, они не сильно отличались от тех, с которыми был знаком я. Нет, понятное дело, что имелось более чем достаточно отличий в мелочах, которые могут похоронить всё, над чем ты работаешь. Потому что нет ничего важнее мелочей. Это мне хорошо известно.

Основная проблема дел рассматриваемых арбитражным судом в том, что такие дела очень легко затянуть. Для этого даже стараться особенно не придётся. Всё, что нужно — это найти подходящие процессуальные ошибки и тогда всё скатится либо к затягиванию процесса, либо и вовсе, к отказу в принятии иска. Плохо ли это?

Это ужасно.

Для нас это будет равносильно проигрышу, так как отказ по иску, по сути, развяжет руки нашим противникам.

Но, это всё будет верно лишь в том случае, если мы представим ситуацию только с точки зрения одного единственного случая. Всё измениться, как только мы добавим сюда новые переменные.

И поэтому нам нужна встреча и, желательно, договор, который позволит решить этот вопрос в досудебном порядке. Потому, что-то, что плохо для нас, совсем не обязательно будет хорошо для наших оппонентов. И что-то мне подсказывало, что затягивания этого процесса они хотят ещё меньше, чем мы сами.

— Гена! Ты ща охренеешь!

С таким вот заявлением в кабинет Громова зашёл его коллега.

— Валера, я занят вообще-то, — раздраженно проворчал Громов, стряхнув пепел с сигареты в стоящую на подоконнике пепельницу.

— Ага, я вижу, как ты занят, — усмехнулся этот громила, а по совместительству старший имперский следователь Валерий Михайлов. — Хочешь чё интересное расскажу?

— У тебя одни истории, Валера, — вздохнул Геннадий, в последний раз затянулся и затушил сигарету в пепельнице. — Либо про баб, которых ты трахал, либо про баб, которых кто-то убил. Других историй у тебя не бывает.

— Слушай, какой-то ты мрачный сегодня, — Михайлов присмотрелся к старому другу. — Чего такой смурной?

— Так бывает, когда, ну, знаешь, люди работают, — хмыкнул Громов, усаживаясь в кресло за стол.

— Так я…

— Работают, Валера. А не херней страдают.

— Слушай, чего ты на меня взъелся-то? — Михайлов отодвинул стул и сел за стол напротив Громова. — Я тут интересную историю тебе рассказать хотел. Прибежал вот, чтобы побыстрее рассказать. Настроение поднять. А ты мрачный и язвишь. Фу таким быть.

— Боже мой, да рассказывай ты уже и вали из моего кабинета, — взмолился Громов, понимая, что, скорее всего, это будет самый быстрый способ избавится от надоедливого коллеги.

— Во-о-о-о-о-т! — обрадованно протянул Михаилов. — Так бы сразу. Короче, приезжаем мы по адресу. Элитный ЖК, ну этот, который новостройки. Такие ещё Лазарев строит. Там где квадрат, как моя зарплата за два месяца…

— Ты мне еще расскажи, что там во времена динозавров было, твою налево, Валер, ну давай ты живее.

— Да, всё. Всё. Рассказываю. Так вот, поднимаемся на этаж. Ребята уже всё оцепили. Заходим внутрь, всё в кровище. Даже потолок уделали. А в ванной девка голая.

— Мёртвая.

— Чего?

— Я даже не удивляюсь, что первым на что ты обратил внимание было то, что она голая, — вздохнул Громов, взял стоящую на столе чашку с кофе и сделал глоток. Поморщился и выплюнул обратно.

Забыл, что эта чашка тут уже два дня стоит.

— Так ясен пень она мёртвая, иначе нафига нас было вызывать, — удивился Валера. — Девчонка красивая кстати была. Сиськи пятый размер…

— Ты задрал!

— Всё, всё. Перехожу к делу. Так вот. Заходим мы в ванну, а там она. Лежит в ванной. Вся в блёстках…

Рассказ прервал звонок телефона.

— Ты мысль не теряй, я пока отвечу, — сказал Громов беря трубу и внутренне радуясь, что ему не придётся выслушивать очередную абсурдную историю об очередной мёртвой шлюхе. Цинично, да, но с другим отношением к работе он бы уже давно рехнулся. — Да?

— Это я, — произнес голос в трубке. — Надо поговорить.

Мысленно выругавшись, Громов выждал пару секунд, делая вид, будто слушает собеседника, а затем хмыкнул и повесил трубку.

— Кто это был? — тут же полюбопытствовал Валера, наблюдая за тем, как Громов встал и надел пальто.

— Ошиблись номером.

— Ага.

— Ага, — повторил за ним Громов, обходя стол и направляясь к двери.

— Стой, так ты историю дослушивать будешь?

— Знаешь, что, Валера? — произнёс Громов, открывая дверь своего кабинета. — Давно хотел тебе сказать. Дерьмо твои истории.

— Так ты в прошлый раз точно так же сказал, — заржал Михайлов.

— Да. Я помню. Мне каждый раз приятно, а теперь выметайся из моего кабинета, мне закрыть его надо.

Спустя час, Геннадий заехал на крытую шестиэтажную парковку в северной части города. Припарковав машину на третьем, заглушил двигатель и вышел наружу, направившись на лестницу, что вела на четвертый.

— Ты долго, — произнёс мужчина лет тридцати, когда Геннадий сел в стоящую в углу паркинг машину.

— Попал в пробку. Что происходит?

— Ты слышал, что случилось с Даумовым?

Громов не удержался и фыркнул.

— Слышал? Да я собственными глазами видел, что с ним стало.

— И?

— Что?

— Какие версии по «ту сторону»?

— Официально? — уточнил Громов, доставая помятую пачку сигарет из кармана пальто. — Разборки между бандами.