Когда она снова пришла в себя, в каюте было спокойно и тихо. Тесную комнату, где не было ничего, кроме двух коек и прибитого к полу стола, тускло освещала масляная лампа. Шатаясь и держась за стены, Эмпирика выбралась на пустую палубу. Небо просветлело, и оранжевый лик Мерры как ни в чём не бывало проглядывал сквозь редкие розовые облака. Часовая луна замерла в полуденной точке. Впереди виднелись расплывчатые очертания высоко вздымающегося над водою гигантского вантового моста, словно сотканного из бледно-янтарного свечения, оба конца которого терялись за горизонтом.

— Где мы? — поднявшись на мостик, едва слышно спросила принцесса Белтейна, стоящего за штурвалом.

— Подходим к Кануму.

Нет, нет, это бессмысленно! Тогда им останется только погибнуть в подземелье — если не от рук демонов, то от голода. Рано или поздно, но на Кануме их ждёт только смерть. И последняя надежда для всего мира будет потеряна.

Где же Хранитель?

— Нужно поворачивать на Игнавию, — глухо молвила она.

Феоссар вскинул брови.

— Боюсь, это совершенно невозможно.

Нужно поворачивать сейчас, потом будет поздно — она чувствовала.

Её объяла паническая тревога. Голос задрожал.

— Прошу, это необходимо… Я… я приказываю.

Губы Белтейна скривились в недоуменной полуулыбке.

Он молча покачал головой.

Разумеется, никто не воспринимает её всерьёз.

Цепкая хватка отчаяния сдавила сердце. Но к трепету, порождённому страхом, примешивалось что-то другое: тягостное, зловещее, мутное. Затаённая тихая ярость, разливаясь по телу, закипала медленно и неумолимо.

Она хотела что-то сказать, но спазм сдавил горло, содрогнувшееся судорожным хрипом.

— Всё в порядке? — встревожился феоссар.

Эмпирика не ответила. Невыразимый ужас воспоминания — это чувство было ей знакомо. Чудовищное ликование чуждого существа, подчиняющего себе её сознание. Или… сливающегося с ним. Словно чья-то безжалостная рука вцепилась в душу мёртвой хваткой — и, вырвав прочь, швырнула в липкое муторное наваждение, где разнородные движения множества воль и разумов змеятся в едином клубке.

— Эгл-о Аш-Таше! Азг Горгорогаш!

Острые, как камни, стремительные, как ветер, срывались жуткие слова с безвольных губ.

Чёрных вихрь. Громовая вспышка — прореха тьмы в ясном небе.

Нет, превеликие солнца и звёзды, нет! Она могла бы поклясться, что не проронила ни звука — и всё же…

Белтейн бледен, как полотно.

Глаза округлились от ужаса, и губы дрожат беззвучным шёпотом. Рука тянется к мечу.

Миг — и чёрные тени, извиваясь, как щупальца неведомой громадной твари, вырываются из воды. Тянутся к феоссару.

Миг — и он скрывается за бортом.

Всё тихо.

Чудовищная слабость. Эмпирика падает на колени, из последних сил поднимается и, шатаясь, спешит убраться с мостика.

В глазах темно, её трясёт и мутит, голова гудит нещадно, она не разбирает дороги и едва не врезается в Ир-Седека.

Тот отшатнулся. Лицо его вытянулось от растерянности.

Видел ли он?

— Всё в порядке? — выдавил принц, спешно натягивая нервную улыбку. — Что-то случилось?

Гул в голове нарастал, становясь нестерпимым, от чего глохли звуки и меркли цвета. Сейчас бы изображать величественную невозмутимость, как подобает особе королевских кровей, непричастной ни к каким убийствам и чёрному колдовству — но принцессе было уже не до приличий. Она только неуверенно кивнула — и на большее не хватило сил. Ноги подкосились, и тело повело в сторону. Вдавило в фальшборт. Согнуло пополам. Вывернуло наизнанку.

***

Лёгкий ветерок гулял по палубе. На пустом мостике протяжно скрипел штурвал. Корабль поворачивал на север.

— Что это? — всполошённые феоссары взбегали по трапу.

— Где Белтейн?

Несколько воинов бросились к штурвалу.

— Эмпирика, принц, — подбежал обеспокоенный Хранитель. — Вы не видели Белтейна?

Молчание.

Вздрогнув, Ир-Седек покачал головой.

— Навались! — неслись с мостика яростные крики.

Всё тщетно.

Феоссары вместе с Хранителем не могли сладить с проклятой штуковиной. Штурвал не поддавался, движимый какой-то неодолимой дьявольской силой.

— Проклятье!

— Белтейн, чтоб тебя!..

***

Обессилевший Хранитель рухнул на подвесную койку.

— Не понимаю, — мрачно процедил он. — Просто не понимаю…

Эмпирика тихо сидела рядом, дрожа от холодного ужаса.

Нужно ему сказать. Нужно сделать что-то.

— И ещё Белтейн куда-то пропал, — бормотал Хранитель. — Он, конечно, грубиян, но я обязан ему жизнью.

Тупая боль в груди сжимает сердце. Что она наделала…

— Ведь это он нашёл меня. Тогда, на поле… И ещё старик шаман. Откуда он только взялся? И зачем вступился за нас? Он кинулся с посохом прямо на демона. Помню только яркий голубой свет. И сокрушительный взрыв. Нас отбросило волной. Только благодаря ему мы выбрались.

— Там, на Игнавии, — запинаясь, с трудом выдавила Эмпирика, — есть чёрная башня… Мне нужно туда попасть.

Хранитель удивлённо свесился с койки.

— Там всё началось. И только там можно это остановить.

— Ты знаешь, как?

Она неопределённо кивнула, собираясь с мыслями, и тут с оглушительным треском корабль содрогнулся всем корпусом. Хранитель свалился на пол.

— Это ещё что? Сиди здесь! — поднявшись рывком, он бросился в коридор.

Корабль судорожно бился в объятиях закипающего шторма. Чёрно-красное полыхающее небо отражалось в бушующем океане, огромные волны вздымались, яростно обрушиваясь на палубу, швыряя отчаянно кренящееся судно со страшно скрипящими мачтами как щепку.

Выскочив на палубу, не успевшая отдышаться Эмпирика захлёбывалась, из последних сил цеплялась за такелаж, ослеплённая солёными брызгами и порывистым ветром, сбивающим с ног. Сквозь оглушительный рёв стихии откуда-то сверху слышались крики матросов, карабкающихся по вантам. Феоссары ползали по палубе, держась за леера.

— Убрать паруса!

— Держать штурвал!

Протяжный стон ломающейся древесины. Дикий треск.

Крики падающих за борт.

Высокая волна накрыла Эмпирику с головой. Ослабшая рука выпустила спасительный трос.

Вода хлынула в лёгкие.

— Держись! — приглушённый голос — точно из другого пространства.

Сзади кто-то крепко схватил её за руку.

Резкая боль.

Её с силой швырнуло на палубу и ударило о фальшборт.

Сквозь судорожный кашель — обезумевший крик Хранителя.

— Я же сказал сидеть внизу!

Стоны. Вопли.

— Рубить снасти!

Штурвал был по-прежнему неуправляем.

Корабль стремительно нёсся в гибельную пучину.

Всё расплывалось, отдалялось, таяло в бушующей черноте.

Нет, нет, только не это! Беспомощная, бессильная, болтающаяся, как тряпка на ветру, она снова ощутила, как нечто чуждое овладевает её сознанием. Подчиняет её волю.

Неведомые зловещие слова, глубокие и страшные, как рваные раны, наполняли разум.

— Солвг Аш-Эм-Эрд… Суап Нирай… Эгл… Иг… Игнавия.

Её снова хватают, тащат куда-то вниз, а мир растворяется в чёрной бездне, крутящейся фиолетовыми всполохами перед закрытыми глазами.

***

Пурпурный туман высоко клубился над тёмными водами, пряча от взора небо. Неестественная тишина стояла кругом: ни скрипа, ни всплеска, ни шёпота ветра. Зловещая прохлада напитана едва уловимым запахом — смутным, неразборчивым, но отчего-то навевающим тягостные мысли и тревожные опасения. Какая-то призрачная затхлость.