Этому существу передо мной не одна сотня лет. Большую часть из которых она не была жива в привычном понимании этого слова. Сложно предсказать ее реакцию. Возвращение Хикавы было риском. Пусть меньшим, чем возвращение Кагуи, но все равно значительным. Скажу прямо, сейчас был не самый удачный момент для этого. Хотя выбор-то невелик. Тем более что шансы на успех есть. А с ними и больше возможностей для меня. Точнее, для всего этого мира.

Хикава грустно улыбнулась, прежде чем сказать:

— За эти годы ничего не поменялось, отец.

Я на миг замер, удивленный этим выражением на лице девушки. И удрученно качнул головой.

— Ты сейчас выглядишь точь-в-точь, как мой старший сын, — признался я и тут же поправил себя: — Старший сын в этой жизни. Выражение лица такое, словно ты уже отчаялась что-то изменить во мне и приняла таким, какой я есть. И все равно не согласна с моими решениями и поступками. Неужели я и раньше был таким?

— Ты не помнишь?

Да, это вопрос, который я ждал. Естественно, я не помню. Я же вообще не из этого мира.

— Нет. Я не помню своей прошлой жизни в этом мире, если она вообще была, — честно ответил я. — Все мои знания получены из чужих уст. Уверен я только в том, что во мне возродилась чакра твоего отца. Ооцуцуки Исшики тоже упоминал, что видит мой рок. Надо понимать, что я и в самом деле как-то связан с твоим отцом.

— Никому и в самом деле не избежать законов мироздания, — грустно произнесла Хикава, на ее глазах снова начали наворачиваться блестящие капельки слез. — Колесо сделало оборот, ты вернулся, но законы мироздания не преодолеть. Смерть есть смерть. Далекое время, кругом обернись... Оно отозвалось лишь в сердце, но не в памяти. Как ты и говорил, отец.

Законы мироздания, говоришь? Ну, на самом деле, я их, наверное, все-таки нарушил, сохранив память о своей прошлой жизни. Но она почти не связана ни с Хикавой, ни с Кагуей, ни со всем этим миром. Однако слова Хикавы сейчас звучат знакомо. Крутись, кругом повернись, о, далекое время, кругом повернись...

Я прочистил горло и негромко пропел:

Птицы, звери и жуки,

Древа да цветы,

Любовь вырастил к ним в сердце ты моем.

И услышав шепот ветра,

Я вернусь тогда к тебе.

В этой жизни у меня было время научиться играть на музыкальных инструментах и петь — эти навыки имели большую роль при использовании звуковых иллюзий. Так что песня звучала неплохо. По крайней мере, лучше, чем в исполнении демона. Именно ее пела Хашихиме. Слова этой песни были едва ли не единственным, что из нее можно было вытянуть, кроме плача.

— Да... — тихо прошептала в ответ Хикава. — Как и обещал. Ты снова позвал меня к себе. И я вернулась.

— Значит, это было предсказание, — удовлетворенно кивнул я.

— Напоминание, — ответила Хикава. — Об этом мире и о том, что я была жива. Отец... Ты знал, что все будет так.

— Ты все-таки признаешь меня? Без памяти о прошлом?

Хикава подняла на меня задумчивый взгляд, ее губы дрожали, а мысли в голове хаотично скакали. Это еще одна причина, по которой я вернул ее сейчас. Мне нужно было удостовериться в том, кем она меня видит. Перед встречей с Кагуей это могло помочь. Пытаться ли мне играть роль Косенджина, чтобы получить преимущество? Или остаться самим собой? Девушка передо мной опасна, но не настолько, как Кагуя. Лучше сначала поэкспериментировать на кошечках.

— С иной внешностью или без памяти, но я все равно останусь твоей дочерью, — после долгой паузы, наконец, ответила Хикава. — Ты остаешься самим собой.

Не сказал бы я, что она сама до конца верит в свои слова. Хотя и лживыми их не назвать. Если так подумать, то ничего иного Хикава сказать и не могла. Судя по всему, моя чакра и в самом деле похожа на ту, что была у ее отца. Значит, наши характеры и генетика должны совпадать — это подтверждают разные, не связанные источники. Даже если мы разные люди, то так ли велика разница? Особенно, когда ты только что вернулась с того света, возвратила рассудок и не имеешь в этом мире никакой поддержки. Пусть Хикава и сильна по меркам шиноби, но даже на Земле у нее могут возникнуть проблемы. А за ее пределами все еще остаются Ооцуцуки.

Среди мыслей, среди радости, смятения и грусти Хикавы, я могу чувствовать ее страх. Думаю, по крайней мере, в ближайшее время я ей нужен не меньше, чем она мне. Оставалось решить еще один вопрос.

— В прошлом ты убила меня.

— Такова была твоя воля, — склонила голову девушка.

— Добровольно уйти из жизни от рук собственной дочери?

— Ты поссорился с Ооцуцуки Шибаем, отец. А скрыться от всеведущего и всемогущего бога можно было лишь в смерти. Глава клана Ооцуцуки обратил на тебя свой взор. Ты мог пропасть из этого мира, из его прошлого и будущего, словно тебя и не было. Поэтому ты должен был умереть. Таково было твое решение. И ты поручил исполнить его мне, потому что я могла сделать это быстро. Но даже так я не помню твое имя... Значит, Шибай успел стереть часть твоего бытия. Может быть, поэтому ты ничего не можешь вспомнить.

Выслушав Хикаву, я кивнул. Чего-то подобного я и ожидал. Похоже, в древности произошла нешуточная битва. Из памяти Урашики удалось выудить кое-что полезное, хотя сам он был значительно моложе Хикавы. Ооцуцуки — клан небесных людей. Для них земная жизнь представляется едой и добычей. Но они сами становятся добычей в местном потустороннем измерении и имеют все шансы обратиться в демонов, как это произошло с Урашики, превратившимся в Оммораки. Несмотря на влияние возможностей Риннегана, которые простираются и на загробный мир, Ооцуцуки там не властны. Вообще, способность Риннегана воскрешать людей, вытягивать их души и призывать Мейфу но О проявили только глаза Мадары. Урашики больше показал возможность манипуляции временем и пространством. Может, Мадаре его возможности глаз достались не только от Кагуи. Тогда не лишено смысла, что Косенджин в прошлом мог пытаться спастись от поражения, просто напросто умерев. Когда имеешь дело со «всемогущим» и «всеведущим», то самые странные идеи могут оказаться самыми правильными.

Вообще, способности этого Ооцуцуки Шибая удивляют. Всемогущество — должно быть, это так называемое шиндзюцу. Если верить Урашики, то Шибай мог использовать могущественные техники без ручных печатей — их и называли шиндзюцу. Божественная техника, позволяющая воплощать свое желание в мир — это и есть всемогущество? Интересно, как это вообще возможно с технической точки зрения? Заставить всех забыть о человеке, стереть его из мира... Гендзюцу? Кеккей генкай клана Курама имеет отдаленно схожие возможности. И техника одного из моих Мангекьё Шаринганов — Онамуджи — тоже способна воплощать иллюзию, делая выдумку реальностью. Сделать воображаемое реальным. Если в этом суть всемогущества, то это шиндзюцу схоже с Техникой Сотворения Всего Сущего, которую Хагоромо использовал при создании биджу. И она в самом деле не будет эффективна в потустороннем мире. Там все имеют возможность менять реальность по своей воле, главное, иметь побольше духовной энергии и сохранить хотя бы крохи рассудка.

— Я слышал, что Ооцуцуки Шибай сейчас не активен? — задумчиво пригладив подбородок, посмотрел я на Хикаву.

— Я... не знаю, — растерянно ответила она. — Мама разгневалась на меня, и я не смогла от нее скрыться. Я не знаю, что происходило за пределами этого мира. Мои воспоминания разрознены.

— Понятно... Уже поздно, но все же я должен попросить у тебя прощения, — для Хикавы исполнение замысла отца обернулось не лучшим образом. — И еще. Как думаешь, как твоя мама отреагирует на мое появление?

Хикава открыла было рот, но тут же закрыла и задумалась.

— Я плохо помню то, что произошло после моей смерти. Как я и говорила, воспоминания спутаны, — наконец, ответила она. — После твоей смерти мама уже была не в себе. А потом она попала в руки клана и в итоге вновь вернулась в этот мир. И поглотила Плод Чакры. Ты знаешь, что плоть Шинджу проклята, слишком много крови и боли поглощает это древо. Поэтому я не знаю, как мама поведет себя сейчас.