Мысленно подобралась. Сосредоточилась на том, что мне нужно будет сейчас соответствовать своему великовозрастному «жениху», разница с которым у нас целых четырнадцать лет. Чуть сощурила глаза, чтобы хоть немного догнать его по возрасту «гусиными лапками». Выпрямила спину, расправила плечи и состроила самое серьёзное лицо, на которой только была способна. Не такое серьезное, конечно, как у моего «жениха», но, по крайней мере, лучше, чем моя почти детская улыбочка.
- Моня, это ты? – донесся голос из глубины квартиры, и я, не выдержав прыснула, тут же прикрыв рот и нос ладонью.
- Я, мам, - крикнул в ответ Мирон Александрович и мягко дернул рукой, чтобы я приняла вертикальное положение и перестала беззвучно ржать.
- Иди поешь, пока я собираюсь, - кричала всё оттуда же женщина.
- Я не один, мама, - с нажимом и некоторой долей нервозности протянул Мирон Александрович и строго глянул на меня, отчего я сразу собралась, утерев выступившие от смеха слёзы в уголках глаз. – Я хочу тебя кое с кем познакомить.
После этих слов в квартире как-то резко образовался вакуум, а на плечи мне будто камень упал и стал только тяжелее, когда стали слышны приближающиеся к нам шаги.
- Ну, и с кем ты меня хочешь познакомить, сынок? - крайне недовольным холодным тоном прозвучал данный вопрос, а у меня всё внутри обмерло, когда к нам вышла женщина в нежно-голубом твидом костюме. Руки скрещены на груди, маникюр – синоним деловой женщины со вкусом, жемчужная нить на шее и взгляд серых глаз, который оказался в разы суровее, чем у самого Дяди-демона, когда она окинула меня небрежным взглядом снизу вверх, увидела наши переплетенные пальцы и лишь слегка повела тонкой светлой бровью в знак того, что более мерзкой картины никогда еще не видела. – Ну, и кто она? – спросила женщина, больше ни разу на меня не посмотрев. Теперь все ее арктически холодное внимание было сосредоточено на собственном сыне, что дало мне возможность слегка спрятаться за его бицепсом и дать себе маленькую передышку.
- Майя. Моя невеста, - столь же сдержано ответил своей матери Мирон Александрович.
Слегка сжала его руку, словно говоря ему, что всё норм, я еще держусь, за меня можно не волноваться.
- Невеста? – лёд серых глаз снова вцепился в моё лицо. Теперь она смотрела на меня так, будто я была облита дерьмом с головы до ног и облизывалась, смакую вкус, и ловя ртом на лету мух, которые, конечно же, кружили вокруг меня. – Ты ее с уроков забрал?
- Мама, - осек ее Мирон Александрович. - Мы это уже обсуждали.
- Не лезу. Делай, что хочешь, - сразу подняла она руки ладонями к нам и, недовольно фыркнув пошла туда, откуда вышла – обратно в свой тепленький Ад.
Кожей почувствовала, как плечи Мирона Александровича опустились, словно его только что отпустило напряжение.
- Снимай курту и ботинки. Тапочки в тумбочке, - указал он на белую мебель.
- Ваша мама такая… душка, - с трудом подобрала я слово, снимая куртку. – Вы, случайно, не родственники?
- Смешно, Уральцева. Очень смешно, - иронично произнес Дядя-демон, а я надела домашние белые мягкие тапочки. Символично, однако. – Идём, - сказал мужчина устало и снова взял меня за руку. В этот раз я возражать не стала. Мне явно нужно за него держаться, так как он был единственным, кто мог меня защитить от своей же адской мамочки.
Из прихожей мы попали в гостиную и кухню. Тима обнаружился на полу на детском мягком коврике среди россыпи ярких игрушек. Увидев своего папу, сразу улыбнулся, продемонстрировав ему один, но очень гордый зубик.
- Привет, Тимка, - Мирон Александрович отпустил мою руку и наклонился к сыну, чтобы взять его на руку и прижаться щекой к щеке. – Как дела? Сегодня без капризов?
- Тима, привет! – поприветствовала я малыша вполголоса и мягко пожала его ручку, но Тима решил, что руки ему мало и потянулся ко мне обеими руками. – Иди ко мне. Я скучала.
Не очень охотно, но Дядя-демон передал мне своего сына и снова состроил каменное лицо, когда из одно из комнат вышла его мама с белой кожаной сумочкой в руке.
- Я смотрю, с Тимуром она уже знакома? – если бы эта женщина имела способность плеваться ядом, то я бы захлебнулась им уже на пороге квартиры.
- Знакома, мама, - деловым тоном ответил ей Мирон Александрович.
- Ну, конечно, - фыркнула женщина и, уходя в прихожую, всплеснула руками. – Все со всеми знакомы, одна мать обо всем узнает последней…
Дальше она говорила что-то еще, но слышно ее, к счастью, было плохо.
Покачивая на руках Тиму, я повернулась к Мирону Александровичу, который держал самообладание из последних сил.
- Я тебя подвезу до вокзала, - выронил он, наконец, и тоже направился в прихожую вслед за матерью.
- Не нужно меня никуда подвозить, - нервно выплюнула его мама. – Я сама отлично умею вызывать такси или ждать на остановке автобус. Оставайся со своей школьницей и смотри, чтобы она не уронила моего внука. Надеюсь, у нее хватит мозгов, чтобы не кормить Тимура всякой дрянью…
- Вообще-то, мне уже девятнадцать, - не сдержалась я и крикнула погромче. – И учусь я на втором курсе, а не в школе. – а, чтобы досталось ещё и Дяде-демону, который втянул меня во всё это и из-за которого я испытываю акт унижения от его мамочки, добавила. – И мы с Моней любим друг друга!
Моня, он же – Дядя-демон, он же – Мирон Александрович, тотчас выглянул из прихожей и просверлил меня взглядом, обещающим мне очень скорый отрыв башки.
В ответ я лишь вопросительно подняла брови и так же громко крикнула, чтобы меня слышала демоническая мамочка:
- Не волнуйся, любимый, я буду биться за нашу любовь до конца!
Мама Мони назвала меня школьницей – мама Мони школьницу и получила.
Правда, Дядю-демона стало жалко, когда он сокрушенно качнул головой и, не испытывая никакой радости от сложившейся ситуации, снова попытался предложить своей матери подвезти ее.
- Сказала же, сама доеду. И не забудь, что пюре и компот для Тимура стоят у плиты. Смесь новую я ему купила, она в верхнем ящике у холодильника. Всё, мне пора.
Дверь хлопнула и наступила оглушающая тишина. Тяжелой походкой крайне уставшего человека Мирон Александрович вернулся в гостиную и подпер плечом дверной проем, скрестив руки на груди:
- И что ты устроила?
- Вошла в роль. Переборщила? – поморщилась я виновато.
- Да. Но… - вздохнул он задумчиво. – Наверное, так даже лучше. Мама приняла тебя за хабалку, так что копаться в твоей личности точно не станет.
- Хотите, я еще немного на нее поору? Может, она и в вашей личности копаться перестанет?
- Обо мне не думай. Твое дело – Тим. И его нужно покормить.
- Хорошо, поняла, - потеряла я интерес к мужчине и переместилась в кухню, ориентируясь на серый холодильник, который был виден из гостиной.
Усадив Тима в стул для кормления, взяла баночку пюре, которое, похоже, было домашнего приготовления, и, прихватив маленькую детскую ложку в виде самолетика, принялась кормить малыша.
- Я думала, что Тим – это Тимофей, а ты, оказывается, Тимур, - проговорила я, когда за нами в кухню зашел Мирон Александрович. – Тимур – как Тимати. Да, Тим? Где лучшие пюрешки? У бабули… - напела я, чем развеселила мальчишку и сделала еще более хмурым его отца, который следовал за нами недовольной тенью. – Езжайте на работу, Мирон Александрович. Дальше я справлюсь.
- Ладно, - взглянул он на наручные часы. – Часам к девяти вечера постараюсь вернуться. Если меня не будет к этому времени, то примерно полдевятого Тима нужно искупать, покормить и уложить спать. Всё необходимое ты найдешь в ванной комнате или в комнате Тима.
- Хорошо, поняла, - согласно кивнула я. – Ну, что, Тима, пойдем провожать папу Моню на работу?
- Так и знал, что ты в это вцепишься, - строго посмотрел на меня мужчина и предупреждающе ткнул в мою сторону указательным пальцем. – Моё домашнее имя остается только дома. В кафе или ещё где-либо его никто слышать и знать не должен.
- Конечно, Моня Александрович. Сама собой разумеется, Моня Александрович. Я нема как рыба, Моня Александрович.
