Я попытался повторить, на что он фыркнул, словно сообщая: удивительно, но ты не столь полный бездарь, как я полагал, а лишь на три четверти.

Очень выразительно фыркнул, да.

Хореограф указал на Лойоша и Ротсу:

— Их тут не будет.

Я кивнул, и оба взмыли, расправив крылья, и опустились просто на сцену. Волчок сделал вид, словно ничего такого и не произошло.

— Так, — сказал он. — А теперь — можешь маршировать в ритм?

— В ритм с чем?

Он начал было закипать, но потом проговорил:

— Так ты и правда не шутишь?

— Э…

— Я имею в виду — держать определенный ритм, пока маршируешь. Вот так.

И принялся хлопать в ладоши в четком ритме, маршируя при этом так, что правая его нога касалась пола с каждым хлопком. Я повторил.

— Так, — сказал он. — Вот так и будешь делать. Когда входишь, идешь сюда, прямо к берегу. Потом…

— К берегу?

— Прости. Самая дальняя часть «края один». Стоишь здесь и не шевелишься. Когда танцоры начинают, маршируешь по краю сцены, пока не дойдешь до горы — это дальняя часть «края шесть», — там разворачиваешься и замираешь вновь. Дази марширует в другую сторону. Ты проходишь мимо него с внутренней стороны. С внутренней, пожалуйста, запомни это. Ты новенький, так что ты держишься дальше от зрителей, ясно? А потом, когда танцоры идут на выход, ты уходишь вместе с ними, и постарайся ни с кем не столкнуться.

Как, справишься с этим?

— Ага.

— Ладно. Единственный случай попрактиковаться у тебя будет во время этой чертовой генеральной репетиции, так что не напортачь. Испортишь мой танец, и я так испорчу тебе жизнь, что просыпаться и засыпать ты будешь, кляня судьбу.

— О, этот корабль давно уже вышел из гавани.

— Хотел бы я знать, что все это значит.

— Нет, ты этого не хочешь.

— Ладно. Давай пройдемся от и до. Я пою, начинаю там, где начинаешь ты. Раз, два, раз — два — три, и — и девять мулов, не забыть о том…

И мы прошлись от и до, и мне даже было не слишком неловко, пожалуй.

Но я все равно не мог не думать, что из всех дурацких вещей, которые мне приходилось делать, чтобы продолжать оставаться в живых, маршировать по сцене в ритм — пожалуй, где — то в начале списка.

Я устал, так что отправился спать — и, не знаю уж, в силу каких причин, но спал хорошо.

Валенда:

Встал я наутро раздраженным и не совсем в себе, но хотя бы достаточно управлял своим состоянием, чтобы не носиться по театру слепым тсалмотом в приступе ярости. Оружие свое я оставил в комнатке, сохранив лишь небольшой кинжал в левом рукаве, перевернутый для правой руки, и вышел на люди, ощущая себя таким беззащитным, каким не был уже много лет. Сумел отыскать кофе, выпил чашечку и подождал, пока он сотворит подобающую магию. Выждав сколько сумел — примерно с минуту, — вновь вернулся к сцен, где как раз начиналась генеральная репетиция. Кажется, сегодня планировалось полностью прогнать первый день и половину дня второго.

В конце концов, премьера уже вот — вот, а пока шла генеральная репетиция, уже в костюмах и все такое.

Знаете, это чувствовалось. Все выглядело иначе, более живым. Актеры двигались немного быстрее, и даже самые скромные действия — почесать пальцем подбородок, поднять стакан с водой — выглядели более четкими, исполненными большего символизма.

И это — лишь генеральная репетиция, что же будет, когда постановка у них начнется уже по — настоящему?

У нас — начнется.

Что — то дрогнуло у меня в груди. Причем само ощущение было менее важно, чем то, что я его почувствовал, понимаете, о чем я? Странное дело.

К костюмеру стояла небольшая очередь. Шестеро, не считая меня.

Ненавижу очереди. Вот как так можно просто стоять, ничего не делать и даже не думать, как бы исхитриться прикончить стоящую впереди персону?

Отрывисто лязгнул звоночек, и вместо того, чтобы убить стоящую передо мной представительницу Дома Тсалмот, я спросит, что это значит.

— Тридцать минут, — пояснила она.

Что ж, хотя бы есть предел тому, сколько мне, может быть, придется тут стоять.

И вот подошла моя очередь, и мне вручили костюм, сопровождая сие ну очень недовольными взглядами, и я отошел в поисках уединенного уголка, чтобы переодеться. Не нашел; народ был повсюду — что — то надевая, что — то снимая, накладывая на кого — то грим; кажется, количество задействованного в постановке народу резко удесятерилось.

Наконец, не видя иного варианта, я вошел в одну из гардеробных, не обращая внимания на уже находившихся там, повернулся спиной ко всему свету и переоделся, изо всех сил делая вид, что это пара пустяков. И я сумел, пусть Лойош и потешался надо мной изо всех сил. Я забыл проверить «случайно забытые» в костюме булавки, но или костюмеры меня простили, или просто слишком спешили.

Сапоги добавили мне добрых три дюйма росту. Я даже удивился, как легко оказалось в них ходить, даже приноравливаться особенно не пришлось.

И хотя три дюйма — вроде бы и мелочь, но мне понравилось, что я стал немного выше и теперь не надо так сильно задирать голову. Надо подумать, может, и правда потом завести себе такие.

Найдя зеркало — в театре их хватало, висящих там и сям, — я осмотрел себя. Высокие черные сапоги, черные бархатные панталоны, черная рубашка с серебряными пуговицами и серебряной полосой на боку, отороченный серебром черный полуплащ, а еще кокарда и пояс в красных цветах лиорнов. На поясе — декоративный меч. Я даже немного полюбовался собой: да, вот он я, достойный драконлорд.

Если вам вдруг покажется, что это начальная строка песни, заверяю вас: ничуть. Хотите, напишите ее сами, сколько угодно. Я — не стану.

Я сообщил Лойошу и Ротсе, что им нельзя сидеть у меня на плечах, пока я не переоденусь в свой прежний костюм, что породило волну возмущения, хотя и не слишком сильную. Посмотрев на невысокого драконлорда в зеркале, я одобрительно кивнул сам себе.

— Талтош!

Я развернулся, но это оказался всего лишь Волчок. Он окинул меня взглядом и хмыкнул.

— Ну как, справишься?

Занятно, но во рту у меня пересохло. Я кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Теперь вперед, гримироваться.

— Что? — сумел выдавить я.

Он указал куда — то мне через плечо.

— Последняя дверь справа. Гримерка.

— Мне нужно…

— Да.

— Но я…

— Сейчас же.

И я повернулся и двинулся к гримерам. И даже мысли не возникло пырнуть Волчка кинжалом в левый глаз. Странно, да?

— Мы находимся, — объясняет Д'нилла, поставив чашку, — в невероятно противоречивом положении.

Каола замечает у нее во второй руке пару небольших пурпурных кристаллов, и она знает как минимум кое — что из того, что они могут сотворить, и знает, что в чае что — то было…