Поднялся. Выслушал, улыбаясь, замечания судьи, тряхнул в знак извинения головой: мол, с кем не бывает. В то время когда рефери относил записки боковым судьям, попрыгал, сделал несколько приседаний, хлопнул себя ладонями по бедрам, выражая тем самым полную готовность.

Дали свисток. Начался поединок, который должен был определить, бравирует Ларри своей беззаботностью или действительно представляет собой что-то. Ведь до сей поры американцу не пришлось встретиться с серьезным противником. Правда, он уже успел оказать на меня определенное влияние. Виданное ли дело — опоздать на вызов! Такое мог себе позволить или сорвиголова, которому все нипочем, или безответственный человек, для которого не дороги не только собственные интересы, но и интересы команды.

Американец плотен, скроен из упругих мышц. По своему сложению напоминает скорее боксера, чем борца. Одна черта особенно усиливает эту параллель: Ларри пританцовывает на ногах, словно выступает на ринге, предпочитает длинную дистанцию. Кажется, что он не борется, а ведет бой с тенью. Вот сейчас он делает несколько пританцовывающих «па» вправо, влево, вперед, резко, пружинисто отскакивает назад. А сейчас делает еще хитрее — туловищем показывает в одну сторону, а сам стремительно скользит в другую.

Дитрих нетороплив. Ходит вперевалочку. Кажется, его мало тревожит кружение Кристофа. Да и куда ему торопиться. Он боец нокаутирующего склада. Дайте только срок. Выберет момент, сгребет соперника — и поминай как звали! Вильфред умеет использовать пробивную способность своих ста двадцати килограммов.

Ларри продолжает выделывать боксерские вензеля ногами. Вот раздается резкий хлопок — это ладони американца с хлестом обрушиваются на бедра тяжеловеса из ФРГ. У Дитриха хорошая реакция, поэтому руки Ларри не успевают сомкнуться в кольце, захват сорван. Ларри, ничуть не смутившись, выбирается из-под Вильфреда и продолжает кружить. По его виду не скажешь, что он раздосадован. Будто американцу не очень-то и хотелось провести прием. Дитрих начинает нервничать. И есть от чего. Он пока ударов не пропускает, но сам ловит лишь воздух. Только захочет ринуться в атаку, а на том месте след Ларри давно уж простыл. Вертится, нахаленок, сбоку и зубы скалит.

…Развязка наступает примерно на четвертой минуте. Дитрих потянулся сцапать Кристофа. Вот-вот он ухватит его ежистую голову. Кажется, ему больше всего на свете хочется не только выиграть у этого мальчишки, но еще и оттаскать его за уши. Но Ларри, ничуть не испугавшись, сам устремляется в атаку, он подлезает-таки к правой ноге немца. Можно подумать, что он обнимает самое дорогое свое сокровище. Это длится короткое мгновение. Затем Ларри резко выпрямляется.

Ни до, ни после мне не доводилось видеть такого полета. Дитрих, будто катапультированный, взмыл вверх. Руки его растопырены, кажется, в воздух взмыла крестовина. Затем эта стокилограммовая махина заваливается на бок. Ударившись о ковер, Вильфред даже не пытается приподняться, защититься. Лежит распластанный. Ларри поелозил сверху. По-видимому, партер для него — наука за семью печатями. Сам, не дожидаясь судейской команды, поднимается в стойку, которая, очевидно, более предпочтительна для него.

Ларри еще дважды выхватывает за ноги чемпиона Римской олимпиады, еще дважды возносит Дитриха на «второй этаж» и выигрывает схватку.

Американцу хлопают от души, а на его лице по-прежнему блуждает улыбка. Она у него такая же, как была до начала поединка. Принимает поздравления так, словно и не ждал иного исхода.

— Что не хлопаешь? — спрашивает, подходя, Сергей Андреевич.

— Да так, не знаю, радоваться или печалиться, — отвечаю ему.

— А ты считай по-другому. Дитриха американец вышиб. Одним зубром меньше, значит, не так уж и плохо. А потом — твой козырь в твоих руках.

Соглашаюсь с тренером. Мне понятно, о чем речь. Я предпочитаю встречаться с теми, кто меня не знает. Так что в данном случае выигрыш Ларри предпочтительней.

— Однако он не робкого десятка.

— Не робкого, — подтверждает Сергей Андреевич.

Наш полуфинальный поединок с Ларри начался тоже с опоздания американца. Он также попрыгал, наскоро разминаясь в своем углу. Здороваясь, наотмашь хлопает по ладони. В этом жесте есть налет пренебрежения к сопернику. Другое дело, если бы мы были старыми друзьями! Но и друзья обмениваются этим жестом только на тренировках, но никогда на серьезных состязаниях. Ну да, впрочем, сейчас не до тонкостей неписаного борцовского этикета. Главное — схватка. Прежде всего пытаюсь обуздать строптивого Ларри. Мне бороться на дистанции с ним не очень хочется. Это его амплуа. Мне необходим плотный захват. Навязываю ближний бой. Стыковка вроде удается. Ларри, впрочем, не особенно-то и вырывается. Его ничуть не пугает такой поворот событий. Сам он пытается опередить меня: обхватывает и ломает под себя. Чистейший прием «посадка» из классической борьбы.

Держусь начеку, потому что «посадка» у него все же получается. Знаю теперь — открытие не из приятных, — что американец может работать в любом захвате, в любой стойке: высокой, низкой. Хотя нет, излюбленная у него все же дальняя дистанция. Он опять кружит вокруг да около. Тактика, которая дала ему победу над самим Дитрихом. Надо его ловить поскорее. Подсечка не приносит результатов. У Ларри ноги согнуты в коленях, и ступни будто приварены к покрышке ковра: устойчивость великолепная. И все же наблюдаю только за ногами, их перемещением. Выражение глаз, положение туловища у Кристофа обманчивы — уведут в сторону. Истинный замысел соперника выдадут ноги, они начинают движение. Вот их положение меняется. Рывком успеваю захватить предплечье американца. Ларри вырывается. Поздно! Ларри, падая, успевает встать на мост. Настоящий, пружинистый. Но мне-то не до любования. Надо спешить. Коротко стриженная голова Ларри скользит по синтетическому ковру. Близок край. Ларри, передыхая, подпирает мост локтями. Снова сползает к кромке.

— Да держи же!!! — требует тренер.

Он тут, рядом. Забыл о своих фотоаппаратах, напрягся так, будто он, а не я пытаюсь дожать противника. Сам понимаю, что надо делать. Так мокрые же оба. Голова Кристофа выезжает на красную черту, переползает ее. Он и тут не теряется. Видит, что уже в зоне безопасности, и, расслабившись, ложится на лопатки под трель судейского свистка.

Не хочу распускать захват. Арбитр трогает за плечо. Показывает знаком — поднимайтесь.

Встаю, утешая себя тем, что три выигрышных балла заработал. И потом после такого «мостостроительства» силенки у американца порядочно поистощились. Но этот расчет не оправдывается. Парень будто и не попадал в критическое положение, будто не он только что пропахал ковер чуть ли не из конца в конец. Атаки Ларри становятся резче. Он уже не так улыбчив, как в самом начале. Тут нужен глаз да глаз, поэтому стараюсь ни на секунду не упускать Ларри из поля зрения, навязываю плотный захват и держу его в напряжении до конца схватки.

Мой выигрыш отбрасывает Ларри за черту призеров. Наверное, в первый и последний раз. Через годик он такого перцу всем задаст!..

Остается последний бой. Вновь его вести с Лютви. Запас прочности у меня велик. Опять устраивает ничья. Страшное это испытание. Казалось, спи спокойно. Но это-то и превращает ночь в кошмар. Необходимость идти вперед однозначна, а здесь вариантов не счесть: можно настырно полезть в атаку, можно парировать усилия соперника, строя поединок на контрприемах. Но как неимоверно сложно принять правильное решение, когда тебе не надо делать ни того, ни другого: ничья, и я обладатель титула олимпийского чемпиона.

Мне бы характер венгра Козмы. Этот тяжеловес классического стиля весит 150 килограммов. У двухметрового гиганта сложилась та же самая ситуация. А он вечером преспокойно раздает автографы, зная, что ему на следующий день еще бороться с нашим Анатолием Рощиным, борцом, способным преподнести любой сюрприз. Козма убежден в своей победе.

Ворочаюсь, не засыпая. Медведь тоже не спит, но молчит. Сергей Андреевич входит на цыпочках. Не включая свет, стоит прислушиваясь. Кашляет.