В комнате складываю в сумку тетрадь, предварительно убирая из нее половину блока с исписанными страничками. Зачем таскать с собой все? Да и лекции так целей окажутся. Выключаю ноут, утром я смотрела видео с рецептом пышных оладий, за которые и была удостоена генеральской похвалы. Заплетаю высокий хвост и делаю култышку, наматывая его на бублик. Очень удобная штука, быстро, выглядит опрятно и волосы не мешают. Целый день держится. Прохожусь валиком по брюкам горчичного цвета из нежной шерстяной ткани, за которые благодарна Тине, волосы ее мохнатой тезки остаются на клейкой поверхности, а я остаюсь чистенькой. Новенький белый свитер тоже приходится чистить. Вообще, надо всю комнату почистить, что-то слишком сильно начала линять моя ночная подружка. А ведь я делаю уборку каждые выходные.

Беру сумку, собираясь выходить из комнаты, и взгляд снова останавливается на коричневой бархатной коробочке, валяющейся на столе уже несколько недель. Примеряю колечко опять, не могу от него оторваться. Похоже, ежевечерних его примерок мне становится мало. Опять любуюсь блестящим камнем. Как это, интересно, быть замужней женщиной? Показываю себе отражение кольца в зеркале, шевеля пальчиками. Чудная вещица, Тина сказала бы, что она дополняет мой образ. Но носить его я не могу. Не имею права, пока не дала ответ Мише. Он начинает все чаще спрашивать меня об этом – ожидание не его сильная сторона.

Хихикаю, потому как после быстрых шагов по коридору и хлопка двери комнаты Миши, по дому разносится «Доброе-доброе-доброе утро, планета! Я возвращаюсь с того-о света» группы Мумий Тролль. Голос Лагутенко перекрывает басистое подвывание капитана Коршуна. Быстро фоткаю свою руку, потопывая в такт музыке, отсылаю это чудо Тине и наблюдаю в зеркало, как покрываются пунцовой краской щеки. Мне стыдно за то, что примеряю эту красоту, к ношению которой еще не готова, и за то, что делюсь с Тиной фото. Хочется ополоснуть лицо прохладной водой, однако тогда придется смывать тушь и помаду, которыми все та же Романова заставила меня пользоваться.

«О Боже! О Боже! Ты согласилась? Ты согласилась! Я немедленно залезу в каталог свадебных платьев… ты будешь самой красивой невестой. Я уже придумала прическу… Боже, Коршун бегает голышом по снегу от счастья? З.Ы. ты меня разбудила» – приходит в ответ на мое фото. Смеюсь… а потом представляю Коршуна, бегающего голым по снегу и внизу живота чувствуется томительное ожидание чего-то… ладно, его рук. Пишу Тине, чтобы пока ничего не говорила ему, потому как я еще не приняла окончательное решение. Отговорить ее не искать пока платье мне не удается. Пусть. Чем ей еще заняться? Вообще не понимаю, как она проводит дни. Не учится и не работает, как можно дома сидеть целый день?

В окне вижу, как отъезжает от дома генеральский мерседес, а это значит, что и мне тоже пора.

В коридоре музыка слышна громче. Теперь не попадающий в ноты и такт голос вещает о том, что его «Фантом теряет высоту», опять же перекрикивая Чижа. Становится интересно, что делает товарищ капитан в момент, когда его горло выпускает звуки, не заслуженные этим миром. Может, танцует? Это должно быть интересно. Думаю, Миша не будет против, если я спрошу. В последнее время третирование друг друга было оставлено. Мы вроде как мирно общаемся. К тому же нечестно получается, он в моей комнате был, даже мое постельное белье пачкал, а я у него ни разу не появилась. Решаю исправить ситуацию и по пути к его комнате, которая находится через две от моей, удивляюсь собственной смелости. Не такой уж и страшный этот огромный человек.

Стучу.

– Да-да! – тут же отвечают мне.

Открываю дверь… кто там только представлял Коршуна, бегающего голым по снегу? Вот вам – пожалуйста. Правильно говорят, что мысль материальна.

Передо мной предстает гора мышц. Гора голых мышц, бродящих по комнате в поисках чего-то.

– Привет, пухляш, – парень останавливается на секунду, чтобы поздороваться со мной, оголяя зубы в широченной улыбке, и продолжает дальше ходить по комнате, то и дело перебирая наваленные на креслах и стульях вещи.

Ужас! Нет, не голый Миша – он прекрасен, как величественный Посейдон, а бардак, устроенный в его комнате. Прыгаю глазами от его идеального тела к разбросанной по комнате одежде, забывая, что мне следует закрыть их. Мои женские чувства берут верх и я останавливаюсь на нем, но он, к сожалению, успевает намотать на бедра полотенце. Прикусываю губу. Больно. Вздрагиваю.

– Пухляш, давай позавтракаем вместе, – предлагает он.

– Нннееет, – доносится до меня собственный стон похожий на звук овчарки, которой на лапу наступили, не спрашивайте, откуда я знаю это.

– А че с голосом?

– Ничего… ничего с голосом! – ору я и выскакиваю из комнаты.

Голый Коршун слишком большое потрясение для моей психики. Как могут люди быть такими? На его спине перекатывались мышцы, когда он нагнулся к кровати за полотенцем. А его… его… ладно уж, его член – уши начинает щипать от стыда – большой и твердый… стоящий ровно перпендикулярно телу… немного темный. Мне удалось рассмотреть его лучше, чем в бане в прошлый раз, когда в его роте объявили тревогу. Тогда я не заметила, что волос вокруг этого органа нет. И выглядит это все словно вкусный леденец.

Рита Молодецкая! Ты не станешь думать о члене этого гиганта! Не должна! Не могу отдышаться, поэтому все еще стою у дверей Миши, переставляя ноги.

– Пухляш, какого хрена ты вечно удираешь? – кудрявая голова высовывается из комнаты. – Айда, я оделся. Че хотела?

– Не хотела я ничего! – тараторю я, опять срывающимся на крик голосом.

– Ты это так на голых людей что-ли реагируешь? – интересуется Коршун с самым серьезным видом. – Так я ж не знал, что это ты. Думал, папа, он то уже привык. Мне, знаешь, нравятся воздушные процедуры. И вообще, это полезно. Сама попробуй.

– Ты огромный! – вырывается из меня и по всему телу тут же разносится жар стыда за эту фразу.

Да что я говорю?

– Ну да, мне постоянно так говорят, – Миша распахивает дверь, приглашая меня кивком головы. – Правда, при других обстоятельствах. Но мне приятно слышать это от тебя, – на его лице снова играет довольная улыбочка. – Так что ты хотела?

– Забыла.

– Тут вспоминать будешь, или зайдешь?

– Нет, мне надо на учебу, я уже опаздываю. К тому же в твоей комнате такой бардак, что мне страшно там находиться.

– Да, я сам от этого страдаю, – грустит кудрявый. – Эта комната знавала и лучшие времена. Правда, это было давно. Раньше к нам приходила тетя Лариса. Прибиралась тут, готовила, – меня смешит его мечтательный вздох и обращенный к небу взгляд. – Но потом я накосячил и отец лишил меня этого счастья, – он проходит в комнату, и я, почему-то иду за ним, слушая дальнейшие рассуждения. – Я хотел перебраться в квартиру и завести там домработницу, раз уж отец решил, что тут я сам все должен делать. А я к этому не приспособлен! Вещи сами не ложатся на места, понимаешь?

Он снимает полотенце с бедер, предоставляя мне любоваться ямочками на его попке. Я знаю, он делает это специально. Возможно, посмеивается про себя. Но я все равно не могу отвести взгляд от этих ямочек и мощных накачанных ног, покрытых порослью коричневых волос. Поднимаю глаза выше, но на спину уже опускается голубая футболка, закрывая привлекательное место.

– Только пожив в квартире месяц понял, не мое это. Не могу я находиться в четырех стенах. Мне нужен простор. Воздух. Полигон рядом, опять же. И тут вся моя живность. Как я их в квартиру жить потащу? Им же свобода нужна!

Он выключает музыку, натягивает на себя джинсы, подпрыгивает, вытягивая ноги. А что, мужчинам белье носить не обязательно? Не трет ли, интересно? Хихикаю. Даже если и трет – такое достоинство совсем не сотрешь.

– Так что ты должна мне помочь, – Коршун подходит ближе. – Мы должны объединиться и уговорить генерала вернуть тетю Ларису, – его заговорческий тон и приподнятые густые брови делают его похожим на ребенка, – ну… или любую другую тетку, плевать, лишь бы она убрала все это, – длинные руки охватывают комнату. – Я вообще нихрена тут найти не могу! Не помню даже, где кресло, а где просто гора шмоток! Мне приходится постоянно покупать новое! А еще я хочу свои любимые джинсы… они где-то тут…