— Ты что, паршивец, натворил⁈ Отвечай, мерзавец! Попользовал меня, пока я спала⁈ Ух, гад такой, ну погоди у меня, я тебе устрою! На тебе твой род и закончиться! Хозяйство с корнем оторву!

И кинулась на него, размахивая скалкой. Терпеть удары волкодак не стал, аккуратно сжал в обьятиях девушку, с улыбкой глядя на нее, и бессовестно поцеловал в лобик.

— Ну что ты, краса моя еришистая, дергаешься так? Не сделал я ничего дурного, так покусал немного. И всё.

— Зачем покусал?

Непонимающе уставилась я на Горана, и тот слегка нахмурил брови, обняв меня за плечи.

— А это второй метод жениться на молодке. Первый — уронить семя в ее лоно, второй — пустить клыки в плечо. Рана заживет… Чуть позже, но аромат волкодака останется на девушке навсегда.

— Ах ты ж скотина! — вскрикнула Стешка, выгибаясь змеей, услышав слова Горана, — Жениться надумал? Небось снасильничать мечтаешь⁉

— Не трону я тебя, Стешка! — неожиданно посмурно зыркнул взглядом на нее, чуть подняв голос, Деян, — Что женой своей сделал — правда это. А на ложе ляжем, когда сама решишь. Честью воина клянусь.

Стеша застыла в его обьятиях, подозрительно переспросив:

— Обещаешь?

— Обещаю. — торжественно кивнул он ей. И она вроде успокоилась.

Правда, вначале потребовала:

— Отпусти тогда.

Неохотно волкодак разжал обьятия, и Стешка тут отбежала к противоположной стены. На их крики прибежали и другие обитатели дома. Первая показалась сонная Аглая, накинув платок на плечи поверх начушки.

— Вы что устроили с утра пораньше? Стешенька, милая, что с тобой?

— Ничего… — смущенно поправила волосы Стешка и по стеночки поближе к нам приблизилась, — Я это… оденусь и к детишкам на горячие источники пойду.

— Я провожу!

Тут же вызвался Деян, на что получил категоричное и громкое «Не надо!». Но, судя по хитрому взгляду волкодака, слушать Стешку он и не думал.

— Я смотрю, ты дождался?

По-доброму хлопнул его по плечу Горан, когда тот прошел мимо нас, и Деян благодарно кивнул. А потом глянул на меня и улыбнулся.

— Спасибо тебе, Снеж. За то, что в лесу ее тогда спасла. И за то, что… у белых ее упрятала. Я же поначалу бесновался, а потом, глядя на вас… — тут волкодак запнулся, потер бровь и неловко улыбнулся. — В общем, обмерковал я всё, и понял, что не хочу суженную свою пугать. На зверя цепи накинул, и беду избежал. Мне по нраву пришлось его искренность и упорство. Кажись, та ведьма была права. Деян — судьба Стешки. Но не забыла его попросить, прежде чем он ушел. — Ты только ее не обижай. Деян лишь улыбнулся и боком прошел мимо нас, видимо, дабы найти свою суженную. Горан ободряюще погладил меня по плечу. — Не бойся, не обидит. Никто вас больше не обидит. — Не волнуйся, милая. — Не волнуйся, милая.

— Ты слишком тонко оделась. Замерзнешь.

Уже, наверное, в десятый раз проговорил Горан, бурча, словно старик, у меня за спиной. Я и так, словно кочан капусты. Укутанная в свитера, дубленку, юбки, шаль, варюшки. Едва ли дышу. А он…

— Кхм…

А вот его воины откровенно ржали, точнее, прятали эти довольные, лукавые улыбочки. Непонятно, над кем они потешались. Надо мной или над своим кудахчущим, словно курица-наседка, господином.

— Вот и мой плащ держи.

— Горан, если я одену и твой плащ, то и вовсе ходить не смогу. Придется тебе меня тащить… А? Что ты делаешь?

— Надо было сразу тебя на руки взять. А не ходить вокруг да около.

Фыркнул спокойно черный волк и поудобнее устроил в своих руках, зашагал вперед. Что-либо говорить я не осмелилась. И так пылаю от смущения, как будто огнем обожглась.

Сердце бешено билось в груди, и пробираясь сквозь зимние сугробы, и вправду было легче на руках Гора, чем на своих двоих. А насчет лукавых смешков солдат, словно малое дитя, я повернулась к ним боком, уткнув замерзший нос в теплую шею волка.

Мы дружно шли к Младе. Я безумно за ней переживала. И за малышами тоже. Даже зная, что там остался Микитка, Марфа и Яринка, меня не успокоило. Стешка сильно вымоталась и вернулась со мной в селение. А после утреннего происшествия исчезла куда-то с Деяном.

Лезти я не стала, понимая, что волкодак действительно доказал свою стойкость и доброе намерение. Мог ведь затащить в свое логово и всё… А он только метку поставил и дал ей время привыкнуть.

Да и злость на Горана, если честно, как-то растворилась. Оставался лишь страх и опасения, что он дитя не примет. Но все сомнения иссякли сегодня утром.

Рад. Хоть и растеренный, как мишка по весне, открыв очи из спячки. Но, кажется, его острые черты лица смягчились.

— Доброго утречка, альфа.

Весело поприветствовал нас незнакомый волкодак.

— Госпожа. — радостно поприветствовал и меня, а я маленько удивилась. Раньше со мной, кроме Русалы и Аглаи, никто не говорил, Даньяр и то только по делу.

— Доброго. — шепнула я, пряча лицо в меху.

— Как у вас дела, Лукьяр? Как ночь прошла? Без происшествий?

Мужчина вмиг посерьезнел.

— Мы глаз не сомкнули, альфа, вместе с белыми сторожили. К ним весточка от ихнего альфы пришла, что печенеги по лесам рыскают. Бедняжку ищут. Но никого вокруг мы не заметили.

Горан помрачнел. Но ничего не сказал, лишь поджал губы, молча кивнув.

— Я уже целителя спрашивал насчет роженицы и детишек. — Замялся Лукьяр, видно было, что переживает он за них. Да и не он один. Весть быстро разошлась по селению. Я то и дело с утра ощущала на себе взгляды волкодавов, а кто посмелее, подходил и спрашивал про деток и человечку.

Сначала обидно было слышать это слово, я и сама себя человеком больше чуяла, как волком. Но волкодаки умудрялись говорить «человечка» с такой лаской в голосе, что и обижаться было не на что.

— А он сказал, что боги пока милостивы. Но нужна госпожа Снежинка. Вот и ждем.

Дернувшись тихонько в руках мужа, я добилась его внимания.

— Пусти на землю, мне Младу осмотреть надо и малюток тоже. Да и с Микитой переговорить.

На упоминание имени моего давнего друга, серые глаза Горана помрачнели. Казалось, даже лицо стало жестче и острее.

Он хотел, видимо, что-то сказать, растянул губы, но так и не произнес ни одного звука. Тяжко вздохнул, отпустив меня на снег, отчего тот забавно хрустнул под моими валенками. Красивые такие, белые, с вышитыми узорами по бокам. Таких у меня отродясь не было.

— Хорошо. Иди. — вроде как отпустил он меня, только рук с моей талии не убрал, поправил платок на макушке. — Аккуратно только, не перетруждайся.

Молча кивнув, я поспешила в сторону заброшенного домика. За одну ночь воины его отмыли, залатали, почистили дымоход и хорошенько натопили. Хозяйственные какие. Млада сейчас лежала там.

Зайдя в избу, я тут же прикрыла свежевыставленную дверь, да поспешила скинуть валенки. Пока сбросила шубку, вязанную кофту и меховой платок, вспотела не на шутку. Да и тепло было внутри, как в парилке. Увидев молодого волкодака возле печки, обратилась к нему с просьбой.

— Не топите больше. Жарко очень.

— Как скажете, госпожа. — кивнул он мне, поправляя чугунки с водой на печи.

Отодвинув ширму в сторону, я прошла во вторую часть избы, где на единственной кровати спала молодая, измученная женщина. Хотя какая из нее женщина? Молоденькая совсем, младше меня уж точно.

А рядом на табуретке, отпустив голову на ноги Млады, прикрытые одеялом, тихо сопела Русала. Казалось, за одну ночь она успела прилично исхудать, под глазами залегли темные тени, губы иссушились. Коса растрепанная. Но это не мешало Миките рассматривать ее. Устроившись у окна возле головы роженицы, он внаглую любовался чернявой, слегка прикусив нижнюю губу.

— Ты рано. Я думал, твой лохматый едва ли к обеду отпустит тебя сюда.

Отвечать не стала, сама не знаю, что у нас с Гораном происходит. То он мой кровный враг, которого видеть не хочется. То он один единственный во всем мире знает, что мне нужно, и готов защищать меня любой ценой.

— Что с Младой? Как рана? Заживает?