— А мне любопытно, почему Вы называете себя инквизитором. Насколько я знаю, члены Инквизиции ходят в скромных рясах, а не в доспехах, да и мечи им ни к чему.

В золотисто-карих глазах мужчины блеснули искорки смеха, но выражение его лица по-прежнему оставалось серьезным.

— Скажем так… в любом правиле бывают исключения. При моем роде занятий в рясе будет не очень удобно. К тому же, я не монах.

Валери усмехнулась.

— Не монах, не в рясе, и даже обетов не давали? Действительно, исключительный случай. Ну, и как же тогда Вы докажете, что служите Церкви? Может, Вы самозванец, занимающийся самоуправством?

Адриан подошел к столу, взял ломоть хлеба и принялся невозмутимо жевать. Левой рукой он достал из прицепленного к поясу кармашка небольшую коробочку и положил ее на стол, жестом предложив Валери посмотреть на содержимое. Сняв крышку, девушка обнаружила внутри коробочки изящную печать.

— И что это?..

Адриан снова улыбнулся.

— Печать Священного Трибунала. Кстати, на ней тоже есть меч. Этого будет довольно для того, чтобы Вы признали во мне служителя Церкви и согласились ответить на мои вопросы? Или нужно обязательно переодеться в рясу?

Валери хмыкнула, тоже взяв себе немного хлеба. Чай в котелке вскипел, и она налила две кружки ароматного напитка, пододвинув одну из них Адриану.

— Да, довольно. Но скажу Вам сразу — я тут недавно и мало что знаю.

— Хорошо, тогда начнем с того, о чем я уже спрашивал: что делает знатная девушка из рода Деланж в этой деревне, да еще и в гордом одиночестве? Только не надо рассказывать мне ту историю, что Вы поведали старосте, я в нее не верю.

Валери поежилась. Когда уже кончатся все эти беды, сыпавшиеся на нее, как из ящика Пандоры?

— Если я расскажу правду и пообещаю оказывать всяческое содействие Инквизиции, Вы оставите меня в покое, когда закончите здесь свои дела?

Адриан беззвучно фыркнул, помимо воли восхищаясь ее мужеством.

— Я не собираюсь торговаться, да и у Вас нет выбора. Но поверьте, эта информация нужна мне не для того, чтобы обрушить на Вашу голову гнев Церкви. К счастью — у меня нет на все это времени.

Валери задумчиво крутила в руках кружку с чаем, глядя, как солнце опускается в расплавленное золото горизонта. Решившись, она тяжело вздохнула и машинально стиснула зубы. Даже сейчас, после всего, что успело произойти, вспоминать случившееся в Париже было горько и больно.

— Моего отца казнили по приказу короля Филиппа, за нарушение устава ордена тамплиеров. Полагаю, Вы догадываетесь, что он не соблюдал целибат. Я не знаю, почему за такой проступок была назначена высшая мера наказания — за сей грех никогда так строго не судили. Тем не менее, отца приговорили к смерти, все его имущество конфисковали, а через некоторое время пришли и за нами. Мы с матерью хотели уехать, но в итоге нам пришлось разделиться. Мы договорились, что я буду ждать ее здесь, поэтому я и осталась в деревне.

— Хм… значит, дочь тамплиера. Это уже больше похоже на правду. Хорошо, будем считать, что все так и было. Теперь расскажите о чуме. Как все началось?

— Да нечего тут рассказывать. Когда я приехала, дочь старосты, Агнес, была уже больна. Я не сразу обратила на это внимание, потому что думала о своих делах. Агнес направила меня к старосте, сказав, что так положено. Когда я получила разрешение остаться, сразу пошла переночевать на постоялый двор, и прямо возле него столкнулась с ней снова. Агнес подтвердит, что плохо себя чувствовала еще до моего приезда, к тому моменту у нее уже как пару дней был сильный кашель и другие симптомы. Больше всего я удивлена, что она так быстро поправилась, но такое тоже случается — все зависит от крепости тела. Некоторые и вовсе чумой не болеют, но тут уж, видимо, самому Богу так угодно.

Адриан наклонился вперед, испытующе взглянув на нее, и Валери едва сдержалась, чтобы не отшатнуться. Взгляд инквизитора пугал ее до мурашек…

— Хотите сказать, что дочь старосты поправилась сама, на травяных настойках и крепости тела? А ее сын, отец и все остальные в деревне, включая Вас саму, не заразились исключительно промыслом Господним?

Валери снова упрямо вскинула голову, ответив на взгляд инквизитора едва уловимым движением плеч.

— Я не знаю, почему так получилось. Все, что я могу — это описать Вам события, в которых так или иначе принимала участие. А вот причина этих событий мне неизвестна.

— Что же, хорошо. Причину я определю сам. Тогда расскажите о девушке, которую убили вчера. И каким образом тут замешан сын хозяина постоялого двора.

Валери встала, оправив платье.

— Давайте пройдемся. Не хочу говорить об этом здесь.

Вместе они спустились к реке и медленно пошли в сторону поместья. Адриан молчал, дожидаясь, пока Валери соберется с мыслями. Наконец, девушка заговорила.

— Я плохо знала Катрин. В первую ночь, на осмотре, мне было не до того, чтобы знакомиться с местными, а в следующий раз мы с ней встретились уже вчера, примерно в полдень. Она пришла ко мне с просьбой, на которую я была вынуждена ответить отказом. И после этого…

Адриан резко остановился, так что Валери едва не наткнулась на него.

— О чем конкретно она Вас просила? Не пропускайте детали, это может быть важно.

Валери нахмурилась. Отвечать на этот вопрос ей особенно не хотелось, но она понимала, что Адриан все равно ее заставит.

— Она хотела избавиться от ребенка.

Адриан удивленно приподнял бровь, ожидая пояснений.

— Может, она сообщила Вам причину, по которой собиралась так поступить?

— Сообщила. Катрин сказала, что ее обесчестили, и, что хуже — насильник был не один. Я пыталась с ней поговорить, но она убежала. Насколько я поняла, до этого она вообще никому не рассказывала, что с ней случилось, и кто это сделал. Правда, на сей счет у меня есть свои подозрения, но, к сожалению, без доказательств.

— И кого же Вы подозреваете?

Валери наклонилась, сорвав несколько стебельков тысячелистника. Боже, пошли хотя бы один спокойный день! Чтобы можно было уйти в поля собирать целебные травы, прокатиться на Стреле вдоль реки, наловить рыбы на ужин… а не обсуждать с опасным, подозрительным церковником все те ужасы, что происходили в этой деревушке.

— Я полагаю, что в этом могли быть замешаны Кристоф и Лоран. За Катрин некому было заступиться, и они об этом знали. Она жила на постоялом дворе в качестве прислуги, и на нее скидывали всю грязную работу, при этом благодарности она в жизни не видела. Вчера, после ее ухода, я пошла на постоялый двор за едой и увидела, как Лоран избивал Катрин на заднем дворе. Когда я подоспела на помощь, она уже потеряла сознание, но Лоран все равно продолжал бить ее поленом. Это он виноват в том, что ее ребенок погиб. Думаю, он бы и со мной обошелся не лучше, но нас заметил староста. Он отнес Катрин в дом и хотел поговорить с Лораном, но тот сбежал.

— Про Лорана я понял. А при чем здесь Кристоф?

Валери горько усмехнулась.

— Кристофу плевать, что натворит его сын. Увидев Катрин, он сказал, мол, если это Лоран так ее избил — значит, было за что. Из-за этого я отказалась помогать его семье, что бы с ними ни случилось, а он чуть не набросился на меня с кулаками. Мы ушли оттуда и после этого Катрин все время была у меня в доме. Она не могла ничего сделать Лорану хотя бы потому, что весь вчерашний вечер провела в беспамятстве.

Адриан с интересом смотрел на букет тысячелистника, в который Валери добавляла все новые и новые соцветия.

— Откуда Вы узнали, что Катрин обвиняют в смерти Лорана?

— Агнес рассказала нам, что случилось и предупредила об опасности. Староста обещал привести людей графини, а мы должны были оставаться в доме и ждать. Но когда Кристоф и Лилиан привели с собой целую толпу, я испугалась, что если не открою дверь — они просто подожгут дом. К тому моменту Катрин уже очнулась, и я надеялась, что смогу спрятать ее и убедить Кристофа в том, что староста повез ее в поместье. Мне почти удалось, но Лилиан…