Старания Валентины откормить больного ребёнка не прошли даром, тело сына налилось силой, а смелости у него и так было, хоть отбавляй.

Прошло время, у Ронни появились друзья, теперь мог и сам постоять за себя и других не давал в обиду. Хотя он был в команде драчунов самым маленьким по росту и младшим по возрасту, но его стойкий бойцовский характер и необычная сила кулаков приносили уважение не только друзей, но и врагов.

Летние каникулы на новом месте проходили замечательно, а с началом учебного года Ронни записали в самую престижную школу в округе, куда добираться нужно было на трамвае, а ездить на трамвае ему всегда нравилось. Эту школу при католической церкви «Братья по Любви» Валентина выбрала по совету своих новых подруг, и в этой школе мальчика взяли на класс ниже, ведь школа-то была более престижной, чем прежняя.

Так как обучение в школе проводилось на высоком уровне, то и требования к ученикам были более высокими, чем в школах по соседству, но у Ронни было своё мнение по этому поводу, и на мякине его провести было трудно, потому что все школы без исключения ему казались тюрьмой для детей, где хоть и не было решёток и никто не носил наручников, но были надзиратели-учителя, которые отнимали у детей свободу передвижения и желание размышлять самостоятельно.

Конечно, на уроке можно услышать и что-то новое, но даты рождения и смерти королей он не учил, чтобы не забивать себе голову чепухой. Единственно, что радовало его и его одноклассников, что иногда заболевал учитель, и тогда вместо урока класс отпускали поиграть в школьном дворе.

По правилам новой школы все ученики должны были каждое воскресное утро приходить на богослужение в церковь, поэтому Ронни каждое воскресенье на первом трамвае отправлялся в город, чтобы получить штемпель посещаемости воскресной службы – от этого зависела его успеваемость. Постепенно мальчик невзлюбил не только школу, но и церковь.

Однажды на перемене Ронни спешил в школьную столовую, где собирался съесть приготовленный мамой бутерброд, но его окликнул дьякон и подозвал к себе. Мальчик был уверен, что монах начнёт его журить за повторный пропуск воскресной службы, хотя причина, по которой он пропустил службу, была уважительной: проснувшись вовремя, он случайно опять уснул, а когда проснулся, то было уже слишком поздно, его трамвай уже ушел.

Спрятав вожделенный бутерброд в школьную сумку, Ронни робко подошёл к дьякону и склонил перед ним свой курчавый чуб. Вдруг он почувствовал мужские руки, гладящие его волосы, и вздрогнул от неожиданности: к чему такие ласки?

– Не бойся, сынок! Я не буду тебя бранить за пропуск воскресного богослужения, хотя пропускать богослужение – это нехорошо! Я ведь прекрасно знаю, как нелегко вставать с рассветом, мой мальчик, но Богу это нравится…

От таких слов у Ронни чуть не вывалился язык от удивления. Он совсем не был готов к такому обороту событий. Его жалели… за прогул?! А это нравится Богу?

– Ох, сынок, я тебя так хорошо понимаю. Дай мне тебя пожалеть! Садись ко мне, мой хороший, я тебя утешу и ешь свой бутербродик.

Тут дьякон с силой усадил мальчика на свои острые колени, и мужские дрожащие руки заскользили по детскому телу. Почувствовав противное прикосновение мужских рук, Ронни резко вскочил и отпрыгнул от дьякона на безопасное расстояние.

– Никакой я вам не «сынок»! – сказал он и был таков.

У Ронни уже давно имелся план побега. Поэтому, недолго думая, парнишка обезьянкой переполз через ограду школы, ворота которой были весь день на замке, и побежал домой, не дожидаясь трамвая.

Вечером Валентина рассказала мужу о том, что узнала от сына, и Ронни опять перевели в другую школу, которая располагалась уже на окраине города. И в этой школе мальчика тоже записали на класс ниже, так, на всякий случай, хотя престижной она не была.

Впрочем, любви к знаниям у Ронни от перемены месторасположения школ так и не прибавилось. Учение давалось ему легко, кроме грамматики, а тут ещё по программе ученикам его класса было предписано изучать французский язык.

– Учитель, вы сделали ошибку на доске! – радостно сообщил Ронни на весь класс.

– Что-то случилось, Де Гроте? С каких пор ты стал интересоваться тем, что написано на доске?

– Потому что вы, господин учитель, сделали ошибку, а я её первый заметил! – с торжеством заявил Ронни.

Он подошёл к доске и постучал по ней указкой, как это делал учитель.

– Вы написали слово «б-у-т-е-й» неправильно! – с триумфом произнёс мальчик, ему нравилось стоять перед всем классом.

– Уважаемый Де Гроте младший, теперь нам всем видно, что ты совсем не учил урок. Потому что слово «б-у-т-е-й» пишется как «bouteille». Садись за парту, горе-ученик!

Уроки надо учить дома…

Класс засмеялся, а учитель продолжил:

– Изюминка французского языка в том, что многие слова пишутся не так, как они слышатся. Эти правила правописания нужно хорошо вызубрить, чтобы получать хорошие оценки.

Такое пренебрежение к себе Ронни выдержать не мог и перебил учителя, чтобы отстоять свою позицию:

– Но ведь это так глупо. Главная цель любого языка в том, чтобы тебя хорошо понимали другие люди, а если правила мешают людям понимать друг друга, то эти правила надо отменить.

Когда учитель указал ему на дверь, то Ронни не спешил сойти со сцены, не оправдавшись, и досказал свои рассуждения по теме общения между людьми.

– Надо писать так, господин учитель, как слово слышится. Зачем выдумывать правила? Только для того, чтобы одни делали ошибки, получали плохие оценки, в другие над ними смеялись? А я, господин учитель, предлагаю создать для всех народов мира единый общий язык, чтобы можно было договориться народам между собой. Тогда на земле не будет войны и ученикам не придётся тратить время на никому не нужные правила по грамматике. Вот, скажите, господин учитель, зачем надо человеку помнить даты рождения и смерти королей, ведь в жизни усерших королей ничего уже не изменится, им же уже не надо в День Рожденья дарить подарки? Я считаю, что надо изучать в школе то, что действительно нужно человеку в настоящей жизни и в будущей, например, науки для освоения человеком космоса!

Ронни уже давно мечтал полетать над землёй, переплыть все четыре океана на паруснике и странствовать в космосе на звездолёте, но этому в школе не обучали.

Закрыв за собой дверь в класс, он отправился домой, любуясь погожим деньком.

– Учитель решил меня наказать?! Но господин учитель даже не подозревает, как хорош бывает день! Разве позволено взрослым в такой прекрасный день закрывать детей в школе? Нет, господин учитель, я не ваш раб, а на свободе я не заскучаю!

Ронни не хватало и целого дня, чтобы наиграться, наработаться и постараться хоть чуть-чуть устать к вечеру. Учёба в школе казалась ему пустой тратой его драгоценного мальчишеского времени, зато по воскресеньям он помогал папе достраивать маленький домик в саду, чтобы там жили бабушка Мария с дедом, большим Францем.

Отбивать молотком старый цемент с кирпичей, забракованных для строительства, – вот это занятие для настоящего мужчины! Сначала молоток часто бил по пальцам, Ронни даже подозревал, что папа подсунул ему какой-то кривой молоток, но вскоре молоток исправился, и тогда дело по очищению кирпичей пошло хорошо. Руки мальчика становились грубыми от работы, и под ногтями чернела грязь, как у настоящего рабочего человека.

Альфонс учил сына своему ремеслу как своего преемника. Ронни имел пригодные к труду руки и сноровку строителя, но, в отличие от отца, был слишком разговорчив и нетерпелив. Альфонс любил работать неспешно, старательно, чтобы с гордостью смотреть на дома, построенные его фирмой, а его сын трудился на скорость и постоянно вносил в свой труд какие-то идеи, а потом с энтузиазмом проверял свои идеи на деле. Это новаторство сына утомляло мужчину, и тот нередко отпускал мальчика с работы раньше времени.

Выйдя на улицу, Ронни чувствовал себя счастливым и очень занятым человеком, то он играл с соседскими мальчишками в ковбоев, гарцуя на смирных лошадках, отправляющихся на водопой; то охотился на кроликов, которые к тому времени так расплодились в лесу, что сильно досаждали крестьянам, то целый день купался в морском канале.