— Наверное, все эти сплетни, будоражащие мое окружение, так и прошли бы мимо меня, ведь я был еще маленький и меня не интересовали взрослые дела… Если бы того самого Светлого через несколько лет не отправили в мою школу работать уборщиком… Естественно, все ученики были в курсе о его прошлом и это порождало много агрессии и ненависти по отношению к нему. Я тоже не был исключением, как все смеялся над ним, устраивал ему злые шутки, а в остальное время попросту сторонился и избегал его. Он же сам спокойно сносил все издевательства и улыбался. Понимаешь, он просто улыбался! Это, конечно, раздражало всех еще больше и подвигало на новые неприглядные поступки. В общем, так прошло еще несколько лет… Наступил мой последний год обучения в школе. Я мечтал поступить в юридическую Академию при Министерстве Тьмы, а для этого мне нужно было сдать все выпускные экзамены на «отлично». Только с математикой я не очень дружил. И вот однажды, получив очередную плохую оценку, я, расстроенный и обозленный донельзя, сбежал с уроков и спрятался на крыше школы. К своему стыду, я даже заплакал тогда. А потом, не знаю откуда, около меня появился наш уборщик, тот самый Светлый-изгой… Он сел рядом со мной и протянул мне пластиковый стаканчик с горячим кофе. «Выпей, тебе станет легче», — произнес он. И это был первый раз, когда я слышал его голос. А потом он снова улыбнулся так мягко, что я неожиданно вместо привычного раздражения испытал тепло. Это было странное и незнакомое чувство, но оно почему-то не испугало меня. Я сделал несколько глотков предложенного кофе и мне действительно полегчало. Я отдал уборщику пустой стаканчик и вдруг сказал «спасибо». Я сам не поверил, что поблагодарил того, кого еще полчаса назад попросту презирал. Он же, продолжая улыбаться, спросил у меня, чем я расстроен. И я ответил ему. Просто взял и вывалил все, что было у меня на душе. И про злосчастную математику, и про желание поступить в Академию и про страхи, что провалю экзамены… После этого Светлый попросил меня показать ему работу, с которой я не справился… Я показал. А он стал мне объяснять, в чем мои ошибки. Делал он это так просто и доступно, что я понял все почти сразу. «Откуда вы так хорошо знаете математику?» — не удержался я от вопроса. На что Светлый мне ответил, что в прошлой своей жизни преподавал математику в Университете. Я не мог поверить, что наш блаженный уборщик оказался профессором. А потом он предложил позаниматься со мной математикой. Я колебался: с одной стороны «подтянуть» этот предмет мне было просто необходимо, с другой же, я боялся того, что произойдет, если все узнают, что я «вожусь» с нашим уборщиком. Светлый же, кажется, понял мои сомнения, потому что сказал: «Я буду ждать тебя каждую пятницу после уроков на этом же месте. Приходи, когда захочешь». И ушел, прежде по-отечески потрепав меня по плечу. Как ты думаешь, появился я в ту пятницу на крыше?..
Я настолько прониклась и погрузилась в те события, что не сразу поняла, что Никита обращается ко мне.
— Не знаю, — встрепенулась я, а потом пожала плечами. — Но мне хочется верить, что появился…
— Нет, не появился, — грустно усмехнулся Никита. — В ту пятницу я так и не решился, хотя постоянно думал об этом. И даже в следующую пятницу я не заглянул на крышу. Пришел туда спустя несколько недель, измученный своими сомнениями и страхами. Но желание одолеть эту чертову математику все-таки победило. Правда, шел я туда без всякой надежды увидеть там уборщика. Неужели, думал я, он будет меня ждать столько времени? Для этого нужно быть просто ненормальным. Каково же было мое удивление, когда я увидел его сидящем на том же самом месте, что и при первой нашей встрече. Он повернулся ко мне и просто сказал: «Я рад, что ты пришел». И снова протянул мне стаканчик с кофе, только на этот раз остывшим… С этого дня начались наши уроки. Мы виделись со Светлым еженедельно и, только благодаря ему я смог сдать экзамен и получить хорошие баллы по ненавистной мне математике.
— И никто об этом не узнал? — уточнила я.
— Нет, удивительно, но наши встречи так и остались для всех секретом. И почему я неожиданно стал успевать по математике — тоже. Также, как никто и не узнал, что кроме учебы мы со Светлым еще и много разговаривали. О жизни, об устройстве Мироздания, об отношениях… В общем, обо всем на свете… Я сам не заметил, как мне стало интересно общаться с ним… В те моменты я вовсе забывал, кем он был раньше и какого мнения о нем окружающие… Однажды он обронил такую фразу: «Неважно, кем тебя считают — Темным или Светлым, главное, кем считаешь себя ты…» Я никогда не спрашивал его о причине, подвигнувшей на смену своей принадлежности, и тем более о его возлюбленной Темной, но я сразу понял, что говорил он о себе… Почему-то эти слова запали мне в душу, возможно, даже вывели на какое-то время из равновесия… От Темных я никогда ничего подобного не слышал. А потом… Потом, — Никита вздохнул, — как-то незаметно закончился учебный год. Я успешно поступил в Академию и об уборщике забыл. Нет, иногда, конечно, вспоминал о нем, но с каждым годом все меньше и меньше… Дальше был выпуск, стажировка в Суде, а затем и долгожданная должность прокурора… Впереди меня ждала блестящая карьера и такое же блестящее будущее. Пока…
Тут он снова сделал паузу, после чего продолжил:
— Пока однажды мой родной брат не влюбился в человеческую девушку. Самую что ни на есть обычную, без какого-либо потенциала, даже нежити. А это запрещено не только Кодексом Тьмы, у Света те же правила. Никаких интимных связей с людьми. Но он еще больше усугубил ситуацию, рассказав ей о том, кем является на самом деле. А эта попадало под статью еще более серьезную, чем первая. В довершении всего обвинителем по его делу назначили меня. Никто не увидел в этом ничего крамольного, ибо у Темных на первом месте их собственное «Я», которым они не будут рисковать даже ради членов семьи. И ни у кого бы не возникло мысли отказаться от этого дела. Я же поступил наоборот. Отказался выступать в качестве обвинителя своего брата. Не знаю, что мной тогда руководило: внезапно проснувшиеся родственные чувства или же неполная уверенность в вине брата, а может, попросту растерянность в столь непростой ситуации… Я не мог сполна понять его влюбленность, в моей жизни никогда не было места серьезной привязанности или же влечения к какой-либо Темной, все мои отношения были легкими и ни к чему не обязывающими, даже в юности… Темные же вообще редко влюбляются. Но в том момент я вдруг смог почувствовать боль своего брата.
— А что сделали с той девушкой? — не удержалась я от вопроса. — Ее тоже наказали?
— Нет, что ты, — заверил меня Никита, — ей просто почистили память и все. Она забыла о моем брате, будто его и не было в ее жизни…
Кажется, это то же самое, что хочет сделать со мной Власов, если я не пожелаю становиться кем-либо из нечисти — «подправить» мне память. Значит, у адьюторов, что Темных, что Светлых, это частая практика.
— А тебе что-то было за отказ? — еще спросила я.
— Было, дисциплинарное взыскание, — кивнул Никита. — И много-много косых взглядов и разговоров за спиной. Даже родители не поняли меня. Они ведь считали вину брата очень серьезной и не собирались его оправдывать, даже несмотря на то, что он их сын. Вот так… Брата осудили. Приговорили его тоже к изменению памяти и собирались отправить в зону Отчуждения, говоря человеческим языком, в тюрьму, до конца существования. Но до вступления в силу приговора должно было пройти около двух недель. За это время я мог встречаться с братом в специальном переходном секторе, и вот однажды он попросил помочь ему сбежать оттуда… Убеждал, что у него есть план, как попасть в место, где проводят процедуру хомореинкарнации. Это когда адьюторов «очеловечивают», то есть они лишаются своей высшей сущности и становятся обычным человеком. Правда, к такому вынесению приговора Суд приходит крайне редко, чуть ли не несколько раз в тысячелетие. Брат же хотел стать человеком, найти свою девушку и попытаться снова влюбить ее в себя. И я согласился. План был так себе, но попробовать стоило.
