Я ощутил волну сакки даже на этом расстоянии. Похоже, марионетка тоже заметила нового противника и попыталась подавить его волю своим духовным давлением. Но, к ее несчастью, металлические крылья только холодно лязгнули, разрезая воздух. В сумерках тускло вспыхнул небольшой куб, озаряя светом человека в форме шиноби Кумо. Мгновение, и техника Стихии Пыли поглотила Кьюкьёку, уничтожая ее без следа. А я в Увабами не успеваю погасить скорость и кубарем качусь по камням, наспех укрывшись металлическими крыльями. Увидев возможность подловить Кьюкьёку, я начал слишком торопиться и развил опасную скорость. И едва не угодил в Увабами под лапы Десятихвостого. В последний миг мощный порыв ветра сметает появившуюся после применения Хататагами пыль, которая накатывает на Джуби, скрывая его с головой, и уносит прочь мой клон, уведя его из-под стремительно опускающегося хвоста.
Похоже, одной проблемой меньше. Джуби теперь не контролируется разумным существом. Только вот... Глядя в огромный глаз, в котором по концентрическим кругам кружат капельки томое, я теперь совсем не уверен, что устранение Кьюкьёку было так уж необходимо. Контроль марионетки над Джуби был далеко не идеальным. И если они больше мешали друг другу, чем помогали, то Десятихвостый без лишних ограничений может быть опаснее.
Об этом я как-то не подумал...
***
Кушина запрыгнула на очередной камень и остановилась. Она в изумлении распахнула рот и смотрела на представшую ей картину. Камень под ее ногами оказался вывернутой скалой, которая лежала на земляной насыпи — кромке от гигантского кратера. Вся земля перед ней была опустошена. Ни травинки, ни деревца, ни чего-либо живого — голые скалы, по которым робко стекали мутные от грязи ручейки из запруженного русла небольшой реки. На небе вместо солнца сквозь пелену туч проглядывало тусклое пятнышко света, в сумерках сверху на землю ливнем осыпались комья грязи и медленно опадали хлопья пепла.
Вдали, по всей долине гигантского кратера, за пеленой осадков сверкали отсветы молний и огня. Доносились громкие раскаты грома и рев ветра. Совсем недавно там до небес возвышался огромный огненный торнадо, жар от которого ощущался даже Кушиной. Словно солнце в ясный летний день. Стихия Жара — это не шутки. Однако не похоже, что она хоть как-то повлияла на бой. Отголоски техник все так же далеко разносились над опустошенной землей. А вдали смутно виднелись гигантские тени. Кушина не была уверена даже, что они ей не кажутся. Но она чувствовала впереди нечто огромное, чудовищное сосредоточение природной энергии. И сконцентрированную нечеловеческую ненависть. Таким ей раньше казался Курама.
— Не сравнивай меня с этой убогой марионеткой, — раздался в голове надменный бас лиса.
— Это эмоции того создания? — немного удивилась Кушина. — Кьюкьёку, так ее, вроде, называют.
— Кто еще это может быть? — Узумаки была уверена, что Курама пожал плечами. — Если там Джуби, то его чувств ни ты, ни я не можем ощутить. Он их не имеет. Он как дерево, просто способное двигаться.
— Просто способное двигаться, — язвительно передразнила Кьюби Кушина. — Ну, знаешь ли...
Договорить она не успела, потому что отвлеклась на еще один источник чакры и эмоций, который оказался совсем рядом. В воздухе что-то тяжело просвистело, и в землю неподалеку ударился сгусток сине-черного пламени. А через секунду с хлопками и легким шелестом металла к нему спланировал человеческий силуэт с большими перистыми крыльями.
— Где же твоя грация кошки, Югито? — иронично спросил он и наклонился, протягивая руку и помогая своей напарнице подняться.
— Там же, где твоя совесть, Увабами, — прозвучал раздраженный ответ, и от звуков одного только голоса Кушина уже неприязненно скривилась.
Как и следовало ожидать, на разборку с Хвостатым вызвали двух из трех оставшихся джинчурики. И, к несчастью, вторым оказался джинчурики Двухвостого. Нии Югито поднялась на ноги и быстро отряхнулась, попутно оглядываясь по сторонам. Все такая же, как запомнила Кушина — холодное бесстрастное лицо стервы, собранные в косу длинные белые волосы и глаза-льдинки. Как ее вообще Увабами терпит? Этот парень, в отличие от своей напарницы, был вполне вменяемым и даже приятным. Он как раз взглянул на Кушину и приветливо ей улыбнулся.
— Йо! — махнул он рукой. — Прости, опоздали немного. Идем?
— Ты тоже? — скептически посмотрела на кумонина Кушина. — Это опасно...
— Ага, — коротко ответил Увабами, не дав договорить Кушине. — И я первый!
Железные крылья сухо зашелестели, бросив тело парня вверх. Его силуэт быстро скрылся в сумерках и за пеленой праха. Оставшиеся один на один женщины коротко переглянулись и молча спрыгнули в кратер. Их неприязнь была взаимной, и, если уж быть совсем откровенными, Кушине было поначалу сложно представить, как им вдвоем вообще сражаться на одной стороне. А то, что делать это придется, ясно было еще не вчера. В итоге все оказалось проще. На учениях они действовали на вбитых в голову рефлексах, времени на эмоции там не было. Оставалось надеяться, что в бою будет так же. Но Узумаки все же предпочла бы Чомея в напарника. Однако того Орочимару отправил куда-то в другое место. Этот мужчина! Он всегда поступает как-то неправильно!
— Это же... Судзаку Орочимару? — сощурившись, Кушина присмотрелась вперед.
Сначала ее просто привлек очередной грохот, но сейчас она отчетливо видела, как в воздухе парят гигантские алые птицы. Языки пламени вместо перьев ярко освещали огромное тело Хвостатого монстра. Чудовище тоже заинтересовало Кушину, но больше все же огненная техника. Вообще, ниндзюцу могли иметь самый разный вид. Почему бы не быть технике Катона, которая выглядела бы как десяток гигантских птиц? Тем более, как сообщили Кушине, сдерживать Джуби остался Юки Кёда, а тот владел Стихией Жара и Стихией Пара, а, значит, и Катоном тоже. О большом количестве кеккей генкай у Кёды знали немногие, большинству было известно только о Стихии Льда. Но Узумаки удалось много о нем узнать от Шимы, все-таки они вместе обучались сендзюцу в Мьёбокузане.
Да, алые птицы могли быть техникой Катона. Вот только они были совершенной копией тайдзюцу Орочимару. Судзаку — техника, которая, на взгляд многих шиноби, выходила за грань обычного тайдзюцу и входила в разряд дайдзюцу — великих техник, которыми владел лишь Орочимару. И попытки их повторить другими людьми обычно заканчивались в лучшем случае травмами. Принцесса Роурана, Сара, была единственной, кто был способен пользоваться дайдзюцу, кроме Орочимару. И то она была его дочерью. Почему же Кушина заподозрила, что алые птицы были именно техникой Судзаку? Потому что кроме них вскоре сумерки осветили несколько взмывших к небесам сплетенных из молний драконов. Слишком похоже на Сейрю, еще одно дайдзюцу!
Похоже, разобраться с джуби Орочимару решил лично. Это не могло не радовать Кушину. Вот только она почему-то не чувствовала его чакры. И эмоций тоже. Хотя в последнее время он становился все более неуловимым, словно призрак.
— Наверное, тоже превращается в дерево? — от Курамы не укрылись мысли Кушины, и его наполненный иронией голос вновь прозвучал в голове девушки.
— Заткнись! Кем бы он ни был, но он мой муж... Почти. И оскорблять его имею право только я! — сердито заявила Кушина и тут же поправила себя: — Еще Микото и Сальма. Но никто больше!
— Недавно ты была уверена, что в этом списке только ты и Микото, — голос Курамы просто сочился иронией и злорадством. — Может, скоро тебе придется его расширять вновь.
— В этом списке все равно никогда не окажешься ты!
Курама на секунду замолчал, а потом разразился грохочущим хохотом.
— Да, не хотелось бы мне в нем оказаться, — наконец отсмеявшись, сказал лис.
Кушина самодовольно фыркнула и вновь сосредоточилась на приближающейся битве. Грохот становился все ощутимее, внезапный резкий порыв ветра поднял тучу пыли и бросил ее в лицо. Девушка успела прикрыть лицо рукой и удивленно ойкнула, когда почувствовала, что и сама летит вместе с мусором, подхваченная сильным порывом. Рядом, перекрикивая рев ветра, выругалась Нии. Ударные волны уже не раз проносились по равнине и задевали джинчурики, но это было что-то другое. Стихия Тайфуна, вот что это было!
