Но пока догнать не получалось. От бессилия начал впадать в депрессию. Хотелось пустить себе пулю в лоб. Не видеть! Не знать! Вместо зарослей кустарника начались возделанные поля. Виднелись села Белоруссии. Живописные, хотя и не богатые, они поднимали дух.

– Господин прапорщик, – сказал Федотов. – интересная мысль пришла мне в голову.

– Что за мысль, выкладывай. Выкладывайте, поправился он, помня изменения Устава.

– Сколько солдат убегать не будет, голод заставит его искать пропитание. Полевые кухни потерялись. Значит…

– Понял! Будет заниматься мародерством и грабежом. Отличная мысль! Пойдем, проверим.

Они завернули в ближайший хутор. Картина, которую они увидели, поразила своей отвратительностью. С десяток солдат сидели на улице за столом, уставленным угощениями. Посередине стояла полупустая бутыль с самогоном. Лица солдат были перекошены от спиртного. На столе валялись куски недоеденного сала, хлеба и других продуктов. Пожилые хозяин и хозяйка стояли на коленях тут же, недалеко от стола. Из глаз хозяйки блестели слезы. Мародеры, видимо, требовали деньги с них.

Бешенство появилось в глазах у Авдеева. Он выхватил пистолет, взвел курок и закричал:

– Всем встать! Руки вверх!

Застигнутые врасплох, лишенные оружия, все десять опешили и подняли руки. Некоторые дожевывали пищу, другие глотали не пережёванное. Федотов наставил на них ружье.

– Встаньте, – приказал Авдеев хозяевам. – Что эти мародеры с вас требовали?

– Деньги. Мы отдали, что было. Не знаем, как дальше жить. А они еще хотят, – говорила женщина. Мужу было не до слов, он переживал позор стояния на коленях.

– Мародерство и вымогательство при особо тяжких обстоятельствах. Самовольное оставление позиций. И еще десяток обвинений. Хватит, чтобы расстрелять на месте, – говорил он дезертирам.

– Мы все вернем, – сказал старший, – можно руки опустить?

Не дожидаясь разрешения, он стал доставать из кармана измятые деньги и протягивать их хозяевам.

– Все вернули?

– Кажется, все. Да, точно, все. Спасибо вам, господин офицер!

– Что делать с вами? – задумчиво спросил, не ожидая ответа, Авдеев

Задержанные переглядывались. Они понимали, что единственное преимущество этого офицера в том, что он при оружии, а они – нет. Как обычно, нужно сначала применить уговоры.

– Мы просто отступаем. И есть хочется. А тут эти буржуи.

– Какие это буржуи! Крестьяне, как и ваши родители. Вы опозорили все русское воинство. Быстро построились и пошли впереди меня!

– Вещмешки разрешите забрать?

– Забирайте.

Пока они копались, Авдеев шепнул Леве:

– Попугаем, но отпустим. Стреляем поверх голов.

Они вывели солдат в поле. Высокие растения почти скрывали их. Когда прошли несколько шагов, Авдеев сделал вид, что поскользнулся. Последний солдат, дожидавшийся такой заминки, тотчас крикнул:

– Бежим врассыпную!

Солдаты побежали, прячась за деревьями и растениями. Авдеев выстрелил поверх голов. Второй выстрел был из ружья тоже слегка выше бегущих, так что пуля отбила щепки у дерева. Беглецов уже не было видно.

Авдеев мрачно сказал:

– Что мы еще могли сделать? Нас только двое. Может, побоятся разорять других крестьян. Хотя бы первое время.

Федотов только вздохнул:

– В какие дни мы живем! А что творится на других хуторах! Прапорщик теперь знал это по своему опыту. Помочь не мог.

Никитин подошел к телефону прямой связи с Главным штабом.

– Генерал Балабин слушает, – Прозвучал голос в трубке. Балабин на данный момент замещал Половцова.

– Теперь, Федор Иванович, требуют выдачи Церетели, – сказал Никитин, – Помочь ему ничем не могу. Не можете ли вы нас поддержать?

– Но ты же знаешь, Борис, у нас тоже ничего нет, кроме четырех сотен казаков.

– Я ничего тебе не говорил, когда таскали Чернова. Но Церетели выдать не можем. Он единственный имеет на Совет сдерживающее влияние. Четырех сотен достаточно. Вышли половину. Только прикажи пустить в ход оружие. Но дойти – во что бы то ни стало. Поверь, дойдут!

– Хорошо. Подожди немного. – В голосе слышалось сомнение.

Звонок раздался через четверть часа. Никитин ждал у телефона. Раздался уже уверенный голос Балабина:

– Отправляем сотню казаков во главе с полковником конноартиллерийского полка Ребиндером и два орудия. Им приказано подъехать к толпе, сняться с передков, предложить разойтись, а если не разойдутся, открыть огонь. Удовлетворен?

– Вполне. Жду результатов.

«Вероятно, Советы проклянут за орудийный огонь по толпе. Но сами же просят сейчас «открыть боевые действия», – думал Никитин.

Казаки Первого Донского полка шли на рысях с Дворцовой площади по набережной и по Шпалерной в сторону Таврического дворца. Когда проходили один из перекрестков, неожиданно застрочил пулемет, установленный на баррикадах, устроенных матросами Финляндского полка на Литейном мосту. Пулями сразило одного за другим пятерых казаков. Остальные устремились искать спасения в складках местности. Из укрытий они видели, как под выстрелами падают кони. Они большие, и не могут найти укрытия, как люди. Некоторые лежа загребали копытами. Другие пытались ползти на здоровых ногах. Всего было убито двадцать девять лошадей.

Как только замолкли выстрелы, наблюдавшие расстрел санитары выехали на автомобилях спасать раненых. Они поместили их в фургоны. Но тут, ревевшая от бешенства толпа, окружила машины, остановила их. Отталкивая санитаров, солдаты и матросы стали вытаскивать раненых на мостовую. Их добивали прикладами, кололи штыками, разрывали на части. Вместе с казаками был растерзан и раненый солдат-пехотинец, оказавшийся в фургоне.

Между тем, оставшиеся казаки, быстро собравшись в колонну, понеслись, не останавливаясь, чтобы выполнить боевую задачу. Они вклинились в окружавшую Таврический плотную толпу. Солдаты и матросы инстинктивно раздались в стороны.

Спешившись, казаки стали снимать орудия с передков. Одно орудие было тут же окружено примкнувшими к повстанцам солдатами Первого Запасного полка. Но вторая пушка успешно проскочила Литейный проспект. Он была снята с передков и приведена в боевое положение. Командовал орудием пошедший волонтером с отрядом штабс-капитан Цагурия. Он оказался один возле пушки. Коренной ездовой Пискунов только что был убит выстрелом в спину. Он схватил то, что попалось под руку. Это была граната. Быстро прицелившись, он произвел выстрел. Снаряд разорвался у Петропавловской крепости.

К Цагурии подбежали свои: подъесаул Гвардейского запасного батальона Филимонов и вахмистр. Второй выстрел разогнал митинг у Михайловского артиллерийского училища.

Третья граната разорвалась возле окруженной солдатами первой пушки. Полегло сразу восемь человек. Остальные без памяти помчались прочь от орудия.

Один из снарядов заставил дрожать дом Кшесинской. Там как раз в это время было объявлено новое правительство Ленина и Рошаля.

Этих трех выстрелов оказалось достаточно, чтобы заставить бежать мятежников.

– Бегите, бегите, – говорил им вслед Цагурия с характерным кавказским акцентом. – Если б вы знали, что против вас была всего лишь кучка казаков!

Вячеслав Курганов и Владимир Пронин пришли на собрание небольшой группы молодых людей, так или иначе знакомых друг другу по совместной деятельности. В основном, это были служащие невысокого ранга. Афанасий Милов работал в железнодорожном обществе, Савва Михельсон был скромным счетоводом в заводоуправлении, Николай Почайкин был бригадиром монтажников, Володя Пронин занимался метеонаблюдениями, а Вячеслав Курганов преподавал физику в институте рядом. Кроме того, он проявлял большой интерес к политике и часто помещал свои статьи в умеренных газетах.

Все уместились в одной комнате просторной квартиры, принадлежавшей Курганову.

– Здравствуйте, друзья, – начал Вячеслав на правах хозяина помещения. – Рад приветствовать вас в это тяжелое время. Не скрою, для меня, как и для вас, очень непросто разобраться в том, что происходит в стране и мире в настоящее время. А значит, и найти свое место здесь и сейчас. Я просил, чтобы каждый из вас сделал небольшое сообщение по ситуации в стране. И мы попробуем сделать выводы.