- Принеси салфеток или что-то такое, из чего можно сделать слюнявчик, - не обернувшись на меня строго проговорил мужчина.

- А… сейчас, - опешила я быстро вылетела из кабинета за Стёпину стойку, где взяла из упаковки новое полотенце и пачку салфеток. – Вот, - в этот раз в кабинет вошла без стука и сразу направилась к столу, за которым сидел мини-босс, а рядом с ним практически на коленях находился Дядя-демон.

- Тима, сынок, ну, кто так ест? – ворчал Мирон Александрович, а у меня слегка отвалилась челюсть, от осознания того, что у Дядя-демона есть такой милый ребенок.

Корявыми движениями Мирон Александрович столь же коряво повязал на шее своего сына полотенце и вкинул в его рот порцию пюре. Вкинул, размазал ложкой и снова вкинул очередную пайку, не дожидаясь, когда малой прожует предыдущую.

- Чего тебе, Уральцева? – буркнул босс недовольно, заметив, что я не ушла.

- Ничего, - поморщилась я, сострадательно глядя на малыша, который едва поспевал за папкой, но всё равно продолжал мне улыбаться. – Просто… Мирон Александрович, вы же помните, что вы ребенка кормите, а не стену шпаклюете?

- Уральцева, - тяжело вздохнул Дядя-демон и бросил на меня тяжелый взгляд из-за своего широкого плеча. – Я просил тебя принести мне кофе и ложечку, а не тупые шутки. Иди в зал и работай.

Стало обидно. Я хотела как лучше, а получилось, что напоролась на колючий двухметровый забор по имени Мирон не-лезь-не-в-свое-дело Александрович.

- Четверть ложечки ему давайте, а не полную. Иначе он так и не наестся. Вымажется только, - сказала я уже просто для того, чтобы было. Из вредности. И вышла из его кабинета, чтобы последнее слово осталось за мной, хочет того Дядя-демон или нет.

И зря я, что ли, сестре все лето с близнецами помогала? Куда-то же мне нужно деть этот опыт!

После выхода из кабинета босса обслуживала столики в обычном режиме. К счастью, моя фамилия больше не гремела на всё кафе, в котором ее скоро выучит каждый посетитель.

Мирон Александрович выходил из своего кабинета несколько раз. Первый, чтобы умыть сына, почти все лицо которого было в пюре, а последующие разы – чтобы суровым взглядом окинуть свои кафешные владения. Ну, или просто хотел покрасоваться перед сыном, который, впрочем, из всего увиденного оценил только маленькие цветные фонарики над головой, к которым старательно тянулся, но его потуги так и не были замечены каменноподобным отцом.

- Уральцева! – донесся из злосчастного кабинета голос начальника, когда я уже закончила смену и собралась уходить домой.

- Ненавижу свою фамилию, - буркнула я устало себе под нос, но в кабинет поплелась, предварительно на всякий случай застегнув куртку до самого горла, чтобы мои намерения свалить отсюда были видны издалека. – Да, Мирон Александрович? - вошла я, не утруждая себя стуком в дверь.

Без предварительных «ласк» в меня полетели ключи, которые я рефлекторно поймала.

- Сходи до моей машины и принеси из нее упаковку салфеток и чистый подгузник, - коротко скомандовал босс.

- А почему именно я? В кафе есть люди и кроме меня. И, вообще, моя смена закончилась пять минут назад!

- Это ведь ты у нас защитница еще нерожденных детей? - слегка вскинул босс широкую бровь. – Помоги еще и рожденным. К тому же, ты единственная, кто точно знает, как выглядит моя машина. И в-третьих, и самое главное, ты мне должна за поруганную у этой машины честь.

- Говорите так, будто я вас около нее обрюхатила и бросила с ребенком. Вот с этим, - подмигнул я лучезарному малышу. – И вообще, помнится, вы мне хвастались тем, что не мешаете личное и рабочее. Обманули?

- Ты сама сказала, что твоя смена закончилась пять минут назад. Так что уже как пять минут… - мазнул он взглядом по часам на запястье. - … началось твоё личное время. Машина, салфетки, подгузник, - с нажимом повторил босс. – Живее.

- Только ради тебя, малыш, - указала я на карапуза и широко улыбнулась ему, чтобы затем резко погасить улыбку и холодно посмотреть на босса, который, похоже, был близок к тому, чтобы запустить в меня какой-нибудь статуэткой со своего стола.

Кое-как сняла машину с блокировки. На заднем сидении ее обнаружила все то, что заказал босс. Да, он, походу, весь детский ассортимент с собой решил захватить! Заодно прихватила погремушку, так как малой играл с дыроколом и разобранной ручкой.

Вернулась в кафе, попрощалась со Стёпой, который сочувствующе пожал мое плечо, но предпочел поживее исчезнуть, чтобы из него не сделали веселого пони.

- Вот, - вошла я в кабинет и сразу наткнулась на вытянутую руку с «надутым» подгузник в ней.

- Выбрось, - не глядя на меня скомандовал Дядя-демон.

Подавляя в себе желание показать ему средний палец, и просто уйти отсюда, взяла из его руки тяжелый подгузник и вложила в руку, которая всё ещё оставалась протянутой, салфетки и новый подгузник. Ключи от машины положила рядом с малым, который с голой жопкой лежал на рабочем столе отца и слюнявил дырокол.

- Приедешь домой… - заговорила я с малышом полушепотом, будто этот разговор был только нашей с ним тайной. И аккуратно забрала из его руки опасную штуку, вложив вместо нее погремушку. - …обязательно расскажи своей маме, что папа вместо погремушки заставил тебя играть с дыроколом.

- У него нет мамы, - холодно отрезал босс и мягко, но настойчиво сдвинул меня в сторону, чтобы ему было удобнее переодеть сына. – И выброси уже это, - указал он взглядом на использованный подгузник в моей руке.

В одно мгновение я прикусила язык. Там, где есть разговор или намек на смерть мне всегда было нечего сказать. Я боялась этой темы, она была мне некомфортна и чужда. В данный момент мне не хотелось верить в то, что этот чудесный щекастый малыш живет без мамочки, имея только сурового отца, у которого четкий лимит по улыбкам – одна раз в полгода.

Сочувствующе посмотрела на ребенка и покинула кабинет, чтобы, наконец, выкинуть то, о чем меня просили, в урну. Переведя дыхание, решила вернуться, чтобы просто спросить:

- Что-нибудь ещё нужно, Мирон Александрович?

- В кафе ещё кто-нибудь остался? – поднял он карапуза на руки и прижал к себе.

- Нет. Все уже ушли.

- Ты сейчас куда?

- Домой.

- Поехали, подвезу, - двинулся он к выходу из кабинета, в котором погасил свет, прихватив с собой кенгуру-переноску.

- Нет, спасибо. Я на автобусе, здесь остановка рядом, - следовала я за боссом и его сыном к выходу из кафе, в котором он постепенно гасил свет и выравнивал и так ровно стоящие стулья.

- Я сказал «подвезу». Нам с Тимом по пути.

И снова захотелось показать ему средний палец. Твердолобый бараносёл, блин!

- Я же сказала, что на автобусе доеду.

- Садись, - не терпя никаких возражений Мирон Александрович открыл передо мной переднюю пассажирскую дверцу.

- А Тим с какой стороны сидит? – спросила я, не торопясь садиться на предложенное мне место.

- По диагонали от водительского.

- Угу, - коротко кивнула и, игнорируя открытую дверцу, деловито обошла машину босса и села на заднее сиденье за водительским креслом.

С улицы последовал тяжелый вздох, после чего открытая для меня дверца захлопнулась и открылась та, что была со стороны детского кресла.

Мазнув по моему лицу недовольным взглядом, Мирон Александрович пристегнул своего сына, сто тысяч раз проверил все фиксаторы и только после этого вынырнул из салона, мягко прикрыв дверь, чтобы затем ее снова резко распахнуть:

- Пристегнись, - буркнул он мне.

- Боже, - вздохнула я и сделала, как он сказал. – Проверите?

Дверь снова захлопнулась, и недовольно сопящий Дядя-демон устроился за рулем. Пристегнувшись, конечно же.

- А это кто, Тима? Че-ре-па-ха, - потрясла перед малышом зеленой резиновой игрушкой, которую он сразу предпочел попробовать на зуб. Один зуб у него, оказывается, все же имеется. – Черепаха ходит так же медленно, как твой папа ездит.

- Потому что папа не может ехать быстрее, чем движется пробка, - буркнул с водительского места Мирон Александрович. И повернулся к нам, так как мы снова стояли, ожидая, когда поток машин сдвинется с мертвой точки. – Ты куда-то торопишься, Уральцева?