Повисло напряжение…

Я могла бы уйти. Сказать детям, чтобы они собирались…

Но если я так сделаю, ниточка связи между мной и Глебом оборвется. Он будет думать, что я уехала ради другого, будет изводить себя ревностью и злостью. Глеб взвинчен, ему досталось… Не хочется, чтобы он в порыве эмоций натворил дел, о которых потом придется сожалеть.

— Как насчет вечернего чая и фильма?

— Да? — Глеб удивлен.

— Я бы побыла здесь еще немного, если у тебя нет важных дел и встреч.

— А у тебя? — смотрит прямо.

— Есть, — добавляю.

Взгляд Глеба вспыхивает раздражением и тухнет.

— Важная встреча проходит здесь, — обвожу рукой зал. — Прямо сейчас.

Муж выдыхает, ругнувшись сквозь стиснутые зубы, потом улыбается мнне задорно. Я не могу не улыбнуться ему в ответ.

Возможно, у нас получится.

Не сейчас, не сразу…

Мы поможем выбраться друг другу из этих дрязг и сложностей, восстановим доверие по кирпичику, снова научимся любить без оглядки.

Быть влюбленным намного проще, когда не замечаешь огрехов и вины, не обращаешь внимания на провалы и недостатки. Любить, видя всю картину взлетов и многочисленных падений, намного сложнее…

Стадию влюбленности мы прошли давным-давно, но любовь остается с нами, потрепанная еще одним сильным испытанием, глубоко раненная, но все еще живая.

***

Чуть позже я выяснила, что Ванечка уснул у себя в комнате, на кровати, в обнимку с пластилином. Я не стала его будить, осторожно забрала комок пластилина, укрыла одеялом и тихо вышла из детской.

Глеб не подает виду, но я вижу, как он надеется, что мы останемся с ночевкой. Вернее, рад подвернувшемуся поводу.

— Если ты позволишь поспать на этом диване, я бы осталась, — говорю мужу, сразу решив очертить границы.

— Перестань, у нас есть спальня.

Я качаю головой, потому что пока не готова к полноценному сближению, еще опасаюсь.

— Спи в спальне, я лягу здесь, — идет на компромисс Глеб, хотя заметно, что ему очень хочется переступить через отчуждение между нами.

— Спасибо. Пойду, предупрежу Тамару.

Маме тоже приходится сообщить, что мы остаемся с ночевкой. Мне кажется, она чего-то подобного ждала, потому что не удивилась, просто сказала:

— Главное, не спеши.

А я и не буду спешить. После того, как нас с Глебом обожгло, самое разумное — это крохотные шаги навстречу друг другу.

***

Утро получается таким, будто я никуда не уезжала из нашей квартиры. Из напоминаний о том, что мы не вместе, только полупустые полки в шкафу, потому что самые нужные вещи я забрала к маме. В остальном — все такое же — готовка завтрака, знакомая, до последней мелочи, обстановка, дети, встающие один за другим. Первым просыпается Ваня и очень старается не шуметь, но все равно своим появлением придает бодрости всем домочадцами.

— Ты была в больнице? — интересуется Глеб. — На учет встала?

— Глеб, тише. Я еще не говорила детям, — прошу его. — Да, была. Встала.

— Пол уже знаешь?

— Нет, еще рано.

— Возьмешь меня с собой, когда позовут на такое узи? Это же наша традиция, — напоминает Глеб.

— Возьму.

— Как думаешь, кто у нас будет в третий раз?

— Еще не думала.

Смущаюсь от пристальных взглядом мужа. Он не дает мне скрыться на пространстве кухни, наблюдает за каждым жестом.

Отвернувшись к раковине, мою посуду.

Знакомый жар мужского тела надвигается сзади.

В горле вдруг пересыхает.

— Глеб, — говорю едва слышно.

— Думаю, девочка, — заявляет шепотом, рассыпая по моей шее мурашки. — И она будет похожа на тебя. Точь-в-точь… Хана мне, — целует деликатно, нежно.

Чувствую, как дрожат его губы от сдерживаемого желания, и все на свете бы отдала, чтобы именно сейчас, в этот момент, мы были одни или чтобы дети еще спали… Настолько ударило в голову его словами.

— Ты, кажется, решил делать все, чтобы меня соблазнить?

— Заметила? А по тебе и не скажешь, держишься, как снежная королева!

Наш разговор прерывает звук сообщения, пришедшего на мой телефон.

Иван.

Так рано!

Но еще неожиданнее то, что через минуту Иван звонит… Глебу.

Я напрягаюсь, заметив, как потемнел взгляд мужа.

В голове проносится черт знает что, но муж выдыхает:

— Его взяли.

— Кого?

— Того, кто напал на тебя.

Ольга

— Кто бы это мог быть? — в очередной раз спрашиваю вслух, пока едем в машине Глеба.

— Скоро узнаем. Ты, главное, не бойся.

Глеб сжимает мою левую руку, накрыв ладонью пальцы.

— Ублюдка поймали, больше он тебе не навредит.

— Уверен, что это был он. Мне кажется, их было двое. Женщина… Точно была и мужчина в серой рубашке.

Глеб качает головой.

— Следовательно говорил, что удар был нанесен мужской рукой. Он значительно выше.

— Я думаю, это Мария.

— Исключено, — отвергает Глеб.

— Снова выгораживаешь ее? Ах да, еще не все решено с отцом, да?

— Нет! — отрицает муж. — Это здесь ни при чем. Я просто знаю, что Мария в это время была в офисе. Поверь, я тоже мог подумать на нее. Поэтому проверил все. Она была в офисе. Ее точно не было в нашей квартире в это время.

Даже немного жаль… Можно было бы посадить ее за решетку!

— Тогда кто?

Глеб пожимает плечами.

— Скоро узнаем. Надеюсь, этот мент реально нашел виновного, а не просто спихнул на какого-нибудь бедолагу-бомжа вину за преступление.

— Иван не из таких полицейских! — отвечаю я. — Хотел бы спихнуть вину, то нашел бы якобы виновного в первые же дни, не став дотошно расследовать. Иван, действительно, хочет разобраться!

Наверное, слишком бурно отвечаю, встав на защиту Ивана.

— Ого! — присвистывает Глеб. — И чего это ты так вскинулась?

Глеб смотрит на меня пристально и медленно произносит.

— Да чтоб тебя. Оля!

— Что?!

— Ты с ним роман, что ли, крутишь? Со следаком? Ах, теперь ясно, почему он ко мне цеплялся. Паскуда просто хотел дорожку для себя пробить! Прямиком между твоих ножек решил устроиться!

— Глеб, прекрати! Это тебя нисколько не красит.

— Но я прав? Прав, да?! Это он! Он… Ты с ним… Вот тварь! Надо его начальнику звякнуть, что следак с потерпевшими шуры-муры крутит!

— Прекрати.

— Но я же угадал. Угадал! О, бл… теперь знаю, кому голову открутиться!

— Хватит! — повышаю голос. — Мы едем узнать, кто на меня напал, и точка.

— И заодно тет-а-тет провести. Пообщаемся, — на миг выпускает руль из рук, хрустнув кулаками. — По-мужски.

— Ни с кем ты общаться не будешь.

— Буду.

— Снова агрессию девать некуда?

— Некуда, Оль. Ни потрахаться, ни подраться. Что за жизнь?!

— А ты объявление дай… И трахайся, с кем угодно!

— И ты вот так просто меня какой-то левой бабе отдашь? А не жалко?! Меня просто дико колбасит от мысли, что следак к моей жене лапы тянет, а ты готова вот так просто меня вышвырнуть и все, к другому под бочок лечь готова! Учти… Не позволю! Ты — жена моя, и носишь моего ребенка. Еще не хватало, чтобы моего ребенка в утробе мужик какой-то своим прибором колыхал!

— Не был бы ты за рулем, Глеб, я бы тебе по щеке отвесила. Гадкий ты, понял? Нет между нами ничего и не было! Но теперь даже немного жаль, что я ничего лишнего не позволяла. Не зря бы эти помои о себе выслушивала. А тебе только волю дай — сразу помои льешь! Ничего не меняется, Глеб! Ничего! Даже в такой момент…

— А как ты хотела? Чтобы я молча это проглотил? Чтобы довольным остался, когда мою жену увести хотят! Мою любимую жену! Да я убить готов.

— Ну и дурак, на остаток жизни сядешь, бросишь меня с тремя детьми.

— Зато его рядом не будет.

— Да, тебя просто колбасит от мысли, что я буду тянуть лямку одна, да? Восторгает просто… Насмотрелся по время похорон и решил, что я справлюсь со всем?

Мы снова ругаемся. Боже.

— Господи, не вздумай бросаться в драку, Глеб.