– В такой вечер гулять бы с любимой, – размечтался Милов. – А мы все сидим, решаем.

– Не до гулянок сейчас, – грустно сказал Пронин. – Нужно сначала определиться, с кем мы. Я приготовил сообщение в продолжение вчерашнего разговора. Попробуйте выслушать и сказать свое мнение.

Друзья сосредоточились.

– Как и договаривались, я сделал обзор партий и их программ. Очень кратко. Прежде всего, часть партий приказала долго жить после Февраля. Правые почти не показываются наружу. Они поддерживали самодержавный строй, монархию. В результате революции они фактически были запрещены. И если существуют, то полулегально. Это не значит, что в обществе нет уважение к монархии. Многие тайком ее ждут. Но правление Николая Второго было настолько неудачным, что сама монархия была дискредитирована. Согласны со мной?

– Боюсь, что Советы и революционные организации в момент свернут шею всякому открытому монархисту, – сказал Почайкин.

– И это тоже причина, – продолжил Пронин. – То же касается бывшей крупной партии правого центра «Союз семнадцатого октября». Впрочем, ее распад начался задолго до Февраля. Эта партия была нацелена на парламентскую деятельность, но парламента у нас фактически давно уже нет. Активно участвуют в политике только осколки этой партии, такие как Гучков и Родзянко. Что касается левого центра, «Конституционно-демократической партии», то она благополучно существует, хотя и подвергается атакам социалистов. Ее бессменный лидер Милюков известен как историк и организатор.

Партия ставит целью утвердить либеральные ценности, такие как свобода слова и собраний, свобода предпринимательской деятельности, демократичный способ формирования власти. В последнее время выступает за республиканский строй, даже за справедливое наделение крестьян землей на основе частной собственности. Представители партии постоянно включаются в состав Правительства. Кадеты считают необходимым для России продолжить участие в мировой войне.

– Прошу прощения, – вставил Афанасий Милов. – У меня заготовлены замечания по поводу понимания слова «демократия» разными политическими группами. Когда Вячеслав завершит свое выступление, я попрошу слова.

– Прекрасно, – продолжил Пронин. – Теперь мой взгляд на партию эсеров. Она стремится соединить народнические идеи с марксистскими. Объявить социализацию земли, сделать ее, как воздух, общественной собственностью – давнишняя мечта большинства небогатых крестьян. Их противники заявляют о прекращении в таком случае заботы о земле, об ее улучшении, прекращении конкуренции в деревне. Кроме того, нынешние собственники, столетиями заботившиеся о земле, боятся ее потерять. Неизвестно, за что выскажется большинство населения, это должно решить Учредительное собрание.

– Большевики на этом и ловят эсеров. Они уверены, что крестьяне хотят социализации и собираются осуществить ее немедленно в результате захвата власти, – добавил внимательно слушавший Милов.

– Старая привычка всех революционеров считать, что их мнение – мнение народа. Эсеры считают, что власть должна принадлежать всем «трудящимся», говоря иначе, социалистам. Но в переходный период, они считают, она должна принадлежать умеренной буржуазии под контролем социалистических Советов. В этом их расхождение с кадетами и большевиками. В отношении войны их взгляды окончательно не сформированы. Значительная часть относит себя к оборонцам. Категорически против захватнических целей, никаких аннексий и контрибуций. В партии идет непрерывное размежевание, появляются новые группировки. Это ослабляет ее.

– Самая активная, даже агрессивная партия на данный момент – большевистская. Она устроена как боевая организация со строгой иерархией и дисциплиной. Состоит из последователей Маркса, но сильно искажающих его учение, как мы знаем.

– Извини, я перебью тебя. – Прервал его Михельсон. – Нужно обязательно сказать несколько слов о меньшевиках.

– Это правильное замечание, продолжил Милов. – Как раз меньшевиков и следует считать принципиальными марксистами, следующими духу и букве учения. Большевики склонны приспосабливать марксизм к потребностям политической борьбы. Надо сказать, что большевики и меньшевики сначала были одной партией, и сегодня делают попытки вернуться к объединению. Но безуспешно. Партия большевиков, я продолжу, имеет целью установить диктатуру пролетариата. Власть должна принадлежать пролетариату, что подразумевает диктатуру большевистской партии. Привилегированным слоем населения должны стать рабочие. Буржуазия, дворянство и духовенство – должны быть ликвидированы. Интеллигенция должна служить интересам пролетариата. Власть они готовы как получить, так и захватить. Партия имеет свою Боевую организацию, активно работает на заводах и в казармах. Главными козырями большевиков является то, что они готовы немедленно провозгласить мир с Центральными державами, социализацию земли и переход фабрик в руки рабочих.

– Еще роспуск армии и замену ее всеобщим вооружением народа, что явная фантастика.

– Прямой безденежный товарообмен. Наслышаны.

– Да, немало фантастики у идеологов этой партии, – продолжил Пронин. – И она хочет навязать свою политику измученному войной народу. Не спрашивая разрешения у этого народа. Плохо то, что такая политика приведет Россию к первобытному строю. Разорит предприятия, разрушит банковскую систему и разорвет связи с развитыми странами. Эта партия единственная из всех призывает радикально изменить национальную политику. Всем народам России она готова предоставить право на самоопределение вплоть до отделения.

– То, что складывалось тысячелетиями, нельзя разрезать одним декретом, – философски заметил Савва. – Каждое вновь появившееся государство потребует предельно больших границ. Начнется дележ общей собственности. Споры из-за государственных языков, месторождений, транспортных путей. Боже ты мой! Это междоусобная война на десятилетия с привлечением других стран мира.

– Конечно, это не государственный подход. Но время вновь нас ограничивает. Есть предложение обдумать каждому и продолжить в другой раз.

Стали расставаться. Шли группками, так как было очень небезопасно.

Петроград было не узнать. Большевики перестали быть кумирами. Появилось много желающих оказать помощь контрразведчикам, хотя за несколько часов до этого от них шарахались в стороны. Троцкий в доме на Садовой говорил в трубку:

– Все кончено! Мы совершенно уничтожены!

Автомобили с солдатами разъезжали по городу, накрывая боевые отделы большевиков. Их было около тридцати. Удалось арестовать несколько человек. Конфисковывалось оружие, взрывчатка, пропагандистская литература. Ящики с документами переправлялись в Штаб округа. Самую большую работу проводили дружина «Георгиевского союза», инвалиды и юнкера.

Юнкера ворвались в здание редакции большевистской газеты «Правда». Все происходило с шумом и треском. Печатники разбежались. Юнкера крушили мебель и перегородки, разбрасывали шрифты.

– Вот и свежие номера этой прогерманской газетенки! – кричал обнаруживший их лихой юнкер.

– В реку их, понесли, ребята!

Газеты и попавшаяся под руку печатная продукция разрывались, скидывались в Мойку, с ожесточением растаптывались.

Юнкера не заметили, как с их приближением из здания редакции выскользнул мужчина и быстрым шагом, почти бегом устремился прочь. Это был главный среди большевиков, Ленин. Он скрылся, никем не замеченный.

Генерал Никитин подъехал к зданию контрразведки. Он знал, что это ведомство ненавистно организаторам восстания более всего. Все окна и рамы выбиты. Тротуар белый от разбросанных листов, вырванных из досье на преступников. Мебель переломана. На втором этаже окна кабинета начальника пробиты пулями. Сотрудников и охраны не было. Они разбежались, опасаясь расправы толпы.

Генерал послал своего сотрудника Коропчинского в Павловск арестовать Суменсон. При этом солдаты, под наблюдение которых он ее оставил, устали ждать, изрядно избили ее и доставили в штаб к Половцову. На допросе она полностью подтвердила информацию о переводе денег. Нужен был главный свидетель – Ленин. Выяснилось, что он один из первых покинул дом Кшесинской, как только понял, что восстание проиграно. Пятнадцать Преображенцев во главе с товарищем прокурора приехали к нему на квартиру на улице Широкой. Встретила жена Ленина Крупская. Она устроила крикливую сцену: