— А я боюсь клоунов, — пробурчал я, желая облегчить ее страх. — Когда мне исполнилось пять лет, мама наняла клоуна на мой день рождения. За час до начала вечеринки я заснул на диване в гостиной. И проснулся от того, что над моей кроватью навис клоун, это напугало меня до смерти. — Я вздрагиваю от воспоминаний.

— Клоунов? — Эверли хихикает. — Великий Кэш Стаффорд боится клоунов? О, это слишком хорошо.

— Клянусь богом, Эв, если ты расскажешь моим братьям, я никогда тебя не прощу, — предупреждаю я.

Я шучу лишь наполовину. Я приложил немало усилий, чтобы скрыть свой страх, потому что Дилан и Харрисон будут безжалостно дразнить меня, если когда-нибудь узнают. От одной мысли о том, что придется годами терпеть шутки клоунов, у меня по позвоночнику бегут мурашки.

Эверли проводит большим пальцем по моему шраму, и ее морщинка между бровями становится еще глубже.

— Спасибо, что доверяешь мне настолько, чтобы поделиться. Со мной твой секрет в безопасности, — клянется она.

Я прижимаю свою руку к ее, удерживая на месте. Кто знает, когда у меня еще будет шанс снова прижать ее к себе так близко (когда она проснется), поэтому я наслаждаюсь ее прикосновениями, пока могу.

— О чем ты думаешь? — спрашиваю я.

— Сделал бы ты что-нибудь по-другому в ночь своего несчастного случая, если бы мог вернуться назад? — шепчет она, проводя пальцем по моему шраму.

В тот вечер я направлялся к дому Тео и Эверли во время сильной метели. Я остановился, чтобы помочь Рут, пожилой женщине, жившей в Аспен Гроув.

Ее машина сломалась, и я предложил подвезти ее до города. Когда я помог ей сесть в машину, она вспомнила, что забыла свою сумочку на пассажирском сиденье.

Я только успел выйти из машины, как внедорожник пронесся по повороту и врезался в ледяную колею. Последнее, что я увидел, — две фары, направленные прямо на меня, а затем все вокруг стало черным. В полицейском отчете говорится, что меня отбросило в лобовое стекло автомобиля.

Через неделю я очнулся в больнице с бинтами, закрывающими половину лица, и мне пришлось перенести несколько восстановительных операций. Даже после всех этих операций левая сторона моего лица все еще была изуродована.

— Я бы ничего не изменил, — заявляю я. — Может быть, у меня и испорченное лицо, но неизвестно, что было бы, если бы вместо меня на дороге стояла Рут.

Врачи сказали, что это чудо, что я не получил более серьезных травм, и приписали это моей молодости и стойкости. Помогло и то, что мои родители прилетели к лучшим хирургам, чтобы помочь мне восстановиться.

— О, Кэш, — вздыхает Эверли. — Я бы хотела, чтобы ты видел себя таким, каким вижу тебя я. Когда я сказала, что твой шрам сексуальный, то имела в виду именно это. — Она качает головой, пресекая мою попытку возразить. — Это свидетельство того, что ты пожертвовал собой, чтобы помочь кому-то в беде. Конечно, ты бесспорно привлекателен, но именно твое сострадание, харизма и личность делают тебя неотразимым. Ты по-настоящему хороший человек, и это невозможно оспорить.

Боже, как ей это удается?

Парой простых слов она заставила почувствовать меня действительно важным. Эверли видит во мне только самое лучшее, даже когда я не могу, и это помогает мне поменять мое собственное мнение.

Она устраивается у меня на коленях, приостанавливаясь, когда ее попка касается моего члена. Ее глаза расширяются, когда она садится, смотрит вниз, чтобы увидеть, как сильно влияет на меня.

Не в силах сопротивляться, я перемещаю руку к ее спине, гипнотически проводя пальцами по ткани рубашки.

Она не шевелится, когда я наклоняюсь и заправляю ее волосы за ухо, прижимаясь целомудренным поцелуем к виску.

Медленно выдыхаю, воздух касается ее лица, и с губ срывается тихий стон. Она перемещает руку между нами и упирается в мои слаксы (прим. Слаксы — брюки свободного покроя из плотной хлопчатобумажной ткани). Сначала я думаю, что это случайность, пока она не проводит рукой по контуру моего члена, прижимающегося к ткани.

Ее действия ошеломляют меня, и я оказываюсь в тумане, вызванном похотью. Не решаюсь нарушить тишину, не желая разрушать чары момента.

Стону, когда она делает круговые движения пальцами, дразня меня. Даже если между мной и ее рукой есть материал, это похоже на гребаную нирвану.

Боже, эта женщина пытается меня убить.

Эверли смотрит на меня с озорным блеском в глазах.

— Это не значит, что я собираюсь спать с тобой, Стаффорд, — шепчет она, подавшись вперед, чтобы прикусить мою нижнюю губу, в то время как ее рука все еще лежит на моей промежности.

— Ты пытаешься убедить меня или себя, Эв? — Она стонет, когда я провожу языком по шву ее губ. Беру за руку и прижимаю наши соединенные пальцы к моему стояку. — После этого ты будешь поглощена мыслями о моем члене глубоко внутри тебя, который дюйм за дюймом будет требовать тебя в качестве моей жены.

В тот момент, когда ее рот приоткрывается, приглашая меня попробовать, снова включается свет. Я быстро моргаю, привыкая к яркости. Двери со скрипом открываются, и внутрь просовываются Кэрол и контролер по обслуживанию.

— Вы в порядке? — спрашивает она со знающей улыбкой.

— Мы в порядке, — пискнула Эверли, сползая с моих коленей.

Она ведет себя так, будто мы школьники, которых поймали за трибуной. Насколько Кэрол знает, я был игрив со своей женой, максимально используя этап медового месяца, а она, похоже, ничуть не обеспокоена.

Эверли поправляет юбку и поднимает с земли сумочку.

— Спасибо, что спасли нас, — говорит она ремонтнику, после чего проносится мимо него и исчезает в коридоре.

— Как вовремя, — бормочу я.

— Вы не первый человек, который не был рад, что его спасли, — усмехается он.

— Сколько раз этот лифт ломался? — спрашиваю я, встревоженный.

Он пожимает плечами. — Несколько.

Возможно, Эверли предпочитает лестницы, но если еще один казус с лифтом означает, что мы сможем продолжить путь с того места, на котором остановились, я готов к этому в любой день.

ГЛАВА 16

ЭВЕРЛИ

Я почти не ожидала обнаружить отца в своем офисе сегодня утром, но, придя туда, почувствовала облегчение, когда Август сказал мне, что мой отец вчера вечером улетел обратно в Нью-Йорк.

После вчерашнего импровизированного визита в офис «Стаффорд Холдингс» он вернулся в «Таунстед Интернэшнл», чтобы встретиться с Августом и Лиамом.

Это не помешало ему изводить меня шквалом электронных писем. В них не было ни слова об инциденте в офисе Кэша, только горы работы, которая, как он настаивал, была срочной. Он мастер психологической войны.

Его версия любви всегда сопровождалась условиями.

Он не способен испытывать настоящую любовь ни к кому, даже ко мне или Тео. Это отрезвляющая реальность, с которой я пыталась справиться с детства.

Он убедил меня, что это моя вина, когда он злился за то, что я не делаю все по его мнению, и верил, что если я смогу оправдать его ожидания, он наконец-то даст мне ту привязанность, которой я жажду.

Я ошибалась.

От размышлений меня отвлек Август, вошедший в мой кабинет без стука.

— Доброе утро, — щебечет он. — Подумал, что тебе это пригодится. — Ставит чашку кофе на мой стол, а затем садится на диван в углу. — Темная обжарка с двумя порциями сливок, как ты любишь.

— Да благословит тебя Бог, — улыбаюсь я. — Утро выдалось суматошным, а я еще не попробовала кофеин.

Я делаю длинный глоток и удовлетворенно выдыхаю.

Он откидывается назад, скрещивая ноги, как будто собирается остаться надолго.

— Рад, что могу быть полезен, — ухмыляется он.

Сегодня на нем светло-серый костюм с укороченными брюками, черная рубашка под ним и стильные черные мокасины.

Он отказывается придерживаться типичного делового дресс-кода, предпочитая демонстрировать свой индивидуальный стиль. Мой отец устраивает Августу ад за это, когда тот приезжает в город.