Когда молния ударила в третий раз, сама земля, казалось, загорелась.

‒ Мы должны идти! ‒ снова закричала я. ‒ Сюда!

Мы двигались вместе. Источник наполнял меня, давая мне силы удерживать мужчину. Мы уворачивались от веток и ям в земле, пока я вела его в безопасное место. Мой крошечный домик в лесу, надеюсь, даст нам достаточно укрытия. То есть, если в него тоже не попала молния.

Мои ноги волочились по земле, хотя я этого и не чувствовала. Шатаясь, мы добрались до маленького бревенчатого домика, спрятанного на поляне за кедрами. Я отпустила мужчину и толкнула плечом дверь. Она открылась, и мы вместе вошли в однокомнатный домик.

Я закрыла за нами дверь и нащупала задвижку как раз в тот момент, когда последняя молния ударила в высокую сосну всего в двадцати метрах от нашего укрытия.

Мы промокли насквозь. Платье прилипло ко мне, как вторая кожа, и я, дрожа, обхватила себя руками. У меня была маленькая керосиновая лампа на каминной полке, и я зажгла ее, пока мужчина стряхивал воду с волос. Теплый свет замерцал на стенах, и я поставила лампу на маленький деревянный столик в центре комнаты.

‒ Ты в порядке? ‒ пришлось спросить, делая неуверенный шаг в его сторону.

Мужчина уже стоял на ногах, но стоял, прислонившись к двери.

Я промерзла до костей, и у меня стучали зубы. Волосы, прилипшие к лицу, липли и к пальцам, пока я пыталась убрать их с глаз. Незнакомец повернулся ко мне и попытался выйти на свет. У него снова подкосились ноги. Без меня, придерживающей его, силы покинули его. Он ранен сильнее, чем я думала. Я поднесла лампу поближе и посмотрела на него.

Меня пронзил шок, более сильный, чем удар молнии. Почему я не почувствовала этого раньше? Почему я не обратила на это внимания?

Мужчина расправил плечи и попытался выпрямиться во весь рост. Он не мог этого сделать, даже лежащий на полу, он поражал размерами. Боже, он должно быть не меньше двух метров. Может быть, я раньше думала, что это игра света, но на этот раз сомнений быть не могло. Его глаза потемнели, когда он посмотрел на меня. Мускулы дрогнули на его челюсти, когда незнакомец снова попытался встать на ноги.

‒ Вот это да, ‒ прошептала я.

Мои пальцы хрустнули, а его глаза расширились.

‒ О нет, не надо, ‒ сказал он, и от его голоса крошечные волоски у меня на затылке встали дыбом. ‒ Держи свои руки так, чтобы я их видел, ведьма.

Я отрицательно покачала головой. Он не мог знать, кто я такая. Вот только он знал. Конечно же, он знал. Я была так ошеломлена случившимся, что не обратила на это должного внимания.

‒ Как ты это сделала? ‒ спросил он, понизив голос.

Его слова прозвучали как рычание, и я поняла, как близко он был к тому, чтобы сделать именно это.

‒ Что именно?

‒ Это ты притащила меня сюда. Как, черт возьми, у тебя хватило на это сил?

Я открыла было рот, но тут же его захлопнула. Я знала ответ, но не могла произнести его вслух, не говоря уже сказать кому-то. Это был Источник. Мой зов к нему. Пока я думала об этом, мой телефон завибрировал от звонка. Мне не нужно было вытаскивать его, чтобы увидеть, кто это был. Эта штука сейчас взорвется. Все в моей семье уже почувствовали то, что произошло.

‒ Ты могла убить меня, ‒ произнес мужчина, заваливаясь вперед.

Он обхватил себя руками. Его спина напряглась и задрожала, а мое сердце чуть не взорвалось от страха.

‒ Это то, что ты пыталась сделать?

‒ Нет, ‒ ответила я, делая шаг назад. ‒ Нет-нет-нет-нет!

Он был быстрее меня даже на четвереньках. Конечно же. Он схватил меня за запястья и притянул к себе, пытаясь повалить на пол. Как будто я нуждалась в каком-то другом доказательстве того, кем и чем он был, мужчина предоставил его с низким, рокочущим рычанием, которое прошло через его тело, когда он коснулся меня.

Он знал, кто я. Ведьма. Угроза. Это отразилось в его глазах точно так же, как и в моих. Он не был мужчиной. Незнакомец был настоящим медведем.

Теперь даже молния не могла мне помочь.

Талия

Я вырвала у него из руки запястье и попятилась к противоположной стене. Лампа выпала из моих рук, но приземлилась прямо на пол. Голова мужчины низко склонилась, дыхание вырывалось из горла с шумом, ноздри раздулись. На его предплечьях выросла шерсть, а ногти превратились в когти.

‒ Не смей, ‒ почти приказала я, поднимая руки.

Не думала, что у меня осталось достаточно сил, чтобы ударить его снова, но ему не нужно было этого знать.

Его глаза расширились, сосредоточившись на кончиках моих пальцев. Он боялся меня. Боялся силы, которую я могу породить, если решу снова направить ее на него. Он перевел дыхание. Когда оборотень выдохнул, мех на его теле исчез, и его когти стали снова ногтями.

‒ Просто оставайся на месте, ‒ сказала я.

Мой голос надломился, а горло пересохло и першило, будто внутри наждачная бумага. Дождь хлестал по тонкой крыше хижины.

Мне потребовалось все мое мужество, чтобы не закричать. Было достаточно плохо, что мое сердце так громко стучало в груди, что я была уверена, что он тоже это слышал. Он был медведем. Медведем!

‒ Я знаю, кто ты.

‒ За кого ты меня принимаешь?

‒ Не хотела тебя обидеть.

Я поняла, как важно, чтобы он мне поверил. Это была чистая правда. Я не пыталась причинить ему боль. Он просто напугал меня. Мне оставалось только надеяться, что в нем больше человеческого, чем звериного, и он может прислушаться к голосу разума.

Мужчина почти выпрямился на ногах, но затем сделал неуверенный шаг назад, пошатнулся и прислонился к дверному косяку. Я думала, что с ним все в порядке. Он посмотрел на меня своими темными медвежьими глазами. Зверь внутри него был почти на поверхности. Яростный. Осязаемый. Первобытный. Дикий. Он что-то хотел от меня. Крови? Я чувствовала его голод. Почти как мой собственный. Это был Источник. Так и должно быть. Магия все еще потрескивала на моих пальцах. Мне хотелось прикоснуться к нему. Я хотела почувствовать связь, которую он имел со зверем. Я жаждала этого. И это меня пугало.

‒ Я знаю, кто ты.

‒ Ты все время это повторяешь, ‒ сказал он.

Мужчина снова стряхнул с головы капли дождя и перестал пытаться ходить. Он прислонился к дверному косяку и стукнул кулаком по стене.

Что-то мелькнуло в его глазах. Я не знаю, как у него хватило сил держать медведя в узде. Да, это так. Это была я. Это я с ним такое сотворила. Боже. Что я с ним сделала? Я ослабила его. Причинила боль. Я. Ведьма. Я не могла быть такой же, как моя тетя. Но каким-то образом ощущалось ее присутствие. Я совершенно точно знала, что она сделала бы. Она бы приехала сюда ради убийства. Вспышка тревоги пронзила меня, когда я поняла, что мне нужно усмирить своего внутреннего «зверя» ‒ магию.

‒ Что ты делал в лесу?

Низкий, рокочущий смех прокатился по его телу. Он все еще был слаб. Это было ясно. Думаю, это единственное, что удерживало его от попыток вырвать мои глаза прямо из глазниц. Я знала, что должна быть благодарна за это. Но не была. Что я сделала… почти. Если бы я потеряла контроль и позволила энергии магии течь через меня с той силой, которая чувствовалась внутри, я могла бы убить его. Тогда мы оказались бы в полной куче дерьма, которое я не знала бы, как исправить.

‒ Что ты собираешься со мной сделать?

Я прижалась спиной к противоположной стене. И старалась держаться как можно дальше от медведя. Снаружи прогремел гром, и вспышки молний осветили стены хижины, подсвечивая все синим цветом. Вся тяжесть того, что я на самом деле сделала с этим мужчиной, с этим медведем, начала давить на меня. Он все еще не мог пошевелить ногами.

‒ Что я могу сделать с тобой? Ты это серьезно? Посмотри на меня!

‒ Мне очень жаль, ‒ ответила я. ‒ Тебе больно?

‒ Что это было? ‒ спросил он. ‒ На кончиках твоих пальцев. Как тебе это удалось?

Я прикусила язык. И так уже сказала слишком много. Он не должен был быть здесь. Никаких оборотней здесь быть не должно. Солт-Форк ‒ ничейная земля. Ну, во всяком случае, не земли оборотней. Это земли ведьм. Все это знали. Я знала, что должна отпустить его. Это, пожалуй, было самым мудрым решением. Чем дольше я оставалась в его присутствии, чем дольше стояла здесь и разговаривала с ним, тем больше он мог узнать обо мне. Я не знала, как ведут себя оборотни. Но я знаю, что он мог учуять меня, выследить и делать все те отвратительные вещи, которые делают оборотни. Насколько я поняла, он не одиночка. Срань господня! А что, если он не один здесь?