Все мы обернулись и увидели маленького мужчину. Костюм был ему велик и болтался складками, как на вешалке, на подрубочных швах пыльные пятна – даже стежков не видно. Вокруг шеи толстый ремешок, а на нем огромная камера. Вес ее оттягивал голову вниз и вперед, отчего вид у него был нелепый и беспокойный.

– Энди Килнер, местная газета. – Он протараторил эти слова слитно, можно было подумать, что место работы является частью его имени. Кивнул всем и в то же время – никому в отдельности, а потом улыбнулся мне и Лайзе: – А вы, должно быть, те две девочки, которые Его нашли. Замечательно. Просто прекрасно! Стойте там, где стоите, я вас щелкну несколько раз, если не возражаете, конечно. О’кей?.. Фантастика, супер, блеск, красота!

Я заметила, что Тилли перестала рисовать узоры на траве, подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Миссис Мортон выдвинулась вперед и вроде бы хотела что-то сказать, но затем нахмурилась и молча и неодобрительно взглянула на меня.

Когда я снова нашла глазами Тилли, она была бледна и выглядела очень одинокой. И хотя находились мы лишь в нескольких футах друг от друга, почему-то показалось, что она страшно далеко.

Я пыталась притянуть ее к себе, удержать рядом, но она целиком растворилась в улыбке Лайзы Дейкин.

Мы с Лайзой принимали разные позы перед Иисусом, следуя указаниям Энди Килнера, под бесконечные его причитания: «Фантастика, супер, блеск, красота!»

Все это время Тилли не сводила с нас глаз, сидя на траве.

– Вот это, я понимаю, находка, да? – спрашивал Энди Килнер.

– Да! – Лайза Дейкин сверкала наманикюренными ногтями, то и дело прижимая к губам тюбик с гигиенической помадой. – Вот это находка!

Улыбка Лайзы то вспыхивала, то гасла под щелканье фотоаппарата. Потом она положила руку на бедро, свела коленки вместе и получила очередную порцию: «Фантастика, супер, блеск, красота!»

А я все продолжала смотреть на Тилли на траве.

Позже я видела эти снимки лишь один раз. Мама постоянно делала памятные вырезки из местной газеты – верхняя часть моей головы плыла среди карнавальных костюмов, половинка лица мелькнула на юбилейной вечеринке год спустя. Она даже вырезала снимок, на котором полиция остановила отца за превышение скорости. Но ни одной моей фотографии на фоне дренажной трубы не сохранилось. Я увидела эти снимки в витрине офиса местной газеты несколько недель спустя. Лайза Дейкин сверкала улыбкой, Иисус на заднем плане между нами выглядел разочарованным, а я смотрела куда-то вдаль, видно, искала глазами Тилли. И теряла ее.

Газета цитировала высказывания Эрика Лэмба и миссис Форбс, безбожно переврав их имена и фамилии. И еще: «Вот это находка, – сказала Лайза Дейкин, обнаружившая Иисуса вместе со своей подругой Грейс Беннет». А заголовок гласил: «Второе водопроводное пришествие».

Ко времени, когда Энди Килнер закончил съемку, Тилли куда-то исчезла. Я высматривала подругу в толпе, но не находила и тогда с надеждой взглянула на миссис Мортон.

Та тоже окинула меня взглядом, но чего-то привычного в нем недоставало.

6 августа 1976 года

Гарольд и Клайв стояли в дальнем конце улицы.

Эрик Лэмб заметил их краешком глаза, но ошибся, подумав, что они не увидели его. Очень уж ему не хотелось подходить и разговаривать с ними.

– Эрик! Ты тот, кто нам нужен!

Этот Гарольд вечно осложнял ему жизнь.

– Ну и дела, с ума сойти, правда? – Гарольд кивком указал в сторону муниципальных гаражей.

Эрик не знал, кого или что тот имеет в виду: Иисуса, Уолтера Бишопа или целое представление, которое разыграла со складным стулом Дороти, а потому отделался улыбкой, как бы допуская все три варианта.

– Непонятно, что с этим теперь делать, верно, Клайв? – заметил Гарольд.

Клайв не ответил, издал лишь звук, который мог бы сойти за нет, а может, просто начал откашливаться.

– Эта новая семейка вроде бы ничего? – спросил Гарольд.

Эрик согласился, что вроде бы очень даже ничего.

– И сад у них вроде бы тоже неплох, с учетом… э-э… обстоятельств.

Эрик подтвердил, что так и есть, а затем добавил, что уже пришла пора пить чай, если Гарольд и Клайв не против, он, пожалуй,…

– Тут вот в чем проблема. – Гарольд подошел поближе и слегка понизил голос. – Дороти и все эти ее комментарии о снимках. Что именно она имела в виду?

Гарольд и Клайв смотрели прямо в глаза Эрику. И он решил, что солгать им, пусть даже по мелочи, просто невозможно.

– Думаю, лучше спросить Дороти, а не меня, – ответил он. – Потому как не моего ума это дело.

И Эрик хотел было уйти, но взгляд Гарольда словно сковал его. Несмотря на сгорбленную спину, несмотря на поседевшие волосы, по-стариковски свисающие с морщинистого лба, Гарольд обладал упрямством и неистовостью подростка.

– Ведь это она нашла камеру, верно? – настаивал Гарольд.

Эрик не ответил. В самом вопросе уже крылся ответ.

– Господи Иисусе, – вымолвил Клайв и прислонился к стене.

Гарольд вскинул руку:

– Не стоит паниковать, Клайв. Мы ничего плохого не сделали.

Эрик приподнял бровь.

– Да, не сделали, Эрик. Это услуги населению. И мы имели полное право их принять. – Гарольд покосился на Клайва. – К тому же одному Богу ведомо, что было у него на той пленке.

– Может, черный дрозд на бутылке молока? – Эрик понял, что против собственной воли значительно повысил голос, но сдержаться не смог. – Или Беатрис Мортон, которая завязывает шнурки на ботинках?

– А Дороти не думает, что мы имеем какое-то отношение к пожару? – спросил Клайв. – Мы ведь забрали камеру за несколько часов до того, как он начался.

– Не знаю, что она там думает, но она вовсе не такая уж тупая, какой ты ее считаешь, Гарольд.

– Может, она решила, что мы отобрали камеру у мародеров, – сказал Гарольд.

– У мародеров? – Эрик провел рукой по волосам. – Ты хотел сказать, у людей, которые вламываются в пустующие дома и забирают чужую собственность?

Клайв принялся расхаживать по тротуару быстрой и напористой походкой. Словно хотел убежать как можно дальше от подозрений и обвинений.

– Ты должен понять. – Гарольд отвернулся, перестал наблюдать за Клайвом. – Мы понятия не имели, что там творится. Просто хотели посмотреть, кое в чем убедиться, а Бишоп был в отпуске. Прекрасная возможность. Почему бы не воспользоваться?

– Нельзя вот так, запросто, брать чужие вещи лишь потому, что выдался удобный случай, Гарольд.

– Все равно ее уничтожил бы огонь, – сказал Гарольд. – Если б мы знали заранее, то и не подумали бы туда соваться. Оставили бы все как есть.

Эрик промолчал.

– Мы не могли рисковать, Эрик. – Гарольд вдруг словно внезапно состарился и казался очень усталым. – Если бы люди тогда узнали, – пробормотал он. – Если б люди узнали… – голос его понизился до шепота, – я бы такого позора не перенес.

Эрик затворил за собой дверь, запер на задвижку. Подошел к кухонному окну и задернул занавески – так плотно, чтобы в комнату не смог пробиться ни единый лучик солнечного света.

Если б он питал пристрастие к выпивке, то наверняка напился бы. Но он лишь уставился на кресло Элси, такое гладкое и пустое, и попытался представить, что бы она сказала, если б была здесь.

Кресло молчало.

Порой кажется странным, как часто прошлое без спроса врывается в настоящее – словно незваный гость, опасный и нежеланный. А вот когда ты специально приглашал прошлое войти в настоящее, оно словно таяло, превращалось в ничто, заставляя усомниться: да было ли такое на самом деле?

Все это началось в прошлом. Началось с того, что Уолтер Бишоп похитил ребенка, и все, что происходило дальше, раскручивалось именно с этого момента. Даже сейчас память о нем бродила по всей улице. И, как бы ни старались люди не упоминать об этом, сколькими другими воспоминаниями ни пытались вытеснить это, самое главное, оно отказывалось уходить. Упрямо заползло в настоящее; затеняло и расцвечивало новыми красками все, что происходило после, – до тех пор, пока настоящее настолько не смешивалось с прошлым, что невозможно было понять, где кончается одно и начинается другое.