В княжеских покоях раздался шорох — видимо, Вардей почел за лучшее попасть на суд к Деяну. Но тут же зазвучал безумный голос Мазыри, увещевавшей мужа не отпирать, и убеждавшей в том, что брат ему лжет. Вардей что-то резко ей ответил, послышался звук, какой бывает, когда кому-то дают хлесткую пощечину, а потом короткий мужской вскрик. Следом за ним последовал истошный вопль и дикий хохот Мазыри.

Устав слушать ее визг, Деян ударил по двери мечом. Кладенец, ярко вспыхнув, расколол доски, дверь отлетела к стене, и перед собравшимися открылся проход.

В покоях, неподалеку от входа, сидел Вардей, с белым, перекошенным лицом. Рядом с ним стояла Мазыря, держа рукоять ножа, лезвие которого полностью скрылось в груди Вардея. Глядя на смертельную рану, собственноручно нанесенную мужу, безумная истерически хохотала, и чуть не приплясывала на месте от радости.

— Убила, убила, вот и убила! Кровушки твоей испить бы, да гнилая совсем! — восклицала дочь сотника, с упоением вглядываясь в тускнеющие глаза мужа.

— Взять ее. Поместите в поруб, завтра люди решат, что с ней делать. Да свяжите понадежнее, чтоб не сбежала. — побелевшими губами выговорил Деян, с трудом сдерживая рвотный позыв.

Светозар и Бродник шагнули вперед, оттащили истошно визжавшую, бранившуюся и дергающуюся Мазырю, крепко связали ей руки и ноги, и унесли с глаз долой.

Деян, не отводя взгляд и почти не моргая, приблизился к Вардею вплотную. По дорогому кафтану безумного князя расплывалось темное пятно, короткие резкие вздохи заставляли кровь толчками выходить из раны.

— Ну здравствуй, брат… — тяжело молвил Деян.

Вардей поднял правую руку, судорожно вцепившись в его рубаху, и с трудом поднял голову, посмотрев Деяну в глаза.

— Прости… за все. Матушке передай… — прохрипел, едва шевеля губами.

Глаза его закрылись, последний тяжелый вздох коснулся губ, и голова Вардея склонилась на грудь. Из его рта сочилась темная, густая кровь, руки безвольно повисли вдоль тела. Деян отшатнулся, отступая назад, и мертвое тело Вардея рухнуло на пол, потеряв опору.

Княжич некоторое время смотрел на него, чувствуя жгучую пустоту в душе, затем машинально вытер меч, и убрав его в ножны, подошел к любимому резному креслу отца. Оно стояло у окна, все так же укрытое теплым, мягким мехом, и Деян сел, закрыл лицо руками, и затих.

Слезы бежали по его щекам, но он не замечал этого. Отец… Любомир… Вардей… все мертвы. Зоряна и ее не рожденный сын — тоже. И не вернуть никого из них, а все по вине безумной бабы, рвавшейся к власти, и слабости того, кто должен был держать ее в узде.

До этого момента у Деяна не было ни сил, ни времени оплакивать погибших. Все пришлось просто принять и двигаться дальше, чтобы избежать новых жертв. С того самого дня, как Вардей напал на него, выстрелив в спину, он жил как во сне — подчинялся происходящему, и думал только о том, как спасти тех, кому еще можно было помочь.

Теперь же, когда все было позади, наконец-то пришла боль, которую уже не удавалось ничем унять. Воя, как раненый зверь, Деян вскочил и ударил кулаком по стене, с такой силой, что кожа на костяшках пальцев лопнула, и по руке побежала кровь. Но он не чувствовал боли, и продолжал до тех пор, пока что-то не дернуло его за плащ и княжич упал на пол, не удержав равновесие.

— Вот же дурень… руку сломал. У тебя, часом, еще того зелья чудесного нету? Ну, того, коим мне лапу лечили. — раздался рядом голос Молчана.

— Нету. Все на тебя извели, мохнатый. Да и не надо ему, пусть поболит, будет знать, как свое же тело калечить. — сердито буркнул Роек, приземлившись рядом с другом.

Деян, лежа на полу, не открывал глаз. Когда волк оттащил его от стены, он наконец-то почувствовал лютую боль в руке, которая буквально грызла его изнутри. И впрямь, кажется сломал… а впрочем, какая разница. Ничто не заглушит страдания от потери родных. По крайней мере, пока не пробегут долгие годы, утешая и притупляя горечь потери.

— Отдохнуть ему надо… кликни кого, что ли. Пусть отведут его в покои, хоть поспит. Завтра день тяжелый. — снова раздался голос Молчана.

— Не надо никого звать. Я сама. — в покои вошла Сирин, неспешной походкой приблизившись к Деяну.

Княжич открыл глаза, взглянув на вошедшую. Сирин мягко улыбнулась, возвращая себе человеческий облик.

— Спи… дурень. — мягко сказала дочь Лешего, и странно усмехнувшись, погладила княжича по голове.

Темнота навалилась на Деяна, как тяжелое одеяло, укутав его в теплые свои объятья. И не было там ни горя, ни боли, ни потерь — только тишина, исцелявшая душу.

Часы ожидания тянулись, как годы. Мысли кружились вихрем, от исступленных надежд до колючего страха, и обратно. Княгиня, раскачиваясь из стороны в сторону, тихо шептала молитвы светлым Богам, а Ярина, внешне застыв, внутренне сгорала от переживаний.

Близился рассвет, когда охранявшие их ратники завозились, громко окликая показавшегося на дороге всадника.

— Отбили Ивруч! Все наши живы! — прогремел голос, словно гром посреди ясного неба.

Ярина, стоявшая у повозки, не удержалась на ногах и обессиленно упала на колени, закрывая лицо руками. По ее щекам потекли слезы, внутреннее напряжение наконец отпустило. Девушка, плача от счастья, обняла подошедшую к ней Ладу, стиснув старушку в объятиях.

— Ну, будет тебе, будет! Собираемся поскорее, да едем в город. Ох, раненых поди много, неча без дела сидеть, подмогнуть надобно!

Заскрипели колеса, первый возок сдвинулся с места, за ним и другие. Княгиня, не спавшая уже сутки, наконец-то забылась тревожным сном. Ярина, Лада и Ратиша шли сами, да не шли, а словно на крыльях летели — старый рыбак на радостях даже забыл про свою больную спину и улыбался, глядя на показавшийся вдали город.

И все же, сразу стало понятно, что бой был тяжелым… над Ивручем там и сям поднимались столбы дыма, в воздухе разливался запах горелого дерева и… жженого мяса.

Ярине захотелось броситься вперед и бежать до самого княжеского терема, лишь бы поскорее убедиться, что Деян жив. Упасть в его объятия, уткнуться лбом в плечо и не отпускать… никогда больше не отпускать!

Но оставить Варвару девушка не решилась, и шла, то и дело кусая губы от нетерпения. Ее руки сжимались в кулаки, так, что ногти до крови впивались в ладони. Точно ли все живы? Не только Деян, но и Светозар… все ли с ним хорошо? Не ранен ли? Ведь знала Ярина, что брат точно окажется в самой гуще боя.  'Ч'и'т'а'й' 'к'н'и'г'и' 'на' 'К'н'и'г'о'е'д'.'н'е'т'

Наконец, дошли. Уже не скрывая жгучего нетерпения, Ярина позволила себе побежать к терему, оставив княгиню на попечение Лады и Ратиши.

— Где княжич Деян? — спросила девушка у проходивших мимо ратников, несших стонущего товарища, прижимавшего к груди обрубок левой руки.

— Дак это… в тереме он, в покоях княжеских. Токмо не пускают к нему…

Последние слова ратник договаривал уже Ярине в спину. Девушка взлетела по ступеням крыльца, и тут же резко остановилась. Надо было спросить, где те покои, да она забыла. Решив, что скорее всего, княжеские комнаты будут подальше от входа и точно не на первом этаже, Ярина наугад побежала вверх по широкой деревянной лестнице.

Впереди раздавались сердитые голоса. Кто-то ожесточенно спорил, и мужской голос уже звучал, как крик.

— Да с ума ты что ли сошла, девка?! Ты кто такая, чтоб меня, сотника княжеского, к Деяну не допускать? А ну скажи ему, что Ужата пришел, он вмиг меня примет! Я батюшке его, Мстиславу, друг верный!

— Да хоть Даждьбогу самому сват и брат… не пущу я тебя, Деяну отдохнуть надобно, а не твои вопли выслушивать. И тон сбавь, человечишка… не с бабой базарной, а с дочерью князя лесного говоришь. — раздалось знакомое шипение, и Ярина радостно рванулась на голос.

— Сирин! — воскликнула она, подходя вплотную, и тут же бросилась обнимать деву-птицу.

— А вот это уже совсем без надобности… — проворчала дочь Лешего, но все же ответила на движение Ярины, небрежно погладив ее по спине.