И без сомнения им казалось, что Оррик откусил кусок, который ему не под силу проглотить. Стремительный натиск Людоеда, молниеносные удары, то справа, то слева, броски и пируэты, без сомнения подавили чужестранца, который отступая шаг за шагом, непонятно как ещё оставался в живых.
А вот сам Людоед, конечно, заметил, что каждая его атака, заканчивается остриём шпаги Оррика, с механической неуклонностью наставленным ему прямо в грудь. Если бы он был не в состоянии такого заметить, то уже напоролся бы на это самое остриё. Менее искушённый боец в подобной ситуации попытался бы отскочить подальше назад, чтобы получить передышку и попытаться что-нибудь придумать. Людоед, как сделал бы и сам Оррик при встрече с превосходящим по Второму Дыханию дваждырождённым, продолжал давить, пытаясь не дать противнику времени контратаковать каким-нибудь чудесным приёмом, от которого невозможно будет защититься.
Воздух рассёк лязг металла, когда его меч отбил шпагу Оррика в сторону — и в тот же миг левой рукой он выхватил второй меч нанося удар продолжением того же движения. Оррик разгадал его приём в последний момент, прогнулся назад со сверхчеловеческой гибкостью — и всё же атака была такой быстрой, что остриё меча чуть задело его ус. Всё-таки был кое-какой прок от этих фокусов с молниеносным обнажением клинка! От следующего удара Оррик тоже уклонился, третий уже отбил кинжалом, появившимся в его левой руке, вовремя отскочил, избегая попытки хлестнуть мечом по ногам и разрывая, наконец, дистанцию. Резким ответным ударом выбил из левой руки Людоеда меч, который тот удерживал за самый конец рукояти, благодаря попытке достать ноги Оррика миг назад.
Большинство бойцов на этом перестали бы обращать внимание на левую руку противника. А вот Оррик с самого начала заметил, что в достаточно широком рукаве чёрной суконной куртки, какую обычно носили Безымянные, спрятано оружие. И всё же, когда оттуда вылетела увесистая гирька на цепи, он не сумел бы опять увернуться, если бы не приём, позволявший на миг изгибать тело, как если бы в нём вовсе не было костей.
Что произошло дальше, зрители не сумели толком разглядеть. Взметнулась уличная пыль, как под порывом ветра, Оррик словно сам собой оказался в десятке шагов от противника. Отлетевшую с куртки Людоеда пуговицу, аккуратно срезанную остриём шпаги, никто со стороны не заметил. Зато все увидели покатившийся по земле кинжал Оррика.
Да и сам Людоед остановился в недоумении, уставившись на Оррика зрачками, сузившимися в точки и явно не понимая, что всё это значит. Точнее, он должен был понимать, что с ним играет боец, чьи умения возвышаются над его собственными, как небо над землей, но не понимал, зачем. Несколько секунд на улице царила тишина. Оррик не ожидал, что его противник воспользуется кажущимся шансом дать дёру, бросив старуху… но всё же, проверить стоило.
Когда вместо бегства Людоед начал было двигаться вперёд, осторожно обходя Оррика по спирали, тот заговорил — достаточно громко и чётко, чтобы было слышно по крайней мере некоторым из зрителей, вот тому же хозяину постоялого двора, торчавшему в дверях:
— Пожалуй, пойду-ка я и вправду другой дорогой. Есть всё же в этой стране люди, способные померяться силами с Орриком-странником.
********************
Спустя некоторое время Оррик сидел в доме Монтрейса и писал письмо на собственном столе хозяина, пока служанка Монтрейса штопала его куртку, которая в одном месте разошлась по шву, не выдержав особенно энергичного движения во время схватки, а сам Монтрейс ходил по комнате и всячески демонстрировал озабоченность.
— Если я сказал что этот человек для города не опасен, — Оррик поднял глаза от бумаги, — то почти наверняка так оно и есть. Но раз уж вы настаиваете, чтобы я всё объяснил, придётся вам выслушать одну историю. Внимательно и не перебивая.
Сказано это было таким тоном, что Монтрейс разом умолк и приготовился слушать.
— Как-то раз, — Оррик теперь писал и говорил одновременно, — пересекая Курящееся Море, что в полугоде пути на запад отсюда, я слышал одну моряцкую легенду, которая мне вспомнилась сегодня. Рассказывают, что когда-то, не так давно, матросов на одном из плававших по тому морю кораблей уж очень допекли крысы, которые не ели подкладываемый им яд, зато ели кошек, которых команда пыталась завести. Но кто-то подсказал команде идею вырастить крысиного тигра. Они изловили сколько могли крыс, побросали их в бочку и не давали еды, пока те не начали жрать друг друга и не остался самый сильный, потом кормили его свежепойманными крысами, чтобы он отъелся и набрался сил и свирепости. А затем выпустили в трюм.
— Что любопытно, подобие такого крысиного тигра можно вырастить и из человека, хотя усилий и времени, конечно, уйдёт побольше. Втянуть Второе Дыхание по идее может любой. Но то по идее. А если дваждырождённые, которые могут давить обычных людей как цыплят, нам нужны на деле? И так уж вышло, что своего рода или клана, с поколениями дваждырождённых предков, у нас в подчинении нет, или, по немилости Восьми, все его наследники ленивы и бездарны? Искать скрытые благословения Небес непросто. Нужны очень намётанный глаз и интуиция, чтобы выделять в толпе простолюдинов тех, кто уже предрасположен ко Второму Рождению, на кого не уйдёт потом слишком много сил и времени. Гораздо проще набрать всяких сирот, бродяг, лишних ртов, в общем, детей без роду и имени, которых никто не хватится, подкормить, прогнать через физическую подготовку — и заставить сражаться друг с другом насмерть, раз за разом. Бывают и другие испытания, ну там выдавать при приёме в полноправные ученики эликсир, который укрепит тело всякого сумевшего втянуть Второе Дыхание и убьёт всякого не сумевшего — но бои с прочими невезучими щенками надёжнее. Нам же, в конце концов, нужны хорошие убийцы, так что человеческие чувства для них всё равно лишние. Деваться им некуда, за пределами нашей школы людоедов у них нет никого, но если эта школа работает не в полной тайне, а только скрывает от почтенной публики самые жуткие детали, то мы пометим их, скажем, татуировками на лице, чтобы всякий знал, с кем имеет дело. Внушим им гордость за свою работу, чтобы считали себя не просто головорезами, а людьми, охраняющими порядок в королевстве или там защищающими простой народ от опасных чудовищ — и вопрос контроля, кажется, решён. Прекрасная схема, не так ли? В своих странствиях я встречал её не раз.
— Кстати, — Оррик оторвался от бумаги перед собой, чтобы бросить на градоуправителя тяжёлый взгляд, — сомнительно мне, чтобы умный с виду градоуправитель не догадывался о том, что из себя представляют Безымянные.
Мотрейс аж сглотнул, прежде чем ответить:
— Ну, слухи конечно ходят всякие, но…
— Погоди, — словом и жестом, Оррик оборвал его. — История ещё не закончена.
Он потратил некоторое время на изучение чего-то в письме, позволив Монтрейсу молча потеть и, наконец, продолжил:
— Ну так вот, схема прекрасная. Если мы высокомерные ублюдки, считающие даже других дваждырождённых за дрессированное зверьё, которому не перехитрить человека. Но рано или поздно у нас вырастет опасный бунтарь, способный ловко скрывать свои намерения, пока не настанет время нанести удар. Или мы сами допустим ошибку. Мальчишек и девчонок нам нужно много. Тщательно мы их не проверяем, не для того всё придумывали. И вот, к нам попадает мальчишка, у которого снаружи ещё остались близкие.
Оррик сделал паузу, и пригладил ус, прежде чем вернуться к своим делам:
— Пока что я говорил с уверенностью, а вот сейчас придётся додумывать от себя. Значит, попадает к нам мальчишка, у которого снаружи ещё остались близкие. Положим, некая семья перешла дорогу кому-то могущественному, но те, кто должен был избавиться от выживших, решили срубить на этом ещё немного денег. Мальчишку продали в Безымянные, а его мать или, может даже, старшую сестру… не от вас ли, хозяин, я слышал, что Брадденская резня началась в квартале с дурной репутацией? Пожалуй, её продали в публичный дом, да такой, откуда женщина уж точно не всплывёт, сумев охмурить клиента из непростых людей. Где пытающимся бежать ломают ноги, а вконец потерявших товарный вид ослепляют ядом или калёным железом и выгоняют на паперть, собирать милостыню. И вот, в один до этого ничем не примечательный день, там-то и замечает женщину наш мальчишка, который за прошедшие годы превратился в восходящую звезду среди Безымянных, не просто стал дваждырождённым, а пробился на ступень Молодости. Может случайно, может он уже искал её. Так или иначе брадденцам, наживавшимся на шлюхах и нищенках, включая, конечно, городскую стражу, в тот день приходится за это поплатиться. И если я прав, а поглядев немного на этого тигрёнка, я ставлю пятнадцать к одному, что в основном я прав, устраивать здесь вторую резню ему никакого резону нет. Он даже на постоялом дворе платил, вместо того, чтобы припугнуть.
