— Да ты хоть знаешь, с кем связался?

— Честно говоря, нет. Я вообще пересёк границу вашей страны лишь вчера и имя Гаэля Ранвенского мне ничего не сказало. Как и ему Оррик из Дейнца показался никем, так, возомнившим о себе чужестранцем.

Оррик отшвырнул в сторону запачканный кровью носовой платок и вытер пот со лба. Слуга, похоже, лишился дара речи от изумления и негодования, так что Оррик добавил:

— Но я заметил, что этот Гаэль весьма гордился своим искусством фехтовальщика. Так что на месте его родичей и прихлебателей, я бы три раза подумал, прежде чем пытаться мне отомстить за лёгкую победу в честном поединке.

Хотя Оррик и произнёс эти слова со всем высокомерием, подобающим благородному дваждырождённому и наследнику поколений дваждырождённых, в мыслях он был готов стучать себе кулаком по лбу. Была, конечно, надежда, что родня Гаэля, или кто там ещё за ним стоял, действительно убоятся ещё худших последствий. В конце концов, сказки о случайных и скромных с виду странниках, оказывавшихся на поверку могущественными и мстительными дваждырождёнными, в детстве слыхали все. Но надежда довольно слабая. Так что расчёты на несколько недель спокойного, без смертельных опасностей, путешествия по цивилизованным землям похоже накрывались медным тазом.

********************

В правильности своих опасений Оррик окончательно убедился четыре дня спустя, когда, прихватив с собой недоеденный ломоть ветчины на вилке, вышел с постоялого двора поглядеть, что это за небольшой конный отряд только что подъехал к крыльцу. Перед крыльцом обнаружились шестеро только что спешившихся юнцов, четыре парня и две девки, в одежде слишком яркой для простого человека, но слишком потрёпанной, замызганной и хаотично подобранной для человека состоятельного или дворянина, готового скорее залезть в долги на три поколения вперёд, чем показать свою несостоятельность. Небольшой арсенал, висевший на их поясах и перевязях — шпаги, старомодные в этих местах длинные мечи, тесаки и кинжалы — заставлял заподозрить, что вот со всего этого шайка и кормится. Сколько мог видеть Оррик, с его намётанным глазом, все шестеро были дваждырождёнными, хотя, как и полагается юнцам, не выше ступени Детства.

Высокий черноволосый парень с переломанным носом, похоже, бывший среди них вожаком, пригляделся к Оррику и глаза его разом сузились:

— Мил человек, а не ты ли будешь чужестранцем по имени Оррик?

Оррик спокойно ответил, прежде чем откусить ещё ветчины: — Положим, буду. И что же вам от меня надо?

— Что нам от него надо? — Переломанный Нос загоготал, полуобернувшись к товарищам, которые видя такое дело тоже начали лыбиться. — Что нам от него надо? Экая ржака! А ты сам-то как…

В следующий миг вожаку стало сильно не до смеха, потому что зрение в его левом глазу вдруг пропало — не столько из-за залепившего часть лица куска ветчины, сколько из-за вилки, приколотившей этот кусок к месту где только что был этот самый левый глаз.

«— Уж если пришёл кого-то зарезать, так удостоверившись, что нашёл нужного человека, сразу нападай, а не мели языком, чтобы накачать себя, идиот, — » мог бы сказать Оррик. Но не сказал, потому что ему-то дыхание нужно было, чтобы действовать. Пусть дваждырождённые на Детстве не сильно выходили за пределы того, что возможно для простого смертного, да и то в основном живучестью, но шестеро бойцов, которые не стали бы дваждырождёнными, если бы не были бойцами умелыми, будучи как минимум на пике человеческой силы и рефлексов, вполне могли его убить.

Если бы он был неосторожен, а они бы напали дружно, не щадя себя, не будучи сами застигнуты врасплох. А так, не прошло и минуты, как пятеро юнцов оказались на забрызганной кровью земле, а шестой рванул прочь так, что только пятки засверкали, даже не успев взобраться обратно в седло

— Так всё-таки, какого беса вам было от меня надо?

Привалившийся к забору светловолосый юноша вроде казался наименее тяжело раненым из всей компании. Во всяком случае, взгляд, сейчас направленный на приставленную к его груди шпагу Оррика был сфокусированным и осмысленным. Имея такой стимул, он не задержался с ответом:

— Владетель Ранвенский разослал птиц… Обещал награду за убийцу своего племянника, живого или мёртвого. За мёртвого золота по весу головы и прощение любых преступлений в его владениях. За живого… — юноша замешкался, облизывая пересохшие губы.

— Хм, — За нехитрым звуком скрывалось некоторое облегчение. На протяжении прошедших нескольких дней Оррик уже узнал, к насколько влиятельному роду принадлежал покойный Гаэль и опасался быть объявленным вне закона. Всё же кровник владетеля Ранвенского — дело одно, а объявленный вне закона во всём королевстве — дело совсем другое. Разница как между преследуемой дичью и животным, которое застиг лесной пожар в ветреный день. Но то ли в столице пока просто не успели отреагировать, то ли владетель, в своём высокомерии, хотел отомстить собственными силами, то ли ещё что. Настроение Оррика улучшилось достаточно, чтобы на миг задуматься, не стоит ли оставить выживших на милость судьбы, в лице местных жителей. Те как раз начали выползать из закоулков, куда попрятались при первом же отблеске солнца на обнажённых клинках.

Но его мысли оборвал подозрительный звук сзади. Оррик отскочил в сторону со скоростью вылетевшей искры. Миг спустя в забор напротив того места, где только что был его торс, воткнулся метательный нож, а светловолосый захрипел и завалился на землю, хватаясь за перерезанное остриём шпаги горло.

Высокая девушка, которая лишь притворялась выведенной из строя даже не заорала, а взвыла, и подхватив с земли упавший меч бросилась на Оррика как безумная. Оррик позволил ей пролететь мимо себя в отчаянном рывке, проводив режущим ударом в подмышку, и уже когда она начала разворачиваться проткнул насквозь.

— Боги на небесах, видать старею уже, мозги размягчаются, — пробормотал он себе под нос чуть погодя, когда убедился, что ни один из шестёрки теперь точно не представляет опасности ни для кого в этом мире. — Тоже надумал, щадить наёмных убийц.

********************

Оррик хотел было оставить владельцу постоялого двора свою совсем недавно пошитую по мерке красивую одежду, заменив её на менее приметный костюм. Но подумал, что если не сбрить усы, и, главное, не отказаться от лошади и большей части оружия, прикидываясь бедным путником, это вряд ли поможет ему остаться незамеченным. Так что он поехал дальше при всём параде — и за следующее неполное десятидневье ему пришлось драться ещё два раза.

Городок, в котором он решил заночевать на этот раз, находился на самом краю густой чащобы, дорога через которую, согласно тому, что Оррик успел разузнать, оставалась относительно безопасной днём. А вот из попавших туда ночью, обратно выходили немногие. Предпочтя понятную опасность опасности загадочной, Оррик решил остановиться на постоялом дворе. Явных охотников за наградой там не обнаружилось. Но по тому, как местные косились на Оррика, когда считали, что он не видит и тряслись, когда он смотрел на них, было ясно — его репутация его обогнала. Поэтому Оррик собственноручно отобрал себе хлеб, колбасу и бутылку вина из погреба хозяина, на случай, если кто-нибудь уже надумал применить яд, там, где не срабатывает клинок. После осеннего дня в седле хотелось, конечно, поесть горячего, но не настолько, чтобы рисковать жизнью.

И когда в основную залу постоялого двора вошёл необычный посетитель, а затем направился прямо к Оррику, тот несколько напрягся. «Необычный», конечно, не означало «опасный с виду» — человек был среднего роста, пожилой, явно любивший покушать, и одетый в одежду из дорогой ткани, но простого тускло-синего тона, без вышивки — такую в этих землях носили купцы и прочие горожане побогаче. С выглядящей скорее символом статуса, чем оружием, шпагой у пояса, он казался безобидным — но, с другой стороны, хороший убийца обычно не выглядит как убийца.

В ответ на вопросительный взгляд Оррика, человек снял шляпу и чуть поклонился: