— И как ем круассаны? — Илья дёргает уголками губ, желая вызвать и на её губах мимолётную улыбку.

— Ну в этом с Дафной соревноваться тяжело, — Адалин отзеркаливает его движение губ, снова переводя глаза с его лица на сумку. — Чем больше я замечаю этих ваших небольших, совсем незначительных сходств, тем страшнее мне становится. Мой отец… мой брат… они ужасные люди. Мне в кошмарах снится то, как он добирается до Жени или тебя. Я так долго мечтала о том, чтобы сбежать. Просто спрятаться от его влияния. В мир, где его слово не будет иметь силы. Где я смогу… дышать. И здесь я… впервые за семь лет я почувствовала себя живой здесь. С тобой.

— Звучит, как признание в любви, пташка, — его пальцы скользнули по её волосам, мягко приглаживая светлые пряди. — Я никогда не привязывался к девушкам так сильно, как привязался к тебе. Ещё тогда, в клубе, я понял, что если найду тебя, то не смогу отпустить.

— Тогда тебе повезло, что это взаимно, не правда? — улыбка у Адалин выходит грустной, и даже какой-то отрешённой, но она всё равно поднимает на Стрелецкого глаза.

— Ой, вау. Госпожа французская аристократка бросает мне вызов? — Илья приподнимает брови, обхватывая Аду за талию. — Тогда я вынужден сдаться.

Придерживая её тело, Илья мягко опускается назад, спиной на перины кровати. Адалин в момент оказывается сидящей верхом на его бёдрах, растекаясь по его груди. Ада улыбается, щурит глаза.

— Как вы быстро сдаетесь, месье Стрелецкий. У меня появляются мысли, что вы специально сдаётесь мне в руки? — шёпот соскальзывает с губ, пока Илья тихо смеётся, немного запрокинув голову назад.

— Может быть, пташка. Мне безумно нравится отдавать тебя всего себя во власть.

— Как это… слащаво, — Ада закатывает глаза, на что тело Ильи под ней легко вибрирует в такт его смеха. — А если ты пожалеешь об этом?

— Пожалею? О, маленькая французская пташка, ты так плохо меня зна…

Адалин легко упирается ладонью в кровать под собой, подтягивается вверх, чтобы оставить мягкий поцелуй на подбородке Стрелецкого — такой, чтобы в моменте он забыл, о чём вообще собирался ей сказать. Ей хватило лишь одного пересечения взглядами, хитрой улыбки и прищура глаз. Илья всё ещё не мог в это поверить. То, как легко она оказывала воздействие на его сердце и мысли. Как легко загораживала собой всё. Он точно влюбился, как последний дурак — и Илья сам не знал, кого благодарить за то, что это взаимно.

— Я подожду, когда ты возьмёшь свои слова обратно, лис, — шепчет Ада, пока пальцы Ильи скользнули под ткань футболки на её талии, теснее прижимая к себе.

— Или нет, пташка. Или нет.

Они двигаются друг к другу так синхронно, что можно было бы подумать, будто бы у них один мозг на двоих. Ада скользит пальцами по щекам Ильи, пока её губы призывно приоткрываются, позволяя его горячему языку скользнуть за ровный ряд зубов. Илья тихо нетерпеливо стонет ей в губы, но не смеет торопить, явно наслаждаясь тем, что теперь ведёт француженка. Тем, как её колени упираются по обе стороны от его тела, как она приподнимается и льнёт к нему. Как её тонкие девичьи пальчики скользят вниз по его плечам, очерчивают напряжённые мышцы поверх ткани, к самой кромке, которую она так легко и просто подхватывает. Заставляет Илью приподняться, нетерпеливо схватиться пальцами за края футболки и откинуть её как можно дальше. К чёрту одежду. К чёрту весь этот мир.

Руки Стрелецкого обхватывают её талию так импульсивно, так тесно прижимая её тело к себе, чтобы Адалин отчётливо почувствовала всё его возбуждение и яростное желание. Он готов был взять и в этот раз всё в свои руки, но как же ему хотелось увидеть старания своей французской пташки..

— Справишься? — тихо шепчет он ей в губы, с упоением наблюдая за тем, как жадно она глотает воздух ртом, не сводя с него глаза. — Главное, не торопись.

Она прикусывает нижнюю губу, и Илья готов выть от этого жеста.

Решительная маленькая французская пташка. Она почти сразу же пускается в бой, снимая с себя футболку. Позволяет Илье прикасаться к себе. Он стискивает в пальцах её бёдра, требовательно стягивая с неё джинсы.

Адалин отвечала ему взаимностью так охотно, что низ живота сводило в нестерпимом желании. Он мог бы остановить её. Сказать ей, что секс не имеет значения. Что она нравится ему за свой смех, голос, за свои мысли. Он мог бы наговорить ей ещё тысячу глупостей.

Но ещё больше ему нравилось слышать её вздохи, чувствовать её руки на своём теле, которые так решительно избавляли его от одежды, пока губы не оставляли его в покое.

Она была такой же решительной и в первый вечер, когда Илья влюбился бесповоротно. Поцеловала его, оставила не с чем, а потом упорхнула, как будто сладких сон.

Его маленькая пташка.

Льнёт к нему, совсем не боится. Действует нервно, так по-детски наивно и неловко, что у Ильи сердце щемит от этой картины. Он и раньше позволял девушка проявлять инициативу в сексе, но почему-то с Адой всё было по другому. Стрелецкий не может сдержать улыбки — пытается скрыть её, чтобы она не сочла это за насмешку. Помогает её, направляет, скользит руками по бледным бёдрам. Безмолвно говорит, что делать, ведь она поймёт его. Правда, ему всё же приходится выпрямиться, придерживая её за талию, чтобы склониться немного в сторону, достать из кармашка джинс презерватив. Будь у него чуть больше терпения, Илья бы даже понаблюдал за тем, как она сама раскатает латекс по его члену. Но у него низ живота сводило от нестерпимого желания уже хорошо знакомого ему чувства.

Будь его воля, он бы не выпускал её отсюда сутки. Или двое — или всю неделю. Остаться с ней наедине, смотреть фильмы и готовить еду — это уже звучало, как мечта. Но у Ильи была работа, была сестра, были свои обязанности… о которых ему сейчас не очень хотелось думать.

Лишь о хрупком, но решительном теле француженки, когда его пальцы проскальзывают под бёдрами, помогая ей приподняться и мягко опуститься на себе.

Стрелецкий сжал губы, прикрывая глаза, пока пальцы Адалин цепляются за его плечи, выпуская короткие наманикюренные ноготки. И стоило только Вуд нетерпеливо поёрзать, как его пальцы стискивают кожу бёдер чуть сильнее, прижимая её второй рукой за талию к голому торсу.

— Тише, пташка, — тихо шепчет он, оставляя на её плече едва заметный поцелуй. — Иначе мы рискуем закончить чуть быстрее, чем мне бы хотелось.

С её стороны слышится тихое «конечно», и Илья улыбается, мягко скользя пальцами по её обнажённой спине, пересчитывая кончиками позвоночники, между лопаток, очерчивая их, словно вот-вот оттуда вырвутся крылья. Стрелецкий мягко подталкивает её, словно машет перед её глазами зелёным флагом.

— Не торопись жать на газ, пташка. Мы всё успеем, — последние его наставления, сказанные ей почти в самое ухо перед тем, как Илья опрокинется на спину.

Она двигается на нём, сначала вообще не понимая, как правильно это делать — неровно, сбивась с нужного темпа, заставляя Илью тихо шипеть. Её тонкие пальчики упирались ему в грудь, сжимаются нервно, неловко. Боже, она же совсем невинна. А Илья теперь чувствует себя чёртовым соблазнителем.

— Не бойся двигаться быстрее, пташка. Если мне будет больно, я скажу, — он подбадривающе скользнул пальцами от коленей к её бёдрам и обратно, и это, кажется, сработало.

Обзаведясь уверенностью, Адалин задвигалась чуть быстрее. А когда поняла, что чтобы она не сделала, грудь Ильи будет вздыматься чаще, а стон подкатывать к горлу, даже вошла во вкус. И Стрелецкий был совсем не против — ему нравилась такая Ада. С растрёпанными светлыми волосами, которые рассыпались по её плечам, спине и груди. Совершенно обнажённая, сидящая на нём. Громко вздыхающая, практически стонущая. Даже в полумраке комнаты из-под полуприкрытых глаз Илья мог различить пылающие огонь в её карих глазах.

Пальцы Стрелецкого от бедра поднимаются выше, к животу, по линии рёбер, прямо под левую грудь француженки. Он очерчивает это место самыми подушечками, и греховно думает, что с радостью набил бы ей на этом месте что-нибудь. Пташку, держащую в клюве веточку лаванды.