До нас дошло слишком мало свидетельств о жизни древних народов, об их повседневных заботах и чаяниях; мы не знаем, о чем они мечтали, чему радовались и отчего горевали, а также почему истребляли друг друга.

Нам известно из рассказов спутников Колумба, посетивших Центральную Америку не в столь давние времена (но для нас это единственные источники, откуда мы черпаем хоть какую-то информацию), что деревенские жители обходились без одежды, и только женщины по большим праздникам прикрывали лобок камнем зеленого цвета; мы знаем также, что практиковался каннибализм[586]. При всем нашем уважении к народам, проживавшим на американском континенте, а также к современным ученым, старательно работающим над восстановлением древней культуры, мы можем охарактеризовать нравы индейцев как своеобразные и в некоторой степени экзотические.

Что же касается религий народов, обитавших южнее Мексики, в частности в Перу, ставшем родиной самой развитой цивилизации Южной Америки под названием царства инков, до нас дошли только свидетельства о пышных празднествах и изображения богов с головами ягуара, аллигатора, обезьяны. Не опасаясь впасть в ошибку, выражаю уверенность в том, что это были первобытные божества, которым также приносились человеческие жертвы: одним — кровавые, другим — бескровные. Ибо чибча убивали свои жертвы без кровопускания, просто-напросто оставляя без воды и пищи под палящими лучами солнца. Боги в представлении инков не были ни хорошими, ни плохими. Так же как ольмеки, майя, ацтеки и представители прочих цивилизаций, инки считали богов способными на добрые дела, если их как следует задобрить, и на дурные поступки, если дары вдруг не приглянутся божествам, и называли псами богов тех несчастных, которых они выставляли жариться живьем на солнце[587]. Ничего не изменилось с приходом инков, покоривших в 1200 году народы мочика и чиму.

Дьяволу в том виде, в каком он представал перед людьми на протяжении веков, вовсе не надо было принимать облик того или иного божества: он присутствовал во всех божествах сразу, другими словами, был вездесущ. И это вовсе не силлогизм, ибо дьявол мог, как мы знаем из многих других первобытных религий, включая буддизм и даосизм, появляться когда и где угодно. «Мы не верим, мы боимся!» — говорили ацтеки; и большинство населявших Америку индейцев придерживались подобного философского кредо, которое соответствовало взглядам Кьеркегора[588]. Как и другие южноамериканские цивилизации, инки поклонялись Богу-Ягуару вовсе не потому, что этот зверь считался священным животным, huaca, он внушал им ужас[589]. Инки так же дрожали от страха, как и жители Месопотамии!

Крушение замкнутой теологической и социальной системы в соответствии с предсказаниями жрецов о Пятой катастрофе произошло во время наибольшего расцвета государства инков в Перу в ноябре 1532 года, когда обезумевший от жажды золота и славы конкистадор по имени Франсиско Писарро — из тех, кого в наши дни называют солдатами удачи, — во главе отряда из ста шестидесяти дрожащих от страха искателей приключений шествовал по центральной площади провинциальной столицы Кахамарка по направлению к балдахину, где расположился на отдых царь Атауальпа, направлявшийся вместе со своим восьмидесятитысячным войском в Куско. Доминиканец[590] Висенто де Вальверде преподнес Требник[591] правителю инков, который, взяв в руки и пощупав переплет, бросил богослужебную книгу на землю, ибо не понял ее предназначения (так как у инков не было письменности, что, в свою очередь, объясняет недостаток сведений о них[592]). И тогда бывший в сговоре с Писарро доминиканец крикнул: «Вперед, христиане! Накажем этих псов за то, что они отвергли книгу Бога!» Пушка выстрелила, и воины инков разинули рты от удивления. Началось кровавое побоище. Не прошло и двух часов, как шесть или семь тысяч индейцев были разоружены, а Атауальпа взят в плен. Несмотря на клятвенное заверение Писарро освободить правителя инков, как только за него внесут выкуп, Атауальпа был удушен 26 июля следующего года после обращения в христианскую веру. Похоже, Писарро решил, что истинный христианин может не выполнять обещание, данное «неверному псу».

Вот когда самый настоящий дьявол во плоти, носитель вселенского Зла, пресловутый персонаж, изображавшийся почему-то в древности рогатым, несмотря на то что рога во все времена символизировали изобилие, силу и власть, до которых так охочи европейцы, наводящее ужас чудовище, скроенное из разных кусков богатым воображением иранских магов и жрецов Месопотамии, торжественно вступило на перуанскую землю. И люди вскоре забыли Пачакамака, верховного бога народов чиму и мочика, перешедшего в религию инков под именем Виракоха, которого они почитали как Создателя мира, прародителя первого мужчины и первой женщины и, более того, как воплощение Солнца. Вот с чего началось падение царства инков, закончившееся тем, что бледнолицые прибрали к рукам принадлежавшее индейцам золото.

Воспринимая гнев богов как источник Зла, инки и раньше подозревали, что злой рок многолик и преследует человека повсюду; в понимании христиан Зло выступает как единая сила, расставляющая сети на каждом шагу. Сходство мировоззрения индейцев и пришельцев из Европы заслуживает особого рассмотрения, ибо оно проявилось в таком странном божестве, как Кветцалькоатль.

Вытесненная фанатиками монахами и испанскими завоевателями, которыми овладела горячка легкой наживы, религия инков известна в наши дни только узкому кругу историков и некоторым ностальгически настроенным южноамериканским исследователям, интересующимся темными сторонами отношений человечества с божествами. Однако местная религия не показалась бы столь странной, если бы испанцы захотели с ней поближе познакомиться, и доминиканец Вальверде, возможно, не стал бы утверждать, что Христос помог Писарро и его сообщникам уничтожить уйму народа. Если бы завоеватели проявили к индейцам хотя бы немного христианского милосердия, они вскоре с удивлением узнали бы, что инки, также как и их предшественники мочика и чиму, верили, что у каждого человека есть свой «ангел-хранитель», Hauqui, своего рода тень, «душа», выступающая в роли доброго друга и советчика[593]. Испанцы, несомненно, поразились бы, узнав, что покоренные ими «дикари» верили в высшее божество, творца мира и создателя человечества. Они непременно задали бы себе вопрос, почему у этого бога, так же как у Иисуса Христа, было заплаканное лицо на изумительном по красоте таинственном горельефе, который украшает Врата Солнца, возвышающиеся в настоящее время среди развалин грандиозного религиозного центра народа мочика в Тиауанако на берегу озера Титикака[594]. Этот плачущий бог может кого угодно сбить с толку, ибо подобного божества нет ни в одном южноамериканском пантеоне.

Впрочем, столь странное сходство не способствовало обращению в христианство народов Перу: и по сей день, несмотря на прошедшие века, смену вероисповедания, гонения и уговоры, шесть или семь миллионов потомков инков верят в то, что верховным богом является Солнце. И когда они обращаются с молитвой к Пречистой Деве Марии, они не отождествляют ее с Луной, как это делали в свое время обращенные в новую веру майя, а с Землей. Св. Иакова, Santiago, они принимают за Апу Иллапу, громовержца и бога дождя. Случилось так, что религиозные праздники инков в конце концов совпали с христианскими, как, например, День зимнего солнцестояния, считавшийся днем рождения покровительствовавших вегетации молодых богов, превратился в праздник Рождества Христова. Девственницы, жрицы Луны, пользовались таким же уважением, как и христианские монахини, и падре Каланча отозвался о них следующим образом: «Они ничем не отличаются от наших послушниц»[595], что, однако, не помешало де Сото, подручному лейтенанта Писарро, изнасиловать в 1532 году пятьсот келейниц.