Зеркальная гладкость камней из тёмного коридора плавно вытекала в туманный зал с чёрными стенами и сводами, где Мария Станиславовна разглядела две высокие фигуры в длинных одеждах. Одна из них, чьи тёмные локоны выбивались из-под капюшона, носила на шее большой золотой амулет в виде шестиугольника с двенадцатью золотыми лучами и алым камнем в центре. Вторая, в чёрном плаще с красными узорами, держала в руке сияющий меч, объятый сиреневым пламенем.

— Это можно исправить, ведь все они живы в моей памяти. В моём разуме. В мыслях, которые при должном упорстве вновь облекутся плотью. В сознании — а что, кроме сознания, реально?

— Хватит! — фигура с золотым амулетом вскинула руки, сжав кулаки.

— Ты ведь сам видел это, Теотекри. Всё здесь соткано моим разумом.

Звонкоголосый выдохнул со свистом сквозь стиснутые зубы и хотел снова возразить, но обладатель меча поднял раскрытую ладонь, призывая к молчанию:

— А что до ашей, Теотекри, то ведь и ты — один из них. О нет, послушай. Ты мой единственный друг, много лет ты был моим верным спутником на тропе познания, в конце концов, именно благодаря тебе я обрёл память. И я не виню тебя за грехи далёких предков. Но они предали наш народ, примкнув к Радошу. Они уничтожили всё, что мне было дорого. Весь наш прежний мир обратился в пепел. И лёд.

Не повторяй их ошибок, Тео. Останься со мной.

— Ты в отделение или домой? — спросил кто-то.

Мария Станиславовна инстинктивно посмотрела туда, откуда исходил звук. Чьи-то размазанные лица, силуэты, белое мельтешение… Она не была уверена, что обращались к ней, но на всякий случай неопределённо пожала плечами.

Туманный зал зыбко дрожал перед глазами, а другой — лекционный — пустел стремительно.

Нужно куда-то идти. Автомат, благословенный автомат, на него теперь вся надежда! Сама Мария Станиславовна не могла ни действовать, ни связно мыслить: только теперь она поняла, что у неё нет тела — и тут же, едва подумав об этом, осознала, что она и была одной из фигур в туманном зале — той, что держала в руках меч.

И голос, мягкий и вкрадчивый, звучал в её голове.

Голос Ир-Птака.

***

— Ты боишься. Конечно, перемены всегда пугают. Но мир, который ты знаешь, — только блестящая обёртка лживых форм, скрывающих подлинное бытие. Я лишь хочу покончить с этой ложью.

Теотекри замотал головой.

— Прошу, прекрати! Мне тошно слушать такой вздор — особенно от тебя. От того, кто учил меня выводить умозаключения из наблюдений и любые догадки проверять опытным путём!

— И я не отступаюсь от своих слов. Напротив, пытаюсь добиться, чтобы ты не мешал мне закончить… назовём это «экспериментом».

В самом деле, Тео, сколько раз уже мы делали это вместе. Ведь я всего лишь проверяю твои собственные расчёты — заново открытые теории одного из твоих предков, между прочим, — Сцио Ланрати, кто был мне столь же верным другом. Да, был.

Горестный вздох вырвался из груди Ир-Птака. Из уст Теотекри — гневный возглас:

— Я был… ты сам знаешь, что я был одурманен! Проклятым болотным пойлом! Чтоб их заашмарило, этих портовых торгашей-аюгави!

Мягкий смешок.

— Да, день выдался незабываемый. Но уж в этом не было ни моей вины, ни умысла — чистая случайность. Если допустить, конечно, что случайности существуют…

— Это не расчёты, а форменный хаос! — перебил Теотекри. — Формулы тьмы! Чистое безумие! Врата в запредельность… Я не владел ни собственным разумом, ни руками, что вывели эти глупости на бумаге!

— И, раз это только глупости, — размеренный голос собеседника источал терпеливое спокойствие, словно говорил с несмышлёным ребёнком, — тебе нечего опасаться. Сочти это дружеской шуткой, невинной прихотью заскучавшего практика.

— Невинной прихотью?! Ир, ты хочешь пробить брешь в самой ткани Вселенной!

— Велика ли беда, если по-твоему это невозможно?

Туманное пространство мерно и тихо вздрагивало, как дыхание сновидца. Сизые тени призраков скользили по гладкому чёрному полу.

Мария Станиславовна бежала по улице, не разбирая дороги. Лишь мельком замечая прохожих, деревья и дома, она не узнавала окружающего. Всё было далёким и зыбким, расплывалось позади сумрачных грёз, застивших рассеянный взор.

— …завладеть миром, говоришь? — с горечью усмехнулся Ир-Птак. — Изуродовать его? Разрушить? Этого, по-твоему, я хочу? Мне, право, обидно, дорогой Тео. Познание мира — вот истинная цель. Разве не это завещал Суапнил Нерьянирай? Разве не это проповедовал твой любимый Радош? Только никому из них не достало смелости принять открывшуюся в глубине бытия истину — подлинное знание, дарованное самой природой. Один предпочёл растворить собственный разум в грёзах, второй — занавесить грёзами небеса, лишь бы спрятаться от невыносимо неожиданной правды. И только я был готов принять этот дар, что скрытые силы Вселенной протягивали мне из тьмы.

Шумное шоссе, подземный переход, автобусная остановка. Мария Станиславовна летела стремглав сквозь призрачный серый мир. По лужам, по мокрой траве газонов, по перекопанным тропинкам под деревьями. Краем глаза она ловила на себе колкие взгляды прохожих — безликих теней. Она чувствовала их неприязнь — нечто холодное и липкое волнами пробегало по коже, силясь прорваться внутрь, в её сердце и разум, — она слышала обрывки слов, насмешливых и гневных.

Бежать, только бежать — не раздумывая. Но из туманного зала, застывшего перед глазами, не убежишь. Не убежишь от себя — или от того, кто воедино слился с её растерянным сознанием.

— Радош… Он был слепцом, преступно убеждённым в собственной непогрешимости. И в его безумных глазах я видел своё отражение.

— Нет, безумен здесь только ты, — глухо молвил Теотекри.

— Тебе не остановить меня, — голос Ир-Птака стал холоден и твёрд. — Присоединись ко мне или уйди с дороги. Меч в моих руках — Отверзатель Путей — рождён мыслью и словом. Моим — по образу и подобию древнего дара, протянутого из тьмы её рукой. Народ Звёздного Пепла, поражённый тлением плоти, развеян в тумане и скован во льдах, но, как пробудился я, так и он восстанет от сна в своём заточении. Вместе с той, за кого отдал жизнь. В Зале Потерянных Душ. Здесь.

Теотекри не успел ответить. С пугающей быстротой Ир-Птак шагнул в центр зала, и зыбкое пространство отозвалось протяжным эхом, похожим на долгий вздох или обрывок неясной песни.

Сияющий меч вспыхнул ослепительным пламенем.

Сверкнув молнией, с оглушительным грохотом он легко вошёл в зеркальную черноту пола, как в желе.

— О Предвечный Свет, — невольно взмолился Теотекри.

Ужас объял его — ужас осознания того, что всё, во что он отказывался верить, оказалось правдой.

***

Мария Станиславовна выбилась из сил. Вспышка Отверзателя Путей на миг озарила затуманенный разум.

Почему так быстро стемнело? Как долго она бежала? И где находится?!

Призрачный свет фонарей едва проникал сквозь густую листву чернеющих в вечернем сумраке деревьев. Шум редких, невидимых отсюда машин оттенял застывшую в тревожном ожидании тишину дрожащими отзвуками тающего вдали напряжённого гула.

Тяжёлая стылая капля упала на лицо, и Марию Станиславовну пробрал холод.

Со всех сторон высокие деревья и колючие кусты тянули к ней тёмные ветви. Прикрывая руками голову, она шагнула напролом, наугад — и выскользнула сквозь стену зарослей на мрачный пустырь.

Впереди, за бетонным забором, на фоне синего сумрака густых облаков темнела чёрная громада недостроенной многоэтажки. В пустых глазницах оконных проёмов застыл зловещий холодный мрак. Вершину здания венчали голые остовы железобетонных конструкций, лишённые внешних стен.