— Значит, можем помочь друг другу? — этот Мелам, похоже, был неглуп, хотя ему и нравился звук собственного голоса. — Тогда как насчёт освободить меня, чтобы наша беседа стала и вправду любезной?

Мелам посветил палочкой в сторону удерживающих Оррика цепей:

— Ты даже ещё не спросил, что именно мне от тебя нужно. Как же мне обеспечить себе гарантию, что оказавшись на свободе, ты действительно окажешь нужную помощь, вместо того, чтобы просто сбежать?

*****

Невысокие горы, простиравшиеся к северу от Ваану, были ещё безрадостнее пустыни, лежавшей между ними и древним городом. Может весной пейзаж здесь и был поживее, но сейчас убогая, словно потравленная, растительность выгорела на солнце, так что лишь на восходе и закате в мире появлялись яркие краски. Днём даже небо словно выцветало до белизны. Пещеры и проходы, которыми были изрыты склоны гор, разбросанные по долинам руины городов и посёлков, то и дело напоминали, что когда-то эти места были цветущей страной, нагоняя ещё больше тоски.

— Эти места до сих пор привлекают гробокопателей и расхитителей руин, — заметил как-то Мелам, когда они с Орриком ехали бок о бок, несколько оторвавшись от остальных членов их маленькой экспедиции. — Но в Ваану уже давно не всплывало никакой добычи, которую можно было бы проследить до этой области, кроме золота и прочих безделушек.

Оррик в ответ хмыкнул так выразительно, что Мелам счёл нужным ответить:

— Потому что упомянутым гробокопателям неоткуда было добыть информацию о гробнице наставника Зеша, которую смог добыть я.

Это было несколько дней назад. Сейчас, когда они с Меламом сидели на холмике под наскоро сооружённым слугами мага навесом от солнца и наблюдали за работой, уже кипящей в казавшейся на первый взгляд неприметной лощине под горой. Глядя на то, что уже показалось из-под земли и песка, Оррик был вынужден согласиться — Мелам и вправду разузнал местонахождение чьей-то гробницы. Самодовольство, которым теперь лучился маг, раздражало сильнее, чем палящее солнце и забивающаяся повсюду пыль.

— Слишком всё гладко, — проворчал Оррик. — Мой почтенный батюшка говаривал, что если ты нашёл кучу бесхозных сокровищ…

— Знаю, знаю, надо оглядеться, нет ли рядом дракона, — Меламу было не так-то просто испортить настроение. — Однако, в истории не сохранилось сведений о занятиях наставника Зеша некромантией. Так что вряд ли он ждёт нас внизу, чтобы поглотить нашу жизненную силу и поработить души. Зато сохранились сведения о сокровищах, которые он накопил при жизни.

Оррик фыркнул:

— В моей памяти вот тоже сохранилась одна история. Когда я проезжал через Парг, мне рассказали про магистра чародейских искусств Рогериуса, который был сказочно богат, откопал для себя подгорную гробницу, наполненную ловушками, и распустил слух, что самое дорогое из своих сокровищ он возьмёт с собой в гроб. Сколько воров и прочих любителей чужих богатств сложили головы, пытаясь добраться до этого сокровища — не сосчитать. А когда гроб магистра удалось, наконец, открыть, то оказалось, что на груди истлевшего покойника лежала его старая курительная трубка.

Настал черёд Мелама презрительно фыркнуть:

— Чародеи западных земель — это… но погоди, к нам идут мои компаньоны.

Ещё в первый день и час знакомства с Орриком, Мелам сказал прямо, что будь у него сколь либо заметный шанс преуспеть в этом предприятии собственными силами, он бы рискнул. Но будучи лишь на завершённости ступени Молодости он такого шанса не имел, поэтому вынужден был делить опасности — и потенциальные награды — с другими дваждырождёнными.

Также с самого начала Мелам сказал, что второй половине их четвёрки дваждырождённых нельзя доверять. Оррику этого напоминания и не требовалось.

Геси, с её бронзовой кожей, прямыми чёрными волосами и классическим профилем высокомерного лица, похоже, родилась в Ваану или поблизости. Права на простой чёрный шёлковый халат Геси не имела — не все искусные чародеи Ваану присоединялись к Башне, особенно если имели привычку к делам настолько тёмным, что они были незаконны даже здесь. Но её расшитое серебряными змеями платье явно напоминало по крою халат Мелама, только было поуже, чтобы лишний раз подчеркнуть впечатляющую фигуру. Ожерелье из окаменевших костей неведомого существа на шее, ряды мистических закорючек, вытатуированные на лбу и тыльной стороне ладоней, губы и веки, подкрашенные чёрным — по крайней мере теперь, когда их маленький отряд встал лагерем и появилось время их красить — да, эта женщина явно стремилась, чтобы все с первого взгляда признавали в ней злую колдунью.

Она не носила ни платка, ни покрывала, ни шляпы. Вместо этого от палящего солнца волшебницу прикрывал зонтик в руке её неизменного спутника, Энгура. Оррик не знал, был ли этот Энгур вообще человеком. Во всяком случае, коричневый цвет его безволосой кожи скорее вызывал ассоциации с древесной корой, чем с нормальной плотью, не было похоже, чтобы он вообще потел, да и пропорции его мускулистого тела казались неправильными, с удлиненными пальцами и конечностями. Впрочем, хоть врождённые мутации, хоть следование какому-нибудь необычному ответвлению Пути воплощения могли сделать из человека ещё и не такое, а если Энгур и был представителем какой-то малоизвестной околочеловеческой расы, Оррика это не особо волновало.

Что его действительно волновало, а точнее вызывало постоянные порывы отвращения, так это браслет из тёмного железа на левом запястье Энгура, испещрённый рядами чародейских черт. У Геси на правой руке был парный браслет — тонкий, изящный браслет из золота, обычно скрываемый рукавом платья. Браслет же Энгура не мог не быть на виду, потому что кроме пояса с кривым мечом, он носил только короткую юбку. Эти браслеты, принцип действия которых Оррику объяснил Мелам, были ещё одной причиной, по которой Ваану давно бы следовало провалиться сквозь землю, прямо до нечистого солнца в сердце Полого мира. Золотой господский привязывал жизнь и волю носителя железного рабского к жизни и воле хозяина. Правда надеть рабский браслет на себя можно было только добровольно — но никто не мешал предложить добровольный выбор между браслетом и немедленной смертью. Мелам, когда рассказывал об этом, с увлечением углубился в описание прочих технических ограничений, из-за которых браслетами пользовались не столь уж часто — вроде как они не заставляли любить господина, лишь механически подчиняться его приказам, а приказы не могли быть всеохватывающими и предусматривающими любую неожиданность, во избежание противоречий, парализующих действия раба браслета. Оррик в тот момент слишком кипел от плохо скрываемого негодования и мог упустить мелкие детали.

Это негодование грозило вновь закипеть при каждой встрече с Геси и Энгуром вплотную. Так что сейчас Оррик продолжил их игнорировать и притворяться, будто он не знает Высокого Наречия, на котором Геси обратилась к Меламу, в свою очередь игнорируя присутствие Оррика:

— Приветствую премудрого мага. Не будет ли он любезен сообщить непосвящённой, почему раскопки идут без должной поспешности? — при всей почтительности слов, тон Геси был тоном хозяйки, требующей отчёта от слуги.

— До Выпадающих дней этого года осталось чуть более двух десятидневий. Пусть многовидящий поправит тёмную меня, если я неправильно поняла его объяснения, но после этого Выпадения, погребальная зала почти наверняка останется неприступной для нас — как минимум до Выпадающих дней будущего года, а то и на следующий девятилетний цикл. Неприступной для нас, но не для Наместника, который почти наверняка успеет прознать о наших раскопках — за столько-то времени. С его ступенью Зрелости, внутренние печати гробницы нетрудно будет сокрушить грубой силой и настойчивостью. Даже если мы закопаем всех способных проболтаться здесь же, возвращение в Ваану без единого слуги вызовет слишком много настойчивых вопросов.

Мелам глянул на неё, затем встал с камня, на котором сидел, чтобы повнимательнее поглядеть на то, что творится в лощине. Оррик глянул в ту же сторону. Отвалы из земли и песка росли не то чтоб очень медленно.