Быстрее разобравшись с этими мелочами, я поспешил к приемной дочери и к Пакуре, моей... Для обозначения нашего родства в языке моей прошлой жизни термина нет. Пакура, младшая жена моего зятя, в то время как Сора — главная, причем обе они жены, а не наложницы. В местных традициях главная жена зовется — сейшицу, дословно — главная комната, а младшая — сокушицу, боковая комната. При этом сокушицу именно младшая жена, а не вторая. Второй женой, кэйшицу, считалась та жена, которая становилась главной после смерти предыдущей сейшицу. А наложницы шли отдельной строкой и именовались шо. Все эти разных уровней формальности отношения носили юридическую основу, связанную с наследством и тому подобным. Интересно было, что дайме по традициям и законам можно было иметь по десять жен и тридцать наложниц, кому-то уровня мураджи уже только по пять жен и десять наложниц, а вот тем, кто выше дайме — тридцать жен и сто наложниц. Таковы традиции. Правда, никого выше дайме по статусу на континенте не было уже очень давно.

Так или иначе, но у шиноби, со своими нюансами, тоже имелись брачные традиции, особенно на западе. И у Казекаге сейчас в наличии было аж две жены и, на его счастье, число это на данный момент не увеличилось и не уменьшилось. Сора и Пакура были живы. А вот Чиё повезло меньше. Гендзюцу уровня Тацугана — это не Цукиёми, конечно, но при длительной экспозиции и оно способно наносить значительный урон психике жертвы. Старушка была головой крепка, но о теле того сказать уже было нельзя. Будь она помоложе, то была бы сейчас бодрячком. Однако под гендзюцу она попала не без сопротивления, находилась под ним долго, потом еще и со мной сражаться пришлось. Фатальное стечение обстоятельств.

— Прости, — снимая тело Чиё со стены, негромко пробормотал я.

Плоть уже была скована окоченением: мышцы тверды как камень, конечности согнуты, пальцы скрючены, а на лице застыла уродливая маска смерти. Старушка ведь и при жизни уже не блистала былой красотой. А, кажется, совсем недавно, незадолго до рождения Сары, Чиё в Роуране выглядела неплохо. Время все-таки неумолимо. Избавиться от морщин я уже старейшине Суны не помогу, но снять трупное окоченение хотя бы смогу. Скованные посмертными биохимическими процессами мышцы под воздействием медицинских техник расслабились, с лица старушки сошла неприглядная гримаса, теперь она выглядела умиротворенной, словно просто уснула. Оставив тех, кому уже ни чем не помочь, я занялся теми, о ком позаботиться стоило бы в первую очередь.

Состояние Соры и Пакуры было значительно лучше, чем у Чиё, хотя бы потому что они были живы. Хотя тут с какой стороны посмотреть. Живы-то они остались, но им не помешала бы помощь ирьенинов, которые пока не спешили к месту моего сражения с Шингой. А даже если бы и спешили, то доверия к ним я не испытывал. Несмотря на мои предостережения, с зачисткой селения от спящих агентов Сасори Казекаге не справился. Логично предположив, где сейчас могут быть медики, которым можно без опаски сдать пару жертв гендзюцу, я направился туда с нелегкой ношей на руках. Очень хорошо, что семейство Казекаге уже успокоилось и перестало плодиться: и ноша моя полегче, и сегодняшнее происшествие беременным было бы противопоказано.

Шуншин перенес меня к центру Суны, для этого немного пришлось попрыгать по осыпям битого песчаника. Здания в Песке крепкие, строились с расчетом на буйство давно уж здесь обитающего биджу, но встречу со Стихией Взрыва Дейдары они пережили не все. И в центре Песка дела были не очень радужными, но живых и находящихся в сознании людей нашлось поболее, чем в тех развалинах, в которые меня перенесло Тенсо.

Мое появление вызвало нездоровое оживление среди без устали трудящихся шиноби Песка. Как обычно, рядовые, не имеющие специальных навыков ниндзя оказались бесполезны в сражении уровня Каге и сейчас старались сделать хоть что-то. В основном разбирали завалы и искали тех, кто мог под ними быть погребен. Завидев же меня, они попытались превентивно обезвредить вероятного противника, но были остановлены окриком своего командира.

Песчаные сети из черных крупинок сатецу и желтых песчинок сакина зыбкой мглою окутывали Сунагакуре. Сенсорные техники Тенрая и Расы контролировали округу и мое передвижение незамеченным не осталось. Настораживало только одно — обычного песка среди железной и золотой пыли видно не было. Так же, как и чакры Шукаку или его джинчурики.

— Омушимару, — дав отмашку своим бойцам, попытался придавить меня тяжелым взглядом Казекаге, — почему я не удивлен, что без рода Рюсей в очередной раз не обошлось. Что на этот раз я задолжал Орочимару?

— Знаешь ведь уже, — аккуратно передав подбежавшим по жесту Тенрая ирьенинам беспамятных Сору и Пакуру, ответил я.

— Знаю, — кивнул Казекаге и замолчал.

Тенрай сидел на блоке песчаника, устало облокотившись о колени. Одежда вся в прорехах и пропитана спекшейся кровью. Но чакра циркулирует без помех, значит, серьезных травм нет. Единственное, что меня настораживает — это пустота в мыслях и ток чакры в мозге. Не одними физическими ранами опасны бои.

От внезапной догадки неприятный холодок скользнул по спине вдоль позвоночника. Если Сора и Пакура были захвачены Шингой, то... Я резко оглянулся, больше по привычке, чем по реальной необходимости, потому что с активированным Бьякуганом оглядываться было не обязательно. Но даже додзюцу не помогло мне найти нужные источники чакры.

— Я опоздал, — мрачно сказал я, поняв, что осмотр Суны более не имеет смысла.

— Да, — подняв ладони и уронив в них лицо, глухо ответил Тенрай.

Он не обронил слез, просто закрыл глаза и молчал. Вокруг и без этого хватало криков и плача. Песчаной деревне досталось, даже в предрассветных сумерках было видно, что разрушения велики. Дейдара не церемонился. Хоть и молод еще, а проблем доставил немало. К тому же, судя по тем обломкам марионеток, в этот раз он действовал в паре с Сасори. И еще... Клан Широгане? Знаки на телах некоторых трупов были гербами именно этого клана. Дело совсем нечисто. Такого я не ожидал.

Вздохнув, я провел рукой по голове, приглаживая волосы. Нехорошо вышло. У Суны много потерь. А ведь часть их шиноби была задействована на востоке в моей войне с южным Листом. Я предполагал, что эта война может спровоцировать Акацуки напасть на Коноху, чтобы найти Чомея и Кураму. Атака на Суну тоже рассматривалась, как один из вариантов. Но я не думал, что она будет такой силы. И Тенрай не предполагал подобного.

Может, у Акацуки были еще задачи во время нападения на Песок, не зря же они пытались поймать меня в ловушку, используя Сору. Что бы они ни планировали, это у них, вероятно, не получилось. Но для ловушки им нужна была Сора. И Пакура была полезна, так как, будучи подчиненной, имела большой боевой потенциал. А вот их дети Шинге нужны не были. Дети Тенрая, Пакуры и Соры. Мои внуки. На них сигнальной змейки не было, и их спасти я не успел.

Не скажу, что я был близко с ними знаком. Моя грусть не сравнится с тем горем, которое испытывает Тенрай. Сора ушла в чужой клан, лезть к ним мне уже было не совсем правильно по местным меркам. Но это были дети. Старшему всего лишь десять лет. Жизнь шиноби для него закончилась слишком рано.

— Орочимару может воскрешать людей? — отняв ладони и пустым взглядом наблюдая, как люди разбирают завалы и помогают раненным, спросил Казекаге.

— Да, — не стал врать я.

— Всегда думал, что это просто байки, — ровным тоном произнес Тенрай. — Он не будет этого делать, не так ли?

— Нет, — вновь получил честный ответ Казекаге.

Пожив в этом мире, я сам уже немало изменился. Наверное, я избавился от доли цинизма по отношению к аборигенам. Они окончательно перестали быть просто нарисованными персонажами, превратившись в реальных людей. Но это не значит, что я переступлю свои же правила. Ломать порядок вещей я не намерен. Однако я уже в него вмешался иным путем.

— Рюджинкё — это обитель живых, Тенрай-сан, — посмотрев на Казекаге, сказал я ему. — Учение Дракона для живых и о живых. Сора приобщила детей к Рюджинкё, значит, умереть так просто они уже не могут.