Нотариус ждал, наверное, он и не такие выражения слышал. Люди бывают несдержанны, когда речь заходит о деньгах и все идет не так, как они планировали.

Но ежемесячное содержание?!

Если бы отец был жив, я бы залепил ему оплеуху, честное слово.

Сам со слезами на глазах рассказывал, как глупо опростоволосился. Он отмечал с друзьями день рождения товарища в баре. Через месяца полтора после смерти мамы…

И черт знает, какой бес дернул этих старых дуралеев ответить на позывные типичных чаек возле бара, которым плевать, кто их угощает спиртным. Но нет, мало им было просто угостить молодых девушек! Надо было и в постель затащить, погеройствовать… Тем более, бармен шепнул, что есть средство, чтобы крепко стоял, почти, как у коня. Жеребцы, твою мать!

Вот так и оказался мой отец в постели с Марией.

Я был сильно удивлен, когда отец попросил меня устроить Марию на работу, невнятно буркнув, что это дочь старого друга, которому он чем-то обязан. Всех его близких друзей я знал, тем подозрительнее было существование еще одного, о котором я ничего не знал. Отец, нервничая, отделался словами, что друг — старый, как и долг перед ним.

На большем настаивать не стал, принял Марию на работу, наблюдая за ней. Типичная лядь, соска.

О том, что Мария шантажировала отца, я узнал позднее. Почти перед самой его смертью отец позвонил мне и попросил о встрече, на которой выложил, как на духу, во что вляпался.

Мне было ужасно неловко и стыдно узнать об отце подобное.

Стыдно и за маму обидно…

Я-то думал, что папа безутешен, а он с лядями по барам решил поскакать?!

Глеб

Сначала Мария объявилась и начала клянчить деньги, просить хорошую работу. На отказ пригрозила, что покажет всей семье отца фото, где он развлекается.

Эта шкура наделала фото и видео, грозила опозорить старика, а что может быть хуже для человека на исходе его жизни? Хуже окончательно опозоренного имени! Он дал ей денег и на работу устроил, попросил взять ее в наш офис.

Вот только спустя время Мария снова появилась, и на этот раз, чтобы отблагодарить старика, споила его и снова использовала, новый виток в «тайном романе». Однако романом это было нельзя назвать!

Отцу надо было сразу обратиться за помощью, пока не увяз. Но он стыдился… Стыдился, а эта шкура тянула из него деньги.

Когда я обо всем узнал, было уже поздно. Отец погряз в этом шантаже с головой.

У Марии было фото и видео, она продемонстрировала и переслала их отцу, и тот трясущимися руками показал одно из таких. Не то, чтобы я хотел видеть, как смотрятся причиндалы моего родителя и молоденькая, сочная шлюшка верхом на нем, но уже увидел и еще долго не смогу избавиться от этих картинок.

Отцу удалось сторговаться на новенькой машине, чтобы Мария окончательно удалила все фото и видео. Я проконтролировал, она при мне весь компромат с облака удалила. И можно было обрадоваться, что все закончилось, но потом…

Потом отца не стало, и Мария заявилась в дом, готовая объявить еще об одной шокирующей новости: она беременна от моего отца, и я окончательно потерял все ориентиры, сорвался…

Все смешалось…

Оля мне не так давно с упреком кинула, что я от отца отдалился, что не хотел с ним много времени проводить.

Да, отдалился, да, не хотел… Потому что разгребал его проблемы. Разгребал проблемы и подозревал в грязном...

Всю мою жизнь, особенно в буйные годы молодости, отец за мной прибирал, когда я куролесил. Было несколько приводов в полицию, которые могли закончиться весьма плачевно для моей биографии, если бы не отец…

Может быть, и настало время мне возвращать долги вот таким образом, прибирая за отцом, начудившим на старости лет.

И я ко всему был готов. Был готов на все, чтобы не дать Марии очернить его имя.

Даже с семьей поссорился, старательно охраняя имя, честь, репутацию и секреты почившего отца.

Но ежемесячное содержание, дурень ты старый!

Помню, как отец плакался, что видеть не может эту хищницу!

Значит, она все-таки связалась с ним перед самой смертью и сообщила, что беременна. Может быть, требовала признать ребенка или что-то в таком духе.

Может быть, именно это стало последней каплей, и отец умер…

Умер и обязал меня заботиться о нагулянном им ребенке!

— Есть одно значительное условие, Глеб Алексеевич, — подает голос нотариус.

Я уже и думать о нем забыл. Просто не вспоминал, словно нотариус испарился. Однако он здесь и твердо намерен донести до меня последнюю волю отца.

— Что еще? — спрашиваю мучительно.

— Отец обязал вас ежемесячно выделять Марии деньги на ребенка со специального сберегательного счета, только если она на самом деле беременна от него. Вам нужно сделать тест на родство.

Значит, отец сомневался, что способен заделать молодухе ребенка. Член она ему таблеточками, может быть, и поставила, но где гарантии, что он был еще способен зачать?

Снова я усмехаюсь: отец всегда был хорошим бизнесменом. Но опростоволосился на элементарном, поймали на стыд и страх.

Однако последним своим решением отец снова показал, как дальновидно он о своих детях заботится.

Обо всех своих детях, неважно, рождены они в браке и любви, или, может быть, зачаты грязно и стыдно.

Отец всегда говорил, что дети не виноваты и не должны ни отвечать, ни страдать из-за родителей.

Мария может быть не беременной от моего отца, тогда ей ничего из его денег не достанется.

Мария может оказаться беременной от него, и тогда отец позаботился, чтобы его ребенок не нуждался.

— То есть мне с этой Марией валандаться еще придется до тех пор, пока она не родит?! Так, что ли?! — спрашиваю вслух.

— Необязательно. Сейчас тесты ДНК, можно проводить и беременной… — живо объясняет нотариус, который не раз имел дело со спорами о родстве. — И поскольку все документировано в завещании, тест ДНК на родство тоже должен быть проведен официально, со всей строгостью.

Значит, еще ничего не закончено и теплится надежда, что от гадкой пиявки я в скором времени избавлюсь!

Конечно, помотает она мне нервы на работе, сколько раз себя предлагала, бессовестная шваль.

Слишком нагло и борзо Мария доила из отца деньги, скорее всего, эта схема у нее отработана… Но есть шанс, что не от отца она залетела.

Шансы пятьдесят на пятьдесят.

Значит, нужно крепиться…

***

— Заедем куда-нибудь? — предлагаю Оле.

Она кивает растерянно, у меня в груди сердце немеет и замирает каждый раз, когда я смотрю на изменившуюся жену.

Оля похудела и осунулась, взгляд снова стал тем, из прошлого, когда я видел эту темноглазую девочку, которой не повезло с отцом… Она всегда отличалась от других детей, от дворовых друзей. Невероятно серьезная, притихшая, с глубоким пронзительным взглядом.

Я старше нее и сначала на глаза эти, совсем недетские, запал. Даже когда девок мял и в постели тискал, искал что-то похожее и не находил.

Злился, что не могу выкинуть девчонку из головы. Злился, что она такая маленькая: когда Оля в средней школе училась, я уже ходил с усами и заканчивал университет.

Иногда хотелось, чтобы Оли не стало в моей памяти, в моем сердце по мановению волшебной палочки.

Иногда становилось страшно, что она в кого-то из своих ровесников, одноклассников втюрится… Она втюрится, и как я буду смешон, разгоняя огромными кулаками детишек!

— Олька…

Зову ее со всей нежностью, на которую хватает моего измученного состояния, изъеденного червями грязных сомнений. Я ведь с трудом дождался, когда она стала достаточно взрослой, других в моей жизни и не было. Не было ни одной с тех пор, как мы стали встречаться.

Ни одной другой, никого, кроме нее, до сих пор.

— Да, давай заедем куда-нибудь, перекусим. Только можно я сначала поем, а потом ты расскажешь? Или нет? — сомневается. — Вдруг поем, а потом… затошнит.

— Давай просто перекусим, — предлагаю. — Скажешь, как будешь готова.