Истерзанное судно — без мачты, с изломанным фальшбортом — казалось застывшим в тягостном туманном безветрии, словно увязло в густом студне. И всё же оно плыло — плыло в неизвестность, движимое непостижимой силой.

— Итак, ты говорила про Игнавию, — начал Хранитель.

Он сидел в каюте напротив только что проснувшейся Эмпирики, и, удостоверившись, что она в порядке, рассказывал о последних событиях.

Каким-то чудом они пережили шторм. Не все — нескольких воинов поглотил океан. Но буря утихла так же внезапно, как и началась. Теперь, если верить лунному навигатору, они неуклонно двигались на северо-восток.

— …про Игнавию, куда мы, очевидно, и направляемся.

Беспечности сна — как не бывало. Тягостные воспоминания сжимали сердце в тисках сожаления. Нужно ему сказать…

— Никто ничего не понимает, все растеряны и напуганы, — продолжал Хранитель. — Но ты не бойся. Знай: я всегда буду рядом. Я защищу тебя.

Добрые слова пронзали душу раскалённым клинком. Это невыносимо. Она и только она за всё в ответе. Она всех ведёт к гибели. Нужно положить этому конец. Но признание накрепко застряло в горле, и, не в силах произнести ни звука, она только понуро кусала губы.

— Ты знаешь, что мы будем там искать? — спросил Хранитель.

Эмпирика ответила не сразу, продолжая сидеть, опустив голову и старательно избегая взгляда собеседника. Дрожащий голос её был полон затаённой скорби, и каждое слово давалось с трудом.

— Башни — это книги, — вымолвила она, сознавая, как безумно это звучит, но уже не стараясь сохранять видимость здравомыслия. — Аш-Таше на Озере Слёз… Зал Потерянных Душ. Они зовут меня. Они хотят, чтобы я довершила начатое.

— Я не понимаю…

— Но есть и другой путь, — с неожиданной решимостью перебила она отвердевшим голосом. — Эта башня — начало и конец истории. Нужно разомкнуть круг вечного повторения. Нужно уничтожить источник всех бед. Чёрный разум, призванный из бездны. Демоны — только его тени.

— Что?.. Какой разум? И как его уничтожить?

Эмпирика покачала головой. Догадки её были столь ужасны, что она до сих пор не решалась их принять и уж тем более не могла произнести вслух.

— Не знаю точно. Но я была там в детстве и видела жуткие ритуалы. Видела, как призраки выходят из стен, как загораются фиолетовые буквы… Когда я была в Аш-Тарагате, я… тоже видела это… Я… Кто-то снял печать Радоша, и Чиатума пробудилась.

— Так, погоди, давай по порядку…

Эмпирика кивнула, собираясь с духом и мыслями.

Книга Фрагилия. В ней множество разрозненных фактов, неясных обрывочных легенд и смутных догадок, подчас граничащих с откровенным безумием, разноцветными камешками сложились в узор хитрой мозаики. Но в нём — в этом узоре — многое обретало смысл.

Прибавив к этому сведения из других книг и собственные размышления, Эмпирика, как ей казалось, в упор приблизилась к разгадке древних тайн, неявно отравлявших мир одним своим существованием.

— Итак, Народ Звёздного Пепла, некогда населявший Эгредеум, после прихода Радоша — кем бы он ни был — разделился. Те, кто первыми пошли за Радошем — предки рат-уббианцев — поселились вдали от родичей, там, где теперь полюс Светлой стороны. Радош учил их законам мироздания — тем, что и поныне изучают Эгидиумы. Изучают, преподают и почитают за единственно возможную истину.

Ярость Мерры — страшная солнечная вспышка, которую даже официальная наука считает вероятной причиной рат-уббианского катаклизма — стала, по мнению Фрагилия, местью могущественных ашей, владевших тайнами сознания. Ну, якобы силой воли они могли управлять солнечной активностью или что-то вроде того.

Немногим из последователей Радоша удалось выжить — только тем, кто спрятался в глубинных пещерах, — но кожа их была опалена и осталось смуглой навек.

Радош сражался с ашами и, несмотря на солнечную катастрофу, привлекал всё больше сторонников. Они стали называться радошианцами. Фрагилий считал, что среди них были и аши, и нереи — в наследство от последних значительная часть агранисцев получила характерную внешность со слабой пигментацией кожи, волос и глаз, в то время как нуары и первые тазганцы — почти чистокровные аши.

Силы врагов иссякали, и радошианцы понемногу вытесняли их с центральных островов на дальний Чиатумский континент. Фрагилий полагал, что именно в этот период в ходе очередного сражения Радош остановил движение планеты, дабы лишить ашей тепла и света. Так вечный холод и мрак воцарились на Тёмной стороне, где большая часть врагов погибла, вмёрзнув в лёд.

Жалкие остатки Народа Звёздного Пепла, потерпев последнее поражение близ нынешней Карахии, — в этом и заключается самая безумная догадка Фрагилия — бежали на Игнавию. Где обитали до сих пор!

В некоторых древних сказаниях содержатся многочисленные намёки на то, что некий Ищущий бывал на Игнавии и постигал тайны тамошних мудрецов. Фрагилий убеждён, что это был сам Теотекри! И ещё упоминается о волшебном мече, способном отверзать Врата миров…

Хранитель невольно вздрогнул. Вспышка воспоминания пронзительной болью кольнула сердце. Чёрно-красные образы вмиг застили его взор, заглушая слова Эмпирики.

***

В сумрачном высоком зале они были одни.

Ингрид держал в руках длинный чёрный свёрток.

— Что это? — спросил Хранитель.

— Прости, — печально молвил король, — я не мог отдать его раньше. Когда мы были детьми, отец показал мне тайное хранилище в подземельях дворца и запретил кому-либо рассказывать — даже тебе, — пока не придёт «чернейший день, грозящий погубить всё, что нам дорого». Что ж, похоже, он настал.

С этими словами Ингрид развернул ткань, и взор изумлённого Хранителя ослепило невиданное сияние.

— Меч твоего отца.

— Предвечный Свет… Он прекрасен… Но это… меч феоссара Валессио?

Ингрид невесело усмехнулся.

— Не уверен. Подозреваю, что Бакринд даже мне не открыл всей правды. Он назвал тебя сыном Валессио, но, как мне удалось недавно выяснить, тот погиб за три года до твоего предполагаемого рождения.

Клинок полыхал призрачным холодным пламенем, и неведомые знаки тускло мерцали на его рукояти в отсветах сиреневого камня в навершии. Он источал странную и великую силу, прокатившуюся волной вибрирующего тепла по руке Хранителя, стоило ему коснуться меча.

— Какое-то колдовство, — он невольно отшатнулся.

— Да, — с необычайной серьёзностью, мрачностью даже, сказал Ингрид. — Несомненно, он очень древний и обладает какими-то чарами. Но единственный известный мне магический меч — достояние старых сказок, меч Теотекри. Эгидиумы подняли бы меня на смех. Но может ли быть, что ты… Впрочем, сейчас не время. Одно я знаю точно: этот меч по праву принадлежит тебе.

***

— Ты… ты слышишь? — Эмпирика боязливо коснулась его плеча.

Хранитель спешно закивал: да-да, разумеется. Интересно, он пропустил что-то важное?

В её глазах отчего-то застыли слёзы.

— Говорю, это всё моя вина…

Ну началось. Только этого сейчас не хватало.

Хранитель сел рядом и обнял её, бормоча что-то успокаивающее. Лишь бы не разревелась опять.

— Ты ни в чём не виновата, и я всегда буду защищать тебя, — ласково молвил он. — А теперь, пожалуйста, расскажи, что нам нужно сделать.

***

На резном циферблате корабельных часов миниатюрный красный шарик, изображающий Адарис, встал в полуденную точку, когда с верхней палубы послышались крики феоссаров и из пурпурного тумана показались мрачные скалы таинственной Игнавии.

Выслушав рассказ Хранителя, никто не пожелал остаться на корабле или отплыть на спасительный Канум. Даже рат-уббианцы и их надменных принц согласились отправиться в путь.