— А я то думал, почему француженка так хорошо говорит по-русски да шашлыки уминает, — Стрелецкий рассмеялся под укоризненный взгляд Ады. — Так значит, половина твоей родни, русские? А другая — французы?

— О, да ты капитан очевидность, — Адалин тихо засмеялась. — Ты удивишься, если я скажу, что французской крови во мне меньше четвёртой части? Француженкой была только моя бабушка по папиной линии.

— Вау, а я думал передо мной чистокровная француженка, — наигранно протянул Илья, на что получил лёгкий толчок локтем под рёбра. — Ладно-ладно. Продолжай.

— Отец любит вешать лапшу на уши каждому, кто заходит в дом, что наш род идёт то ли от каких то английских герцогов или виконтов. Я, если честно, сама уже запуталась. Но мой троюродный брат на полном серьёзе носит титул графа. Хотя я боюсь ошибиться. Помню точно, что у его семьи какое-то огромное старое поместье на севере Англии, — Ада вытирает жирные сладкие пальцы о влажную салфетку, задумчиво поджимая губы. — А моя мама раньше была балериной Мариинского театра. Они с тётей танцевали раньше, пока…

— Пока её не увёз богатый титулованный француз-англичанин? — Илья немного сощурил глаза, доедая последнюю пышку. — Не знал, что ты титулованная особа.

— О нет. Я то уж точно нет. Отец может сколько угодно трясти семейным древом перед лицами других, но это далеко-далеко в прошлом, которое он не хочет отпускать. Правда такое ему лучше не говорить, — Ада тихо хмыкнула, допивая остатки кофе.

— А в Питер то ты зачем залетела? В Европе мало красот? — Илья выбрасывает одноразовую бумажную тарелку в мусорку, а за ней и стаканчик из-под выпитого кофе и салфетку.

— Да ты прям, как в аэропорту. «Цель вашей поездки?». Да я погулять приехала. Повидаться с Женей. Походить по музеям и театрам, — упираясь одной рукой в скамейку, Ада чуть откидывается назад, пальцами второй руки подхватывая свой пустой стаканчик и закидывая его в мусорку. — Картинку поменять захотелось, вот и приехала.

— Так значит, цель поездки — туризм? — Илья снова садится рядом. — И даже план успела написать?

— Обижаешь! Я решила взять от этой поездки всё.

— И в первый же день решила сорваться в клуб? — Стрелецкий щурит глаза, подлавливая свою новую знакомую.

— Ой, — Ада чуть запрокинула голову назад, расмеявшись. — Это была идея Жени, на самом деле. Она предупреждала меня, что окунёт сразу с головой в мой отпуск. И чтобы ты не подумал дурного, обычно всё происходит без таких инцидентов, — Илья не могу сдержать сдержанной улыбки на этих словах Ады. — Я не липну к каждому встречному с поцелуями.

— Справедливости ради, я первый к тебе прилип. С просьбой научить французскому поцелую.

— Это было ужасно пошло и стереотипно! Мне следовало бы возмутиться и наступить тебе на ногу, — Ада снова смеётся, поворачивая голову в сторону, чтобы скользнуть глазами по лицу Стрелецкого. — Не двигайся, лис. У тебя кончик носа в сахарной пудре.

Адалин подняла руку, в которой всё ещё сжимала влажную салфетку, и самым кончиком стёрла остатки сладости с носа Ильи. А Стрелецкий замер. Не смел пошевелиться, словно одним неловким движением мог спугнуть эту хрупкую, изящную пташку. Она улыбается, а Илье хочется, чтобы эта короткая секунда растянулась в продолжительные минуты, в долгие часы.

— Я хочу сделать всё правильно, — вдруг шепнул он, обхватив пальцами запястье Ады и ловя её непонимающий взгляд. — Я не против поцелуев, правда. Но мне впервые хочется начать издалека. Как обычно бывает по правилам. Знакомство, интерес, свидание.

— Хочешь, чтобы я забыла о том случае, в клубе? Или вчера, на крыльце…

Илья не может сдержать улыбки и отрицательно мотает головой.

— Не хочу.

Адалин щурит глаза, внимательно вглядываясь в лицо Ильи. Она искала подвох — в его глазах, в его взгляде или даже в голосе. Но как бы старательно здравый смысл не долбился в её мозг, Ада видела в нём искренность.

— Если честно, — её голос вдруг переходит на шёпот. — Я никогда не была на свиданиях. Но я смотрела фильмы и читала книги. У меня, наверное, немного искажённое понятие о правильных отношениях. Я… я не думаю, что правильно будет говорить об этом Жене сейчас. С другой стороны, она такая умная, что стоит нам с тобой в следующий раз оказаться в одной компании, как она сразу же всё поймёт…

— Только не говори, что боишься Женю, — Илья сжимает губы, словно бы не понимая, к чему вообще сейчас ведёт Ада.

— Нет-нет. Я боюсь не Женю. Я боюсь… — Ада глубоко вздыхает, задерживая воздух где-то в клетке лёгких. — У моей подруги был не самый приятный опыт, и я… я не боюсь. Я в ужасе, если честно.

Илья выдыхает вместе с ней и внимательного взгляда с её лица не сводит.

— На самом деле, я тоже чувствую себя странно. Если хочешь, мы можем назвать эти встречи не свиданиями, а… ну… прогулками? — Илья усмехнулся от проскочившей нервозности.

— Встречи. Ты говоришь во множественном числе. Неужели уже передумал отдавать мне колечко?

— Честно сказать, я заманил тебя в ловушку с его помощью. Мне очень хотелось узнать тебя чуть больше, пташки.

Уголки губ Адалин ползут в хитрой улыбке, а глаза щурятся, не предвещая ничего хорошего. Это было забавно. Ещё позавчера они целовались в клубе, танцую друг с другом. Вчера они открыто флиртовали, играясь друг с другом. А сегодня они сидят в сквере, после сладких пышек, и изливают друг другу переживания. Это неправильно — всё должно было быть в обратном порядке.

— Знаешь, лис. Кто из нас ещё кого заманил в ловушку. Я думаю, что нам понадобиться вода. Надеюсь, что ты готов вместе со мной поставить галочку в моём списке?

Брови Ильи удивлённо взлетают вверх, пока Адалин поднимается со своего места, выкидывает салфетку и подхватывает один из шлемов. Протягивая руку Стрелецкому, она заговорчески подмигивает ему.

Стрелецкий думал, что это будет что-то предсказуемое, но чтобы настолько. Он даже не знал, смеяться ли ему или нервно отсчитывать пройденные ступени. Про воду Адалин упомянула вовремя. Стоило им преодолеть открытую металлическую лестницу, выйти на колоннаду, как Стрелецкий был первым, кто присосался к бутылке с водой. В общем-то, он ожидал скучный музей или что-то в этом духе, но никак не думал, что решительная француженка потащит его через двести с лишнем ступенек наверх. По весьма крутым ступенькам, стоило заметить.

Опираясь локтями о перила, Адалин смотрит на открывающийся перед ними вид, пока Стрелецкий смотрел на неё. Светлые волосы немного растрепались, и кудри теперь не лежали так идеально, как в первые минуты их встречи — но Илье так всё равно, что он даже не сразу замечает, что идеальный образ Адалин подпорчен такими незначительными деталями. Одинаковые крыши домов, чётко очерченные улицы. С такой высоты было видно Васильевский остров вплоть до шпиля Лахты. За всю свою жизнь в Питере, Илья никогда не поднимался сюда.

А ведь отсюда суета города казалась чем-то далёким и ненастоящим. Забывалась и чувствовалась так далеко, что о ней не вспоминаешь вовсе. Даже несмотря на толпу людей за спиной, ты чувствуешь спокойствие и умиротворение.

— Я и не думал, что ты решишь выбрать такое место, — вдруг начинает Илья, упираясь локтями рядом с Адой, пока та не может сдержать улыбки. — Не самое романтичное место для свиданий.

— Мы же условились, что будем называть это прогулками, — Адалин подлавливает его, и Стрелецкий закатывает глаза. — Я же предупреждала, что я всего лишь туристка и у меня огромный список мест, которые я просто обязана посетить. Скажи спасибо, что я не повела тебя в Эрмитаж, иначе тебе пришлось бы ходить со мной порядка… часов шести?

— Шесть часов рассматривать картины? Так ты из того типа людей, которые разбираются в искусстве? Или просто гадаешь над смыслом, который художник вложил в свою работу? — Илья хмыкает, нервно переводя взгляд на панораму родного города.

— О нет. На самом деле, я совсем не разбираюсь в искусстве. И в картинах вижу лишь красивые картины. И мне всегда так неловко, когда… ну, знаешь. Кто-то рядом философски рассуждает о смысле картины, а я вижу лишь слой краски, — Ада чуть наклоняется в бок, поближе к нему, чтобы пониженный до шёпота голос точно долетел до его ушей. — Я люблю ходить по таким местам не только, потому что мне нравится смотреть на картины или слушать рассказы экскурсоводов. Скорее, потому что мне нравится наблюдать за людьми и представлять, какая у них может быть жизнь.