Чуть погодя меня нашла девочка на побегушках и сообщила, что некий джарег меня спрашивал. Сообщила она это таким тоном, словно ожидала от меня реплики в стиле: «Коня! Подать сюда коня, меня раскрыли! Скорей, несите шпоры мне и меч!» Я же просто кивнул и направился в лобби. Уж не знаю, была она разочарована или с облегчением вздохнула.
— Шоэн сказал, ты хотел меня видеть, — проговорил Крейгар.
Я кивнул.
— Прости, что вытащил тебя сюда просто ради пары банальных вопросов, но раз мы боимся общаться псионически, сам понимаешь. Какая сволочь вообще все так испортила, а?
Ухмылка мелькнула и пропала. Он ждал.
— Первое, что мне нужно знать — они приведут Дерагара сюда, чтобы совершить обмен, или собираются держать его где — то там и просто сообщить.
Крейгар оскалился.
— Я хочу, чтобы он был здесь.
— Это лучше.
— Каков план, Влад?
— Я тебе расскажу, когда он у меня будет, а пока нужны ответы на некоторые вопросы.
— Ладно. Что еще?
— Если они собираются просто сообщить, где он, будет ли здесь сама Каола?
— И как я должен это узнать, чтобы не вызвать у нее подозрений?
— Придумай что — нибудь, я в тебя верю.
— Это вдохновляет. Ладно, попробую что — то придумать.
— Это все, что я пока придумал. Буду знать ответы на эти вопросы, смогу закончить план.
— И когда мне с ними связаться?
— Прямо сейчас.
— И что им сказать?
— Что тебе удалось связаться со мной и ты сможешь им сообщить, где я буду через несколько дней.
— Ладно.
Он развернулся и вышел на улицу, более ничего не сказав.
11. ДЕНЬ 2 АКТ 6 СЦЕНА 6
Цензор и хор:
Сейчас я уберу вот эту строчку,
Здесь штраф в полста серебряных — и точка!
Здесь штраф за оскорбление Державы,
Полсотни за такое — скромно, право.
Все нужно запретить! Все нужно запретить!
Еще я уберу вот эту строчку,
Чтоб волю императора не смели преступить!
Та — дам — та-та — та — то — то,
Та — дам — та-та — та — то — то,
Та — дам — та-та — та — дам — та — та — та-дам.
Еще я уберу вот эту строчку,
И не просите никаких отсрочек —
Вершить я должен судьбы всех поэтов
Согласно с императорским декретом.
Все нужно запретить! Все нужно запретить!
Еще я уберу вот эту строчку,
Чтоб волю императора не смели преступить!
Та — дам — та-та — та — то — то,
Та — дам — та-та — та — то — то,
Та — дам — та-та — та — дам — та — та — та-дам.
Еще я уберу вот эту строчку,
Вы слышите тревожные звоночки?
Где ложь, где правда — власть всегда укажет,
А несогласных — тут же и накажет.
Все нужно запретить! Все нужно запретить!
Еще я уберу вот эту строчку,
Чтоб волю императора не смели преступить!
Та — дам — та-та — та — то — то,
Та — дам — та-та — та — то — то,
Та — дам — та-та — та — дам — та — та — та-дам.
Та — дам — та-та — та — дам — та — та — та-дам.
Та — дам — та-та — та — дам — та — та — та-дам, та — дам…
* * *
В афише было обещано «четырнадцатое Тсалмота», то есть через три дня.
Три дня, поморщился я. Для Дерагара и Крейгара это будет очень долго.
Три дня, и это если ее величество сможет выбраться на премьеру. Если же она согласится, но пожелает, чтобы это был другой день — получится еще дольше.
Значит, мне нужно спросить ее, и чем быстре, тем лучше.
Интересно, знает ли императрица, что теперь возможно подслушивать псионическое общение? А если да, Держава ведь сможет воспрепятствовать любому, кто попробует подслушать ее разговор. И это ж каким дураком надо быть, чтобы так рисковать, да? Точно?
Я понимал, что это уже даже не паранойя, а нечто через край, однако все равно отыскал бумагу и огрызок карандаша, составил послание, плюхнул горячего воска и припечатал перстнем. Нашел ближайшего мальчика на побегушках и вручил ему послание.
— Ее величеству Зерике, Императорский дворец, — сказал я.
Он уставился на меня круглыми — круглыми очами, потом уточнил:
— Это реплика такая?
— Прости?
— Ты же репетируешь? Я ведь не…
— Нет, я не репетирую. Я вручаю тебе послание, которое нужно доставить. Именно этим ты тут и занят, так? Бегаешь с поручениями для театра?
— Да, но…
— Но?
Я не сразу сообразил, затем кивнул.
— А. Ну да. Принеси во дворец и передай в руки одному из пажей.
Скажешь, срочное послание от графа Сурке. Запомнишь? А дворцовый паж уже доставит письмо Ее Величеству.
— А. Да. Граф Сурке. — Ему сразу стало легче. Порой я забываю, что теклы такие теклы.
Он принял послание, изобразил неуклюжий поклон и умчался.
Что ж, это все, что я могу, пока не получу ответ ее величества, а значит, пора обратить внимания на другие вопросы.
«Босс, ты просто инкак не сумеешь добыть пристойной еды, не покидая театра.»
«Может, одного из посланников на это подрядить?»
«Босс.»
«Что?»
«Мне эта снедь ненавистна так же, как и тебе, если не больше. Но…»
«Ладно, ладно. Но что мне еще делать — то? С судебным иском я помочь не могу, сделка с продажей театра и так закрывается — скорее уже закрыта — без моего участия, с парой джарегов, которые хотели вывести из дела деньги, мы разобрались — ладно, Демон разобрался, — а я, похоже, тут застрял еще дня на три как минимум. Надо же чем — то заняться.»
«Может, тебя тут поучат вокалу.»
«Ха.»
Я нашел Пракситт, которая следила, как император спорит со своими советниками, и велела им «раскрываться больше», что бы это ни значило. В паузе между эпизодами она перевела взгляд на меня:
— Да?
— Мне нужен сценарий.
Она повернулась к моложавой тсалмот, что сидела рядом, и кивнула. Та поднялась и проговорила:
— Пошли со мной.
Я последовал за ней, сообщив:
— Я и не заметил, что ты тут сидишь.
— Такое со мной не редкость.
— Ты случаем не родня Крейгару?
— Кому — кому?
— Неважно.
Я поднялся с ней на самые стропила, а потом в крохотный кабинет, где она вручила мне сценарий, взяв его из стопки уже готовых. Я поблагодарил, а она сообщила, мол, сиди тут и читай сколько нужно, что я и сделал.
* * *
«Стратегия Дювани в противостоянии с цензором состояла в следующем.
Во — первых, он пытался продемонстрировать, что пьеса в оригинальном своем виде, даже если она и подрывает репутацию лично Валенды (что он, впрочем, подтверждать отказывался и на самом деле оспаривал данное утверждение несколько раз), никоим образом не покушается на репутацию ни империи как таковой, ни Дома Лиорна. Затем он высказал тезис, согласно которому посягательство на достоинство императора не должно быть предметом Имперского надзора, ибо в противном случае сие урезает полномочия Совета принцев, поскольку тем самым императору дозволяется вмешиваться во внутренние дела Великих Домов «по личным соображениям», а не, согласно традиции, лишь в делах имперской надобности. Таким образом Дювани использовал одну Кодифицированную Традицию, дабы, как выразился один из современников, отвесить полновесную пощечину другой.
