– Где твоя мама? – ласково спросил Де Гроте.
– Она… она… потерялась, – ответил мальчик, изменяя голос на более низкий диапазон.
Пока мужчина обдумывал, что ему делать с потерявшимся ребёнком, к нему уже бежала мама Франца. Любовь к сыну и радость, что он нашёлся, делали её очаровательной, и, прижимая своего малыша к груди, она с такой благодарностью посмотрела в глаза «великана», что если бы человеческое сердце умело от счастья таять, то оно бы растаяло без остатка в груди молодого Де Гроте.
Через месяц в особняке у мадам Ротшильд был дан обед в честь молодожёнов, и малыш Франц стал законным представителем рода Де Гроте.
Прошло время, Франц вырос и женился на милой девушке Марии, отец которой проектировал первый локомотив, а через год после свадьбы у них родился сын, его назвали Альфонсом.
Двор, где проходило детство Альфонса и его жены Валентины, объединял пять домов, стоявших стена к стене, их фасады выходили на узкую мостовую, которая не прогревалась даже в самый солнечный день, зато во внутреннем дворе солнца было предостаточно, там и проходили спокойные будни жители этих домов.
Соседи жили как одна большая дружная семья: праздники и беды делили пополам. Отцы семейств с самого утра уходили на работу. В те годы Королевство Бельгия переживало разгул экономического кризиса и работой мужчины дорожили, а их жёны целый день занимались домашними делами: убирали, готовили, стирали, шили одежду, вязали кружева. Бельё кипятилось в бачках, на печах томился суп из овощей, которые привозил возница из соседней деревни. Когда в кастрюлю с супом попадала свиная косточка, то от запаха мясного бульона поднималось настроение у всего двора.
В те времена завидовать было не принято, потому что всем жилось нелегко. Их родина ещё не оправилась от одной войны, а уже назревала вторая. В магазинах скудели запасы продовольствия, пустовали церкви, и люди пытались выжить, надеясь только на свои силы, на свой опыт и умение вывернуться сухим из водоворота проблем.
Отец Альфонса, Франц Де Гроте, имел крепкий заработок, благодаря доставшемуся ему по наследству небольшому предприятию по изготовлению деревянных бочек. Он был человеком очень покладистым, немногословным, отличался крепко сбитой фигурой и статью, а лицом походил на героя-любовника из первых чёрно-белых фильмов синематографа. Франц с удовольствием курил трубку и смеялся над хорошей шуткой. В работе и выносливости ему не было равных, а дома мужчина любил хорошо покушать и очень ценил свой душевный покой.
– Ох уж эти мужчины! Францу, хоть горшок разбей о голову, не рассердится. Всё ему хорошо! – даже жаловалась на него жена Мария, когда по вечерам хозяйки присаживались на скамейке под кустом сирени в ожидании мужей с работы.
Они приглядывали за детьми, которые играли в песочнице, и от нечего делать обсуждали новости двора.
Маленький Альфонс был уверен, что эти беседы женщин и яйца выведенного не стоят, но его будущая жена, хорошенькая девочка Валентина, дочь коротышки Франца, городского извозчика, и его жены Анны-Марии всегда слушала эти разговоры с большим вниманием.
О чём говорили соседки, сидя на скамейке у стола, сколоченного из старых досок мужьями? Да так, ни о чём. Иногда одной реплики хватало, чтобы завязалась между ними интересная беседа.
– Мой сынок, Альфонс, растёт весь в отца: слова поперёк не скажет. Будет жена из него верёвки вить, как пить дать, будет, – продолжала жаловаться Мария, думая о своём.
Отложив вязание, в разговор вступила Анна-Мария, приболевшая мама Валентины.
– Счастливая ты, Мария, твой Франц у тебя добрый, он и пошутить умеет. А мой Франц, как приедет с извоза, нальёт себе кружку пива и сидит целый вечер букой, как глухой и немой. Слово от него не дождёшься, а если и дождёшься, то пожалеешь. Одна радость у нас в доме – дочь! Моя Валентина любит на кухне возится и порядок в доме наводёт. Доченька у меня весёлая девочка, только книжки читать не любит.
Сказав это, Анна-Мария сконфузилась и замолчала.
Обычно Анна-Мария на таких посиделках больше молчала, чем говорила, а тут на неё что-то нашло, и от неловкости покраснела.
Как было ей рассказать соседям то, что лежало у неё на сердце? Разве кто-то поймёт её страдания, когда всем и так нелегко живётся. Женщина чувствовала, как её сердце тихо высыхало от убогости и скудности той замужней жизни, которой наградила её сиротская доля. Молодой женщине хотелось романтики и приключений, а она слабела день ото дня в день. Конечно, Анна-Мария прекрасно понимала неуместность своих ветреных мечтаний, одолевавших её по ночам.
Какие могут быть приключения, если в семье денег хватало только на то, чтобы не пойти по миру с протянутой рукой, но Анна-Мария ничего не могла с собой поделать, она тайно от мужа предавалась мечтаниям, особенно, по ночам.
В мечтах она плыла на фрегате под белыми парусами от края земли и до края, над её головой блистали незнакомые яркие звёзды. Грезилось Анне-Марии, что рядом с ней стоит не её муж, неказистый и косноязычный, а другой мужчина, сильный и надёжный, как «морской волк», готовый поднять шпагу за её честь. Женщине представлялось бушующее море, как дикие волны кидаются на палубу фрегата, а на капитанском мостике стоит она, в крепких объятиях любимого мужчины, который читает ей стихи под рёв морских пучин, а потом, к рассвету, шторм сменился бы ласковым бризом, а она бы любила и была любимой тем рыцарем, которому была бы верна до гроба. Как ни странно, но такие романтичные мечты помогали Анне-Марии жить в реальной жизни.
Валентине не было и пяти лет, когда заболела её мама. Анна-Мария страдала от сильных головных болей, от бессонницы, но больше всего её мучила непреодолимая неприязнь к простодушному мужу.
Соседки и сами видели, как тосковала жена извозчика, и их беспокоили растущая бледность её лица и тёмные круги под глазами.
Когда Анна-Мария перестала выходить во двор на посиделки, то женщины сильно встревожились, и первой высказалась по этому поводу самая уважаемая соседка, мадам Де Баккер, мать троих сыновей.
– Книжки читает наша Анна-Мария, от книжек голова у неё и помутилась. Книжки книжками, а домашнюю работу кто будет делать? Гномики из леса? …Бедный Франц, намучился он с ней, к ней ведь ни с какой стороны не подъехать, гордые они! Ручки-то к труду не приучены, только книжки привыкли держать. От книжек одна беда, от них тоска приходит к человеку, что в голову бьёт. Хорошо, что дочка хозяюшкой растёт, а наша Анна-Мария и Валентине со своими книжками покоя не даёт.
Надо сказать, что муж мадам Де Баккер имел мотоцикл, и эта двухколёсная собственность придавала ещё больший вес её словам.
Разговор зашёл в тупик, говорить было не о чем.
– Кровь знати! – неожиданно продолжила разговор старушка, маленький домик которой окнами выходил на другую улицу. Она загадочно обвела взглядом соседок и пробурчала себе что-то под нос.
Эта достопочтенная старушка выходила во двор только солнечными днями и теперь сидела в отдельном плетёном кресле, купаясь в лучах закатного солнца. На её голове был повязан белый чепец с кружевами, от которого морщинки на её лице выглядели более нежными. На её белом кружевном фартуке, надетом поверх тёмного добротного платья, была выбита красная роза. Цветок мог выглядеть насмешкой над преклонными годами Марсель, если бы не её утончённая манера поведения, умелое ведение разговора и личная самодостаточность.
Обычно старушка не участвовала в разговорах соседок, но молодые женщины ей угождали тем, что предлагали чашечку с чёрным кофе, и довольная Марсель рассказывала им истории из своей жизни или из жизни знати.
– Бедная Анна-Мария, как же ей не посчастливилось в жизни. Жаль, что не для неё светили звёзды в небе, и не в её честь всходило солнце над горизонтом. Мои дорогие соседушки, неслучайно милая Анна-Мария готовится отдать Богу душу в такие молодые годы. Судьба сыграла с ней злую шутку. Эта женщина была рождена не для того, чтобы прозябать в нашем райском дворике бедного городского квартала, а для того чтобы в честь неё давались балы во дворцах, и устраивалась охота на оленей. Анне-Марии было положено звёздами сидеть в партере знаменитых салонов и слушать музыку Вивальди, а её домом должен был стать чудесный замок с видом на голубой залив, в котором прислуживали бы ей служанки, но судьба мстит людям за браки по любви. Я говорю, мои дорогие соседушки, со знанием дела. Я долгие годы, как вы знаете, жила при баронессе Ван Брехт в гувернантках, пока мой Рауль служил в армии, – тут старушка отпила глоток пахучего кофе, в её глазах загорелся таинственный огонёк, и она продолжила: – Горячая любовь итальянского принца медленно остывает в струях холодно-голубой крови голландской баронессы. Да, жаль это несчастное дитя, которое родилось в таком браке…