Взял со стола чистый лист бумаги, окунул перо в чернильницу и написал два имени. Взял со стола колокольчик из серебра и обсидиана и вызвал Кессу, который словно ожидал тут же за дверью — как, скорее всего, и было.

Тот вошел и кивнул.

— Добудь мне Жиндена, — велел он. — Он мне нужен прямо сейчас, есть особое задание. Затем подними информацию о театре на Северном холме, называется «Плачущий Паяц», выясни, сколько стоит выкупить здание и как скоро мы можем провести эту операцию. Если там все просто и цена разумная, я готов уже завтра утром закрыть сделку. — Передал ему лист бумаги. — А потом найди, на кого работают эти двое. Мне нужно поговорить с их боссами.

Кесса взял бумагу и скользнул взглядом.

— Искреца я знаю, — сообщил он. — Работает на нас, ходит под Долговязым.

— Хорошо. Тогда пусть Долговязый заглянет ко мне.

— Сегодня вечером?

— Завтра к полудню вполне подойдет, не будем портить бедняге вечер.

Если мы в итоге купим театр, позаботься, чтобы успели и то, и то.

— А покупка театра решит проблему Талтоша?

— В основном, полагаю, да. Если вдруг вылезет недостаток финансов, я могу убедить Крестина и Искреца немного добавить.

Кесса кивнул и уточнил:

— Вы хотите приобрести театр на свое имя? Потому что если нет, даже нет нужды…

— Нет, я хочу записать его на себя.

— Хорошо. Что — нибудь еще?

— Как там идут дела со сделкой?

— С какой сделкой?

— Кесса, у меня нет настроения на глупости.

— Прошу прощения, милорд. Дела выглядят прилично, весть разошлась — и да, из рук в руки скоро перейдет уйма денег. Я знаю, что в некоторых бухгалтерских конторках нанимают дополнительный персонал, а у спекулянтов уже слюнки текут.

— Кстати, о слюнках, что там у нас с поставщиками провизии?

— Все устроено, подготовку, вероятно, уже начали.

— Вот и ладно. Я ни о чем не забыл?

Кесса покачал головой.

— Не думаю. Завтра утром еще раз все просмотрю, вдруг что всплывет, но пока вроде все покрыли.

— Хорошо, хорошо.

— Что — нибудь еще?

— Нет, это все. Да, как там Чара?

— Ей гораздо лучше, спасибо. Я передам, что вы спрашивали о ее самочувствии.

Кесса удалился без дальнейших церемоний, а тот, кого называли Демоном, поудобнее устроился в кресле и задумался о метафизических вопросах.

Несколько часов спустя я пожалел, что Крейгар больше на меня не работает, а то б я тут же удвоил его зарплату, потому как — да, кто — то принес мне кляву. Настоящую, всамделишную кляву. Полную кружку, Вирра побери. Чтобы выпить ее, я нашел укромный тайничок, примерно как орка, которому нужно подсчитать монеты. Хвалебных мыслей в адрес Крейгара у меня при этом было столько, что вы себе такого от меня и представить не можете.

Допив кляву, я вновь появился наверху, чувствуя, что с миром все в полном порядке. И даже предполагаемый хореограф, который пел, какие, мол, все эти актеры неуклюжие, не портил мне настроения, хотя и дал повод задать пару вопросов ожидающим своей очереди членам труппы, собственно, так я и узнал, кто такой хореограф. Ха, теперь, если я вдруг окажусь в ситуации, где от жуткой смерти меня сможет спасти лишь знание, кто такой хореограф, я вообще буду с благодарностью вспоминать нынешний момент.

Женщина, которое все это мне пояснила, худенькая и с очень коротко обрезанными волосами — вопреки ее цветам и оттенку кожи, я даже не сразу понял, что она атира. Потом я удивился, что вообще атира делает в составе театральной труппы. В смысле, она ведь должна быть волшебницей, так? А сколько я понимаю, волшебство в театре не работает. Если Сара ошибалась, мне нужно подумать, могу ли я тут спокойно спать. Или вообще тут оставаться.

Во время репетиций общаться вполголоса, похоже, было приемлемо, во всяком случае, во время предыдущего разговора на нас никто не косился. Так что я спросил:

— Если не против моего любопытства — кем ты тут работаешь?

— Осветителем, меняю цвета, — сказала она с таким видом, словно я должен быть впечатлен.

— Э. Так, позволь предположить — ты отвечаешь за лучи освещения и смену их цвета?

Взгляд ее был еще тот.

— Правильное предположение.

— Это требует волшебства?

— Не знаю, как еще можно изменять цвет световых лучей.

— Я думал, в театре волшебство невозможно.

— Так и есть, — сказала она, — исключение — для тех, кто накладывает защиту от него.

— О, — проговорил я, — то есть именно осветитель, меняющий цвета, накладывает заклинания, препятствующие волшебству?

— А кто ж еще? — вопросила она, мол, только идиот такого не знает.

— Э, да.

«Босс, правду сказать, мне уже даже неуютно становится, тут все ведут себя с тобой так вежливо.»

«А как же Искрец?»

«Ну, почти все.»

Я бы представился ей, но ответь она этаким презрительным фырканьем, мне бы пришлось ее убить или учинить нечто схожее, что вряд ли помогло бы успеху моих планов, так что я просто кивнул и двинулся дальше.

Да, с годами я стал куда менее резким, но я — все еще я, понятно?

Я вышел в вестибюль, поскольку Демон сказал, что пошлет ко мне своего человека, а действует он обычно быстро. В этом вопросе я не ошибся; ожидать его появления мне не пришлось и получаса, по Державе.

Пожилой, точно за две тысячи лет, повислые плечи, пальцы на левой руке чуть шевелились, словно поглаживая нечто невидимое и закрепленное на ноге. Опасным он не выглядел, однако полагаться на это впечатление я не собирался: масса парней специально работают над тем, чтобы выглядеть крутыми, но другие не менее тщательно стараются выглядеть безобидными, так что тут не угадаешь.

— Вы Талтош, — произнес он это правильно. — Я Жинден. — Странный какой — то акцент, этак намеренно забавный, возможно, он специально практиковался именно в таком ключе, примерно как я оттачивал свое остроумие.

Я кивнул типу с забавным акцентом и сказал:

— Пройдемте в мой кабинет.

Он последовал за мной, а я сообщил через плечо:

— Я вообще — то пошутил. Здесь у меня кабинета нет.

Объяснение было воспринято, сколько я видел, примерно так же, как и шутка, то есть никак, и я решил на этом и закончить. Хотя должен сказать, мне несколько обидно, когда мое отточенное годами остроумие не приносит желаемого результата.

С чем мне в этом месте повезло, так это с кучей небольших комнатушек на нижних этажах. И стены там довольно — таки толстые. Вот так вот навскидку, возможно, их специально такими устроили, чтобы актеры могли попрактиковаться в пении, не мешая друг другу и посторонним. Могу ошибиться, конечно. Но для моих целей — то, что надо.

— Демон все объяснил? — уточнил Жинден.

— Да. Нам надо настроиться друг на друга, чтобы я как можно быстрее сумел отправить ему сообщение в случае, ну, в общем, если понадобится.

— Да, — подтвердил он.

Странное дело, руки мои дернулись, а желудок чуть свело, когда я потянулся, чтобы снять амулет, которого уже не носил. Забавно, как привычки управляют нами, да?

Отстегнув ножны с Леди Телдрой, я положил ее на стол перед собой, ладонью касаясь рукояти. Он посмотрел на клинок, потом на меня.

— Вы знаете, что это такое? — спросил я.

— Да, — ответил он. — Мне сообщили. Не беспокойтесь. У меня нет иных распоряжений, кроме настройки для общения.

— Хорошо, — согласился я, — тогда этим и займемся. Полагаю, вы знаете, как, потому что я — не очень.

Он кивнул.

Скажу вам, было странно. Обычно, со временем, знакомясь с человеком, вы в конце концов представляете его себе достаточно хорошо, чтобы появилась возможность псионически общаться с ним. А вот намеренно настраиваться для этого — как — то забавно. Я об этом не подумал, когда Демон высказал сию мысль, а сейчас стало несколько неудобно.

К счастью, ощущение это никогда мне не препятствовало что — либо сделать.

«Когда начала раскручиваться вся эта история, журналист — креота по имени Нестрон из Плоткарсы, он же «Плотке», как подписывался в статьях, которые поставлял в газету «Придворные сплетни», был тем, кто сообразил и посмел взять интервью у Сетры Лавоуд. Изрядная часть интереснейших аспектов данного действа — а именно, как он с ней связался, и объяснил, чего хочет, и откуда вообще у него родилась сама мысль, — увы, Плотке попросту даже и не подумал записать. С другой стороны, то, что он зафиксировал в письменном виде, было куда важнее.