(Папа тоже начал «видеть» М. в городе, где-нибудь вдалеке, что неизменно повергало его в шок и изумление, после чего он часами не мог успокоиться.)

Была еще одна причина, толкнувшая меня на эту хитрость: после короткого благословенного периода времени, когда я вовсе перестала думать о сестре, вновь дала о себе знать нахальная астролог-медиум Милдред Пфайффер. Эта женщина посмела через Лину передать мне записку, в которой утверждала, что она обладает «важной, бесценной» информацией о М.

(Но об этом позже.)

Часами я практиковалась, чтобы научиться подделывать подпись М. – единственное слово в записке, которое я отважилась написать ее почерком.

В принципе, М. вполне могла бы прибегнуть к печатным буквам, чтобы сымитировать «художественный» шрифт.

Позже, перечитав записку в десятый раз, я решила поставить после подписи дату – «11 апреля 1991 г.» – на французский манер (число/месяц/год), как это делала М., всегда стремившаяся в чем-нибудь выделиться.

Я надеялась таким образом успокоить папины страхи, рассчитывала, что отец перестанет горевать об М., сходить с ума из-за нее, смирится с тем, что М. (по собственной воле) покинула Аврору, и будет жить дальше.

И обратит свое отцовское внимание на меня, на свою вторую дочь.

И что эта астролог-медиум оставит меня в покое.

Нет. Лучше не надо.

К такому выводу я в итоге пришла. Неохотно.

Пусть записка, по моему мнению, была шедевром краткости и сама я сутками отчаянно «искала» ее среди бумаг М. в ее комнате, в конечном итоге я решила не показывать свое сочинение отцу.

Не потому, что это была подделка, а скорее по причине того, что следователи сочтут записку подделкой: подозрительно ведь, что записка нашлась среди вещей М. лишь спустя несколько недель после ее исчезновения.

К тому же у полиции возникнет резонный вопрос: если записка адресована отцу, почему она не была оставлена там, где он сам мог бы ее найти? Тем более что я не попыталась написать почерком М. всю записку, а лишь подделала ее подпись. Это может выдать меня с головой.

Нет, это исключено! Категорически.

Папа, наверное, обрадуется, что М. не похитили и не убили, но он все равно будет расстроен, уведомит о записке полицию Авроры, а ее сотрудники обратятся в полицейский департамент штата с просьбой прислать криминалиста-графолога, чтобы определить, действительно ли эта записка написана рукой М. Я была уверена в своей способности обмануть экспертов, но не на все сто процентов, и не могла допустить, чтобы меня разоблачили. Поэтому я изорвала в клочки ту самую записку, над которой так долго корпела. Рассудила, как Фальстаф[15], что главное достоинство храбрости – благоразумие.

Не смей рисковать. Это глупый риск. Неоправданный риск.

Если эти кретины из полиции установят, что «записка поддельная», то заподозрят, что я причастна к исчезновению М.

«Медиум».

Очередная загадка, не имеющая объяснения. В начале июля 1991 года, спустя примерно три месяца после (предполагаемого) исчезновения моей сестры Маргариты, «астролог-медиум» Милдред Пфайффер тоже исчезла.

Так говорили. Утверждали. Лично я не имела о Пфайффер никакой информации из первых уст. Никогда в глаза не видела эту женщину.

После того как я написала вежливый ответ на ее письмо, она не давала о себе знать, и я по наивности предположила, что эта женщина оставила свою затею. Что если она рассчитывала на некое денежное вознаграждение от отца и/или надеялась сделать себе громкую рекламу в желтой прессе, то поняла свою ошибку. Но в этом я глубоко заблуждалась. Нельзя полагаться на добропорядочность других.

Родственники, друзья отца и даже коллеги М. в колледже, которых донимала эта нелепая женщина, начали докладывать мне, что Милдред Пфайффер так легко не сдастся, что я недооценила ее зловредную энергичность. Теперь она «требовала» не только встречи со мной и отцом, но и настаивала на своем участии в полицейском расследовании.

Видимо, ее раздражало, что следствие топчется на месте, а она никак не может на него повлиять, поскольку дело об исчезновении М. теперь находилось в руках полиции штата Нью-Йорк со штаб-квартирой в Олбани, и к ее сотрудникам она не могла обратиться так запросто, как к полицейским Авроры.

Пфайффер требовала, чтобы родные М. – то есть мы с папой – предоставили ей «интимные предметы одежды» М., тогда она сможет яснее «увидеть», где находится М.

Разумеется, мы отказались. Еще чего!

Мне часто звонила Дениз: «Джорджина, ты слышала?..» Ликование в голосе кузины, ее притворная заботливость действовали на нервы, но я не срывалась, не показывала, что ее звонки сильно расстраивают меня – не хотела доставить ей такое удовольствие.

В первых числах июля Дениз сообщила, что телекомпания Итаки пригласила Пфайффер на одну из своих передач и планирует взять у нее интервью.

– Ужас, да, Джорджина? Подумать страшно. Вот скажи, зачем уважаемому телеканалу приглашать в свою передачу шарлатанку? А ведь она будет рассказывать, что Маргарита не «пропала без вести», а якобы – даже не знаю – находится здесь, в Авроре. Скрывается…

– Значит, она теперь это утверждает? Что Маргарита скрывается? – спросила я, еле сдерживаясь, чтобы не закричать от досады, от ярости. Пытаясь сохранять невозмутимый тон.

– Мы не уверены. Она с каждым разом выдвигает все более безумные идеи. Намекает, будто ей известно больше того, что она говорит. Заявляет нам, что… Маргарита Фулмер «исчезла» где-то рядом с домом…

– Дениз, что ты подразумеваешь под «нам»? Ты слушаешь бредни этой женщины? Неужели опять приглашала ее к себе домой?

– Не совсем, Джорджина. Я ее не «приглашала», как ты выразилась. Она просто… явилась сама. Она собирает вокруг себя небольшую армию поклонников из числа жителей Авроры, которые, судя по всему, верят Пфайффер или заинтригованы ею. Тетушка Фэй – знаешь, она всегда была немного с приветом – всерьез подумывает о том, чтобы воспользоваться ее услугами, хочет, чтобы Пфайффер установила контакт с дядей Дейвом. Тетя Фэй уверена, что после смерти дяди остались банковские счета, о которых никто не знает. Она всегда говорила, что исчезло много денег, когда он…

Я прикусила нижнюю губу, чтобы не заорать в ухо Дениз. Понимала, что, как бы спокойно я ни ответила, она сгустит краски и будет бесконечно повторять «мои слова», развлекая своих слушателей.

– Дениз, все, пока. Я кладу трубку. Папа зовет…

– Ладно, Джорджина. Я просто подумала, что ты захочешь это знать.

– Спасибо, Дениз! Тебе известно, когда состоится интервью?

– По-моему, на следующей неделе. Где-то в середине. В программе «Час с Крисси Шелдон», которая идет сразу после выпуска новостей.

– Я приложу все усилия к тому, чтобы мы с папой ее интервью не смотрели.

Я сумела придать своему смеху нотки мягкого пренебрежения, дабы убедить Дениз, что я ничуть не расстроена.

– Обидно, что имя несчастной Маргариты полощут все кому не лень, – сказала Дениз, словно ей нравилось меня мучить. – Я правда думаю, что, если ты или твой отец как-то повлияете на Пфайффер, она отступит. Ну, например, предложите ей вознаграждение…

– Дениз, ты предлагаешь нам откупиться?

– Ну, в общем-то, да. Насчет астрологии она настроена серьезно, но также, думаю, надеется на денежное вознаграждение. Твой отец ведь предложил пятьдесят тысяч долларов, но претендентов пока не нашлось.

– Да, пятьдесят тысяч – куш солидный. Дениз, надеюсь, ты не предлагаешь, чтобы мы с отцом поддались на шантаж?

– Ну что ты! Ни в коем случае. Пфайффер, я уверена, устроила бы куда меньшая сумма. Скажем, тысяча долларов.

– Дениз, это она тебе сказала?

– Что?! Она сказала мне? Разумеется, нет! Уверяю тебя, я с этой женщиной вообще не общаюсь.