Как раздражала юношу эта сестринская покорность! Вера могла часами сидеть закрытой в ванне только потому, что Саша этого хотел, и никогда не ябедничала на него родителям, когда он учил ее уму-разуму, потому что она его жалела!!! Сестра не догадывалась, что эта жалость делала его еще злее, чем он был на самом деле.
Простить отца Саша тоже не смог, даже когда тот извинялся со слезами на глазах. Память оказалась слишком коварной, чтобы позволить юноше прощать обидчика, даже если им был отец, поэтому он часто уходил из семьи к своим друзьям.
Три года назад у Саши был тоже выпускной вечер, но он веселился не со своими одноклассниками, а в доме друга детства, Вовы Коваленко. В этом маленьком домике на окраине Караганды отмечали получение аттестата зрелости его бывшие одноклассники по начальной школе, где он учился до того, как его перевели в престижную школу в центре города.
С Володей Коваленко Саша дружил еще с первого класса, и не только дружил, но и завидовал ему белой завистью. Судьба подарила Володе очень добрую и покладистую маму. О такой маме и о таком уютном деревенском доме, что стоял на окраине города, Саша мог только мечтать.
Своего отца Вова не знал, как и силы отцовского ремня, его воспитывала улица, уличное братство давало ему уверенность в жизни, а у Саши такой защиты не было, поэтому, несмотря на протесты мамы, дружба между Сашей и Володей, сыном одинокой больной женщины, с годами только крепла.
Получив аттестат зрелости и приглашение на учебу в Новосибирский университет, Саша отправился в гости к Вовке, где знакомые ребята отмечали получение аттестата зрелости. Веселье выпускников было в самом разгаре. В тот год распитие алкогольных напитков в здании школы запрещалось, а на квартире, где запреты министра образования не имели силы, спиртное лилось рекой, шампанское сменялось вином, вино – водкой.
Приход Саши был встречен с ликованием! И ему сразу налили штрафной стакан «Кровавой Мэри», после которого он почувствовал себя человеком, свободным от прошлого и будущего, эдаким молодцом-удальцом, но танцевать в кругу подвыпивших выпускниц отказался. Магнитофон крутил песни запрещенной группы «Битлз», и выпускники были очень пьяны, очень веселы и очень счастливы.
Когда Вова позвал его зайти в мамину спальню, Сашу уже начинало клонить ко сну. Ночь приближалась к рассветному часу, в зале играл магнитофон с приставкой, брызгающей светом, а в спальне было темно и по-особому тихо. Свет давала только настольная лампа, что стояла на тумбочке у кровати и освещала кровать, а на кровати – рыжую Любку. Саша знал эту девчонку еще по начальной школе, но тогда она была костлявой хохотушкой, а сейчас она возлежала как барыня. Выпускное платье наполовину открывало высокую грудь девушки, и ее широкие бедра еле помещались на узенькой кровати Володиной мамы. Люба спала, пьяно улыбаясь во сне.
–– Она в отключке, – пошептал на ухо Саше один из парней, которые обступили кровать и с вожделением смотрели на девушку, как на пирог с маком.
–– Сашка, хочешь первый попробовать эту дурочку? Она сегодня так огорчалась, что до сих пор в девственницах ходит. Смотри, как она лыбится… мужика хочет! Хочешь начать свою взрослую жизнь? Займись Любкой, на правах моего друга, – жарко зашептал Саше на ухо Вовка.
Саша пьяно потряс головой и уселся на потертое кресло, которое стояло в углу комнаты у окна, задернутого цветными шторками. Рядом с креслом находился столик, покрытый белоснежной скатеркой, на котором стояла икона с изображением Девы Марии с младенцем на руках. Над иконой возвышалась хрустальная ваза с букетом сирени. Изображенная на иконе Дева Мария равнодушно глядела перед собой, крепко держа младенца у груди. Своим отрешенным видом она показывала безразличие к тому, что происходило в комнате. Это задело Сашу за живое, словно Богородица видела, что собирался сделать с Любкой один из парней, но не хотела вмешиваться.
В какое-то мгновение икона на столе ожила, и Богородица вдруг понимающе подмигнула юноше, намекая на то, что она знает о его желании сделать рыжую Любку своей первой женщиной, но стесняется это делать принародно, или просто он боится опростоволоситься перед другими парнями. Потом Богородица с иконы стала пристально всматриваться в Сашу, словно в его глазах видела что-то очень постыдное, то, что Саша скрывал от других, и это постыдное было связано с его детством. Как это случилось, что он вновь ощутил себя несчастным ребенком, которого истязает родной отец? Воспоминания падающего на его голову окровавленного ремня, полные ужаса глаза сестры и судорожные крики мамы неожиданно стали реальным кошмаром. От этих жутких картин его детства закружилась голова… Нет, только не это…
Саша резко оттолкнул от себя икону, та, падая, столкнула со столика хрустальную вазу, и ваза с грохотом упала на пол, рассыпавшись на мелкие кристаллики. От внезапного шума Любочка очнулась, широко открыла глаза и тупо осмотрелась по сторонам. Увидев над собой пьяные лица бывших одноклассников, она неловко одернула юбку, вскочила на ноги и выбежала из спальни, оставив на кровати свои белые трусики. Ее никто не стал догонять, потому что прежде предстояло разобраться с нарушителем несостоявшегося группового интима.
Как на медведя, парни двинулись на Сашу, а тот, быстро вскочив с кресла, встал в стойку дзюдоиста.
– Ты, сопля в тесте, ты что тут вазами разбрасываешься?! Сам слаб девку трахнуть и корешам кайф сорвал! Мы тебя сейчас убивать будем, чтоб ты по чужим компаниям не шатался! – это было последнее, что слышал Саша, потому что гнев затмил его разум, и он приготовился умереть, убивая.
Только холодная вода, выплеснутая ему в лицо, привела его в чувство. Сначала юноша не понял, что произошло и где он находится. Он какое-то время бессмысленно рассматривал кровь на своих руках, стонущих ребят у него под ногами. Перед ним стоял Володя и поливал на голову холодную воду из алюминиевого ковшика, вытирая полотенцем подтеки крови на лице друга.
За эту «водную процедуру» Саша был благодарен Володе по гроб жизни, потому что он не дал шанс ему озвереть окончательно. Холодная вода вернула разум, и юноша пришел к твердому убеждению, что водка может превращать и хорошего человека в убийцу.
После той вечеринки никакая сила на свете больше не могла заставить Сашу выпить хоть каплю алкоголя. Не пить спиртного стало его жизненным кредо, его персональным решением, а до остальных ему не было дела.
–– Кому надо, пусть теряют разум от этой водки, а я не буду! – так решил для себя юноша на своем выпускном вечере и свое слово держал.
В Новосибирск он приехал с опозданием, и его отправили в Красноярск. Красноярский университет славился на всю страну своими исследованиями в области физики и электромагнетизма. Именно в Красноярске Саше предстояло осуществить свою мечту – стать ученым-физиком, но и в Красноярск он приехал после того, как проведал своих дедушку и бабушку и погулял на их золотой свадьбе.
Его пугала жизнь в незнакомом городе, тем более что мест в общежитии уже не было, а искать съемную квартиру он не стал и вернулся в Караганду, не с мечом и не на мече, а с белым флагом в руках. Посоветовавшись друг с другом, Римма и Володя не стали вмешиваться в дальнейшую судьбу взрослого сына, ибо время его воспитания прошло.
Сашу приняли в Карагандинский политехнический институт без экзаменов, как абитуриента Новосибирской академии, и он по дружбе сдал вступительные экзамены за Володю Коваленко, которому всегда трудно давались математика и физика.
Учились друзья, себя не утруждая, но если Володя вступил «своим» парнем в студенческое братство, то Саша сторонился шумных компаний, он понимал, что потерял шанс стать ученым, и теперь ничего не радовало его в жизни.
Настала пора и сестре получать высшее образование, от этого зависело ее будущее, и то, что она благополучно сбежала с выпускного вечера, Саша мог только одобрить. Как уберечь младшую сестру от зла, он не знал сам, но сейчас был счастлив слушать ее несусветный лепет о законе Фарадея и об электромагнитных полях, ведь, пока она рядом с ним, ничто не угрожало ее безопасности. Саше совсем не хотелось, чтобы Вера взрослела, ему нравились ее девичья наивность, преданность своим идеалам и невероятная доброта.
