– Ты хоть слово расслышал из того, что я сказала? – Шейла Дейкин подвинулась в шезлонге, полотняное сооружение жалобно заскрипело.

Он отвернулся от тренажера и украдкой взглянул на нее. Шезлонг и бикини.

– Что именно говорила тебе Маргарет Кризи о нашей улице, Брайан?

– Ничего.

– А о пожаре?

– Ничего. – Он осмелился взглянуть на нее еще раз. – Она и без того все уже знала.

– Ах, вон оно как. Стало быть, кто-то растрепал.

– Это совсем не обязательно. – Брайан потянулся к заднему карману джинсов. – Она часто ходила в библиотеку. А там хранятся экземпляры местной газеты за последние годы.

Он начал вытягивать из кармана библиотечную карточку. Он был уверен, что мать обшаривает его карманы. Когда ей наскучила собственная жизнь, она принялась копаться в чужих жизнях, просто чтобы хоть как-то скоротать время. Он подумывал о том, как бы спрятать от нее эту карточку. Может, стоило забежать к Джонсам и положить ее между страницами какой-нибудь книги? Или сунуть под коврик под столом? Но он всегда попадался. Просто был обречен на это.

– Чего это ты там шаришь в заднем кармане, а, Брайан? – спросила Шейла.

Ну, вот, все как всегда.

– Да ничего. Просто так, – ответил он.

– Не морочь мне голову этими старыми газетами, – заметила Шейла. – Ей точно кто-то сказал. Поэтому она и сбежала. Кто-то хотел, чтобы она молчала.

– Но она со всеми говорила. Не только со мной. – Брайан снова полез было в задний карман, но вовремя спохватился.

– В том-то, черт побери, и проблема, Брайан. Она болтала со всеми. И знает о нас буквально все.

Он еще крепче придавил пластинку к груди.

– Что тут знать-то? Мы ничем не отличаемся от людей, живущих на других улицах, разве не так?

Шейла поджала губы, прищурилась, и все черты ее лица как-то вдруг сузились.

– Готова побиться об заклад, даже на бабки поспорить, кто-то открыл пасть, точно тебе говорю.

Он не сводил с соседки глаз.

Шейла опустила руку и принялась шарить в траве. Опрокинула бутылку, отбросила на дорожку пакетик от чипсов и, наконец, нашла газету.

– Вот, почитай-ка, – предложила она. – Давай.

Ему страшно хотелось пить. И еще возникло это знакомое ощущение. Что-то сухо потрескивало в самой глубине горла, начало звенеть в ушах.

– Не хочу, – тихо пробормотал он.

– Давай, читай. – Шейла размахивала газетой у него перед носом. – Читай, кому говорят!

– Мне это ни к чему.

– Что ж, тогда я тебе прочту. – Она нацепила очки. – Так, минуточку, где же это… Ага, вот.

– «Местная женщина до сих пор считается пропавшей, – начала она. – Полиция пытается установить местонахождение миссис Маргарет Кризи, которая, по неустановленным пока причинам, ушла из своего дома на Авеню 21 июня нынешнего года». – Читая, Шейла водила пальцем по строчкам. – «Совершенно ей несвойственно, никаких контактов, никаких причин для такого поступка», ну и так далее и тому подобное. – Она поднесла газету поближе к лицу.

– А, вот оно, – сказала Шейла, – оно самое. «Мистер Брайан Рупер… – Она посмотрела на Брайана поверх очков, затем снова уткнулась в газету, – с той же улицы сказал следующее: «Мы все опасаемся, что с ней случилось что-то плохое, потому как вокруг полным-полно всяких подозрительных типов». – Шейла сняла очки и уставилась на Брайана. – Что это ты, черт возьми, удумал, а? Говорить с газетными репортерами?

– Мне показалось, они вели себя вполне дружелюбно, – пробормотал он.

– Газетные репортеришки? Дружелюбно? – Она ткнула в статью дужкой от своих очков. – Тебе уже сорок три, Брайан.

Он почесал кончик носа. Мать говорила то же самое.

– Пора бы тебе перестать открывать свою варежку. Газетные журналюги, Маргарет Кризи, потом эти Грейс и Тилли.

– Я ничего не говорил ни Грейс, ни Тилли.

– И прекрати чесать нос.

– Сами можете спросить, если хотите. Они как раз тут, недалеко. – Он обернулся, посмотрел на улицу, но там не было видно ни души. Не было видно ни миссис Форбс, подметающей крыльцо, ни Эрика Лэмба с газонокосилкой. Кругом царила пропеченная июльским солнцем тишина.

– Куда-то исчезли, – заметил он.

Шейла всем телом подалась вперед.

– Кто исчез?

– Грейс и Тилли. Я их видел всего минуту назад.

Шейла отложила газету и очки.

– Где видел?

– В конце улицы. – Он обернулся и указал пальцем.

– Я тебя умоляю, Брайан! Где именно в конце улицы?

– Рядом с домом номер одиннадцать.

Он обернулся к шезлонгу Шейлы, но та уже вскочила на ноги.

15 июля 1976 года

Мыло у Уолтера Бишопа было зеленое, потрескавшееся и так прилипло к мыльнице в самом уголке ванной, что мне пришлось отдирать его ногтями.

Мы с Тилли стояли рядышком и мыли руки. Я знала, что Тилли поглядывает на меня, но вместо того, чтобы повернуться к ней, рассматривала продолговатое оранжевое пятно в раковине, потому как еще не решила, что должна сказать ей хотя бы взглядом.

– Ну, вот, совсем другое дело. – За спинами у нас возник Уолтер Бишоп. – Теперь вы милые и чистенькие юные леди.

Но улыбок это у нас не вызвало. Почему-то слова эти прозвучали совсем по-другому, не так, как произносила их Шейла Дейкин.

Он протянул нам кухонное полотенце, мы вытерли руки, затем я сложила полотенце и повесила на сушилку.

– О, нет, нет, нет, – неодобрительно покачал головой Уолтер. – Мы никогда не складываем кухонные полотенца.

– Почему? – спросила я.

– Видишь ли, им нужен воздух. Иначе на них будут скапливаться микробы. Полотенце всегда висит на маленьком крючке, вот здесь.

Я проследила за направлением его взгляда и повесила полотенце на крючок, на боковине небольшого шкафчика.

– Так-то лучше, – заметил он. – У нас в доме никогда не складывали кухонные полотенца. Одно из правил моей матушки.

– А у нее было много правил, мистер Бишоп? – Я уселась в кухонное кресло. Тилли устроилась рядом со мной и положила свитер на колени. Я видела, что каждые несколько секунд она поглядывает на заднюю дверь.

– Да, – кивнул Уолтер. – Множество правил. Никогда не свистеть с наступлением темноты. Не ставить новые туфли на стол. Вставать в круг, чтобы отвадить дьявола.

Он поставил на стол два стакана. Они были серыми от пыли.

– Один для печали, для радости два. – Он улыбнулся. – Желаете лимонада?

– Вообще-то нам уже пора. – Тилли, прикрывая колени свитером, съехала на самый краешек сиденья. – Скоро дома чай будут подавать.

– О, нет, еще рано. Вы ведь только что пришли. – Уолтер налил в стаканы лимонад. – С тех пор как пропала Маргарет Кризи, гости у меня бывают крайне редко.

Он развернулся к буфету, я посмотрела на Тилли и пожала плечами.

– Ничего страшного. Еще несколько минут, и все, – прошептала я.

И оглядела кухню. Она казалась темной и какой-то несчастливой, и даже в такую жару здесь было прохладно. Все шкафчики были выкрашены в зеленый цвет, по углам комнаты из-под рваного линолеума выглядывали половицы.

– А вы до сих пор соблюдаете правила своей мамы? – спросила я.

Уолтер сидел напротив. Сложил вместе ладони, точно собирался молиться.

– Некоторые, – ответил он. – Но не все.

– Даже несмотря на то, что их установила ваша мама? – спросила Тилли.

Уолтер подался вперед и еще плотнее сложил ладони.

– Даже несмотря на то, что это мамины правила, – подтвердил он. – Мудрый человек принимает решения самостоятельно. Запомните это. Это очень важно, особенно когда ищете Бога.

– Это вы о чем? – не поняла я.

– Обычно люди верят во что-то лишь потому, что в это верят другие. – Уолтер посмотрел на свои руки и принялся обкусывать кожу у ногтей. – Они не ищут доказательств, они ждут одобрения других.

Я откинулась на спинку стула, это надо было обдумать. Иногда взрослые говорили нечто такое, в чем явно был смысл, пусть даже ты до конца и не понимала, в чем он, этот смысл.