Учитывая моё сродство, из меня скорее всего пытаются сделать очередной светильник. Вот только если воля ведьмы не сломлена, то и переместить душу нельзя. Это я поняла довольно быстро. Пусть делают что хотят. Я не сдамся. Уж лучше сгорю от собственного пламени.

Они усадили меня в кресло и закрепили в нём цепями. Один из надзирателей взял в руки нож. Я усмехнулась. Несколько продолжительных пыток, а затем меня снова оставят в одиночестве до тех пор, пока всё не срастётся. Надо только вытерпеть. У меня получится. В первый раз было намного страшнее. Я закрыла глаза и расслабилась.

Напоследок снова призвала свою магию. К моему удивлению, она отозвалась быстро и сработала взрывом в помещении. С каждым разом выносить их действия становилось всё проще. Возможно, когда-нибудь они не рассчитают силу и действительно убьют меня, но не сегодня. Хотя, может, приступы справятся с этим быстрее. В любом случае моё время уже на исходе.

***

Руки и ноги ужасно болели. Пошевелить ими почти невозможно. Вспомнить, что надзиратели сделали со мной в этот раз не получалось. Если бы зацикливалась на пытках, то просто сошла бы с ума, а, может, и уже сошла, только не поняла этого. С тех пор, как впервые посетила ту комнату, меня поселили в отдельную укреплённую камеру. Иногда приходили священники, чтобы попытаться убедить меня в необходимости очищения, но результатов это не принесло. Больше ни с кем не разговаривала. Во всяком случае до сегодняшнего дня.

Я с любопытством осматривала девочку с желтыми глазами, которая стояла по ту сторону решётки моей камеры. Вспомнила о том, что мы уже с ней виделись. Зачем они привели еë ко мне?

– Привет? – мой язык кое-как шевелился, а в горле пересохло.

Она промолчала, упрямо смотря на пол. Я ей улыбнулась, а она вздрогнула. Странная реакция.

– У тебя красивые глаза, – сказала я правду.

Мне нравился их яркий цвет. Раньше с таким не сталкивалась. У всех глаза здесь довольно тёмные.

– У тебя такие же, – тихо произнесла она.

– Спасибо?.. – я попыталась вспомнить манеру речи надзирателей.

Девочка нахмурилась.

– Я говорю о том, что у тебя такие же ярко-жёлтые глаза, а не о том, что они красивые, – более уверенно пояснила она.

– Это тоже здорово, – ярко улыбнулась я.

Повисла тишина. Отчётливо видела, что она не хочет здесь находиться, но и уходить не спешит.

– Может, тебе стоит сделать то, зачем тебя послали? – задумчиво спросила я.

– Это бесполезная трата времени, – угрюмо ответила она. – Ни одно моё слово не убедит тебя в том, что стоит подчиниться им.

– А ты в это веришь? В то, что единственный верный путь – страдания? – неожиданно даже для самой себя спросила я.

Поднимать такие темы здесь – плохая идея. Впрочем, мне уже давно на это всё равно. Девочка промолчала. Она была не очень разговорчивой.

– Я не верю. Не хочу в это верить. Не хочу становиться чем-то другим, получать удары или ходить по этим длинным и жутким коридорам, – упрямо заявила я.

– Может тогда стоит умереть? – поддержала тему она.

– Ты можешь дать мне обещание, что тогда больше не будет больно? – отчаянно спросила я.

Наши взгляды пересеклись, и я прочитала в еë глазах ответ. Она не была уверена в том, что говорила. Я снова широко улыбнулась. Эта девочка мне нравилась.

– Ты странная, – неожиданно сказала она.

– Спасибо. – Усмехнулась я. – Раз не собираешься рассказывать про их Бога, то, может, расскажешь про себя? Ты же тоже ведьма, но на тебе нет цепей и рядом не ходят надзиратели. Почему?

Девочка ненадолго задумалась о том стоит ли вообще мне что-то говорить. Я молчаливо ожидала итога еë размышлений.

– Я сама плохо ещё в этом разобралась. Не так давно сидела в камере рядом с другими нашими. Приступы у меня случаются редко, хотя мне уже, по их мнению, слишком много лет, поэтому меня перевели к роженицам. Они вынашивают новых ведьм для очищения, – не очень понятно сказала она.

– И тебя это устраивает? – скривилась я, не услышав ничего хорошего.

Девочка снова задумалась, а потом на еë лице промелькнула тень улыбки.

– Я хотела спросить, есть ли у меня выбор, но твои поступки говорят сами за себя. Ты не сдаешься. Вряд ли я могу жить так же, – печально закончила она, обведя взглядом мою одиночную камеру.

– Может и не так же, но что-то точно можешь поменять. – Подмигнула ей.

Девочка замерла. Я почувствовала себя странно: с ней мне слишком комфортно. Будто мы во многом сходились, а в чём-то сильно разнились. Я была точно уверена в том, что она поняла то, о чем я говорила. Меня ещё никогда никто не слушал настолько внимательно. Хотелось поговорить с ней подольше, но дверь в мой коридор открылась и раздался низкий голос надзирателя:

– Номер 27, на выход, – гаркнул он.

Девочка вздрогнула, очнувшись от наваждения. Я снова ей улыбнулась, и она ушла, оставив меня наедине с мыслями и болью.

Змея

Я оказалась права. Та девочка самая странная из всех, кого я когда-либо видела, однако это было не из-за цвета еë глаз. Она скорее другая внутри, потому что думала иначе, чем все остальные. Я не могла сказать, что еë слова не логичны. Всё это заставляло меня чувствовать себя запутанной. Наш разговор глубоко засел в мою душу. Хотелось поговорить с ней ещё хотя бы раз, но меня больше туда не приглашали, ведь я не добилась того, чего они хотели.

Она была в очень плохом состоянии. То, что она жива, уже достижение. Ей недолго осталось, и это удручало. Меня впервые взволновала чужая жизнь. Вряд ли это хорошая новость в моём положении. Хотелось поговорить хоть с кем-то об этом, но Игритт не любила шум и вопросы, а с другими ведьмами так и не сблизилась. Приходилось молчать.

Жаль, что у меня не было ни единого способа повлиять на что-то. Даже если представить ситуацию, в которой смогу дать имя той девочке, то как бы я до неë добралась? Почему мне вообще приходят в голову подобные мысли? Я видела еë всего дважды. Почему она не выходит у меня из головы?

Ответ вскоре приснился. Это был очень глупый сон, в котором я стояла посередине пустоты. Она обволакивала меня, утешала и успокаивала. Чувствовала себя в ней практически невесомой. Впервые было так хорошо и уютно: никто не наблюдал за мной, не запирал и не стремился причинить боль. Могла даже уйти куда угодно и не получить сопротивление. Всё закончилось печально. Я проснулась со слезами на глазах.

Перевернувшись на другой бок, позволила себе выплакаться. Нельзя начинать надеяться на что-то, но та девочка пробудила во мне те чувства, которые отчаянно подавляла. Не думать об этом стало невозможно. В голову внезапно пришла мысль о том, что если я ничего не сделаю сейчас, то не решусь на подобное уже никогда.

Вопрос о том, что я могу, встал очень резко. Если бы у меня было хоть какое-то сродство со стихией, то можно было бы что-нибудь придумать, но за всё время моей жалкой жизни у меня не вышло ничего призвать. Наверное, я просто очень слабая ведьма. Значит, и помочь ничем не могу. Мне даже спрашивать о чем-либо других запретили.

– Эй. – Перед моим лицом кто-то щёлкнул пальцами.

Я захлопала глазами и уставилась на недовольную Игритт. Мы сегодня убирались в одной из комнат надзирателей, и я опять выпала из реальности. В последнее время мысли захватывали меня полностью.

– Ты протерла этот стол уже три раза. Он чистый, – пробурчала Игритт, выпятив подбородок.

Я заметила, что она делает так неосознанно, но этот жест всегда говорил о том, что она не потерпит препирательств. Пришлось сосредоточиться на своих руках и тряпке. Они лежали на небольшом пустом столе. Посмотрела на него так, будто вижу впервые. Игритт напряжённо вздохнула.

– Что с тобой происходит в последнее время? – неловко спросила она.

– Я… хотела бы узнать кое-что, – промямлила я.

– Дай угадаю, про Адериду? – вздохнула Игритт.

Удивлённо посмотрела, не поняв о ком она.